Орлы Екатерины в любви и сражениях

После травмы Бецкой отправился в путешествие, намереваясь затем вернуться в Россию.

Пётр Майков, ссылаясь на других авторов, указывал что «привязанность Бецкого к отцу удерживала его при нём; он не захотел с ним разлучаться, приехал в Россию и записался в Коллегию иностранных дел, чтобы жить дома и продолжать заниматься своим окончательным образованием».

О своей учёбе в кадетском корпусе Бецкой, по словам Петра Майкова, уже значительно позже, в 1764 году, рассказал императрице Екатерине, когда представлял на утверждение свои рассуждения о воспитании, «как, будучи кадетом в Копенгагенском кадетском корпусе, ходил в караул, стоял на часах в ночное время и т. д.».

В России Бецкой был записан по обычаям того времени в военную службу, правда, записан поздновато. Ведь исчисление выслуги у дворянских детей начиналось порой едва ли не с рождения. Широко известно, сколь сдерживало служебный рост Александра Васильевича Суворова то, что отец долго не считал возможным направить сына на стезю военную, полагая, что он для того слаб здоровьем. Суворов, благодаря своим удивительным подвигам, сумел догнать, а затем и перегнать записанных ранее него. Но Бецкой был направлен отцом на дипломатическое поприще.

Несмотря на то, что он состоял при отце, по словам Петра Майкова, «канцлер Остерман обращал особенное внимание на способности Бецкого неоднократно и посылал его курьером к иностранным дворам. Его познания, ловкость, деятельность много способствовали его повышению, чему также сильно содействовало и покровительство Анастасии Гессен-Гамбургской, его родной сестры по отцу».

Затем Бецкой попал в Париж, «где, по близким отношениям И.Ю. Трубецкого к В.Л. Долгорукому, и мог быть определён последним при посольстве в качестве секретаря».

А в Париже, вполне естественно, не только служба занимала его. В знаменитом словаре Брокгауза и Ефрона о Бецком сообщается:

«Выйдя в отставку, он путешествовал по Европе и, между прочим, в Париже был представлен герцогине Ангальт-Цербстской – Иоганне-Елизавете (будущей матери будущей императрицы Екатерины II), которая и в то время и впоследствии относилась к нему очень милостиво…»

Путешествие ли это было или работа в посольстве, в данном случае не важно – важно, что Иоганна-Елизавета «и в то время и впоследствии относилась к нему очень милостиво». Точнее не скажешь. Издание-то особого рода, выражения в нём точны. Лишнего не говорится. Да и не всегда обязательно писать напрямую.

Мы не будем спешить с выводами и делать заключения, а лучше попробуем разобраться с теми фактами, которые ни у кого не вызывали сомнений.

Получив новое назначение состоять при отце, Иван Иванович Бецкой через некоторое время выехал в Россию, простившись с Парижем, тем более почти одновременно с ним столицу Франции покинула и Иоганна-Елизавета. Она спешно отправилась к себе на Родину, поскольку, как выяснилось впоследствии, к тому были веские причины.

Бецкой вернулся в Россию «с депешами по секретным делам». Служил при отце генерал-фельдмаршале, в чине генеральс-адъютанта. Тут нужно уточнить. На слуху у нас чин генерал-адъютант. В чём же разница? Да в том, что у государей в ту пору были генерал-адъютанты, а у крупных генералов – генеральс-адъютанты. Так именовалась, говоря языком нынешним, должность, а звание… Воинское звание, к примеру, у Ивана Ивановича Бецкого при назначении было – майор, а вскоре он стал подполковником.

Ну а что касается парижских приключений, то на них обратили внимание не только авторы упомянутого выше словаря. Знаменитый журналист-историограф Н.И. Греч, по словам современников, «весьма компетентный вследствие своего тесного взаимодействия с III Отделением Его Императорского Величества канцелярии, где ему были открыты многие документы», писал:

«Немецкая принцесса происходила от русской крови. Принц Ангальт-Цербстский был комендантом в Штеттине и жил с женой в разладе. Она проводила большую часть времени за границею, в забавах и развлечениях всякого рода. Во время пребывания в Париже, в 1728 г., сделался ей известным молодой человек, бывший при прусском посольстве, Иван Иванович Бецкой, сын пленника в Швеции князя Трубецкого, прекрасный собой, умный, образованный. Вскоре, по принятии его в число гостей княгини Ангальт-Цербстской, она отправилась к своему мужу в Штеттин и там 21 апреля 1729 г. разрешилась от бремени принцессою Софиею-Августою, в святом крещении Екатерина Алексеевна. Связь Бецкого с княгинею Ангальт-Цербстской была всем известна».

Долгое время этой темы никто не касался ни в литературе, ни в кино. А вот не так давно Борис Алмазов в статье «Екатерина Великая – русская?» об Иоганне-Елизавете сообщил следующее:

«Её положение и жизнь были весьма незавидны. Собственно, если можно так выразиться, она принадлежала ко второсортной аристократии. Владения её супруга герцога Христиана-Августа Ангальт-Цербст-Беренбургского, расположенное на клочке земли, некогда заселённого лужицкими славянами, нищенствовало. Иоганна-Елизавета, происходившая из другого тоже обедневшего немецкого княжеского дома Голштейн-Готторпского (тоже нищего), всегда остро чувствовала свою бедность и своё положение приживалки при европейских дворах. В двусмысленном положении находился и Бецкой, который, однако, в отличие от герцогини, в средствах стеснен не был.

Иван Иванович был пригож, статен, блестяще образован, свободно говорил на нескольких европейских языках. Ощущая себя, безусловно, русским, он по воспитанию был совершенный европеец, да и в России к этому времени почти не жил. Но как это свойственно эмигрантам, вообще людям, долго живущим вне Родины, он был горячим патриотом, видя Россию в некотором ореоле собственных мечтаний. Русский без России, незаконнорожденный княжеский сын и безвестная немецкая аристократка, понимавшая свою роль марионетки в большой политике. Не исключено, что “встретились два одиночества…”».

Борис Алмазов сделал и ещё одно удивительное заявление…

«В начале 1729 года Ивана Бецкого срочно отзывают в Россию из Парижа, а 4 марта 1729 года у Иоганны-Елизаветы родилась девочка, получившая при крещении имя София-Фредерика-Августа».

Удивительно оно из-за указанной даты – 4 марта 1729 года!

Почему 4 марта? Ведь всем известно, что София-Фредерика Ангальт-Цербстская – будущая императрица Екатерина Великая – родилась не 4 марта, а 21 апреля (2 мая) того же, 1729 года.

Интересная мысль высказана в журнале «Чудеса и приключения»:

«“Золотой век” императрицы Екатерины II таит в себе множество тайн и загадок… Однако, пожалуй, главное – это тайна происхождения самой “Северной Семирамиды”… при каких обстоятельствах появилась на свет София-Фредерика-Августа, принцесса Ангальт-Цербстская, ставшая впоследствии Российской императрицей. “Как при каких?” – спросит читатель, знающий из курса истории, что Екатерина II родилась 21 апреля 1729 года в семье наследного принца Ангальт-Цербстского герцогства Христиана-Августа и его супруги Иоганны-Елизаветы. Да, всё так: только малость не так!.. Когда София-Фредерика-Августа стала российской великой княгиней, немецкие историки перерыли все штеттинские архивы в поисках материалов о жизни её родителей в этом городе и не нашли ничего, даже метрических записей, о рождении Ангальт-Цербстской принцессы. При немецком “орднунге” (порядке) такого не может быть, потому что не может быть никогда! Однако все материалы просто-напросто исчезли. Единственной причиной этого исчезновения историки посчитали тайну рождения принцессы и были правы…»

С какой целью изымаются те или иные документы, касающиеся времени рождения младенцев, рода не простого? Ответ ясен – скрыть истинную дату рождения. К примеру, дата рождения нашего знаменитого путешественника и, что менее известно, блистательного военного разведчика генерал-майора Николая Михайловича Пржевальского была изменена Указом самого императора Николая Первого. В документах был поставлен вместо 1838-го 1839 год рождения. Это было необходимо для того, чтобы отдалить день рождения подальше от даты встречи цесаревича Александра Николаевича со смоленской красавицей Еленой Алексеевной Каретниковой, будущей матерью Пржевальского. А встреча эта произошла в Смоленске как раз за девять месяцев до рождения Николая Михайловича.