Орлы и звёзды
Шрифт:
Звёздочка пошла по рукам. Потом Звягинцев уточнил:
— Это такой отличительный знак. Я правильно понимаю?
— Верно понимаешь, товарищ Звягинцев, — подтвердил я. — Красная звезда это отличительный знак Красной Гвардии.
Звягинцев протянул мне звёздочку, но Кошкин её перехватил.
— Погодь!
Он снял с головы бескозырку, заменил на ней кокарду звёздочкой и надел на голову. Морякам затея понравилась.
— А ещё звёздочки есть? — спросили у меня.
— С собой одна была. Но дело не в этом. Вы люди военные, понимать должны: прежде чем какой знак на форму цеплять, на это надо разрешение получить.
— Отцепляй, Кошкин, звёздочку! — распорядился Звягинцев.
Огорчённый Кошкин нехотя стянул
— Погоди, Кошкин. Я хочу спросить у вас, товарищи, а почему бы «Авроре» не стать первым в Российском флоте красногвардейским кораблём?
Моряки переглянулись.
— А это возможно? — спросил Звягинцев.
— Почему нет? Если экипаж крейсера выскажется «за», закрепляйте решение постановлением судового комитета и отправляйте бумагу к нам в штаб. Думаю, вам не откажут. А ты, Кошкин, можешь звёздочку оставить, как образец.
— Сегодня же и решим! — заверил меня Звягинцев.
— Вот и ладно! Теперь, товарищи, хотелось бы услышать о вашем житье-бытье…
Да, накипело у ребят. Как они до сих пор некоторым офицерам спины не продырявили – диву даюсь. После того, как волна матросского гнева пошла на убыль, вновь беру слово:
— Даже не знаю, что и сказать. Вас послушать, так всех офицеров в расход пустить надо. А ведь без офицеров корабль – не корабль. Или вы думаете иначе?
— Да нет, всё правильно, куда без офицеров, — неохотно согласился со мной Звягинцев.
— Тогда давайте поступим так. Передо мной список офицеров крейсера. Я буду называть фамилии, а вы решайте: быть офицеру на борту или нет. Арестованных командира и старшего помощника обсуждать, я думаю, не будем? Или вы считаете иначе?
— Да какой иначе! — воскликнул Звягинцев. — После того, как они нам сегодня револьверами в рожи тыкали, братишки на них шибко злые. Тут им всё равно кранты.
Мои опасения оказались напрасными. Хотя комитетчики во время обсуждения основательно промыли косточки своим командирам, но помимо Никольского и Ограновича (старший офицер «Авроры») к списанию на берег «приговорили» всего двух офицеров. Теперь предстояло самое трудное: разговор с офицерами. Исполнение этой миссии я возложил целиком на себя. Комитетчиков перед тем, как им покинуть каюту, предупредил:
— С офицерами, которым вы сами доверили командование крейсером, надлежит обращаться согласно действующему уставу.
После этих слов в командирской каюте заштормило. Я с невозмутимым лицом дождался, пока матросы немного успокоятся, потом вернул слово себе:
— Флот без дисциплины – рыбацкая артель, и даже хуже. Дисциплина в военном флоте была, есть и будет! А в революционном флоте тем более. С этого дня крейсер является общенародной собственностью. А за сохранность этой собственности и за боеготовность корабля отвечает теперь вся команда и в первую очередь судовой комитет! Я ведь вас спрашивал, можете служить Революции без офицеров? Вы ответили «нет». А раз «нет», то извольте исполнять приказы тех офицеров, которых вы сами над собой поставили. Но только по службе! Вне службы и у вас, и у них совершенно одинаковые права. А насчёт устава не беспокойтесь. В ближайшее время некоторые наиболее реакционные положения будут отменены. А пока терпите!
С офицерами я беседовал с каждым по отдельности. Душой не кривил. То, что с этого дня служить им будет значительно сложнее – не скрывал. И был очень рад тому, что когда за последним офицером закрылась дверь каюты, «Аврора» не осталась ни без командира, ни без командного состава, хотя и весьма поредевшего.
Оставив каюту, в которую вот-вот должен был вселиться её новый владелец, я пошёл искать комитетчиков. Зачитал им новую судовую роль и ещё раз напомнил: с офицерами должно обращаться как со старшими по званию
и должности.— Это мы уже уяснили, — хмуро сказал Звягинцев. — И до команды тоже довели.
— До всех дошло? — поинтересовался я.
— До большинства дошло, а тех, кто попробует бузить, будем приводить в чувство по нашим матросским рецептам! — твёрдо заявил Звягинцев.
Потом он протянул мне лист бумаги. Это было обращение моряков крейсера «Аврора», подписанное от имени команды судовым комитетом, к объединённому штабу с просьбой считать корабль боевой единицей Красной Гвардии. Я убрал бумагу в карман и улыбнулся комитетчикам.
— Мне пора. Арестованных заберу с собой. Ну и товарищей делегатов тоже прошу на борт моего сухопутного катера. С остальными будем прощаться!
Пожимая руку Звягинцеву, негромко напомнил:
— Офицерам, пожелавшим покинуть борт, препятствий не чинить и кортиков у них не отбирать. Насчёт сдачи огнестрельного оружия они предупреждены.
— Не сомневайся, товарищ Ежов, всё сделаем как надо!
Глава шестая
Я, несмотря на то, что всё о ней понимал, всегда был рад видеть Нину. Но сегодня она меня откровенно достала. Примерно с час она таскалась за мной по коридорам Таврического дворца, вызывая всё большее раздражение. И вот когда я был уже готов сказать пару неласковых слов, она исчезла. Сказала: «Помчусь, всё расскажу Зиночке!» – чмокнула в щёку и испарилась, оставив после себя едва уловимый запах так нравившихся мне духов. Я смотрел на исчезающий шлейф её следа и испытывал огромное облегчение, которое, видимо, проступило на моём лице, потому что возникший подле меня Александрович задумчиво произнёс:
— Я полагал, что у вас всё намного серьёзнее.
— В постели – да, но не в этих же коридорах?!
Мой ответ был резок и, видимо, шокировал Александровича. Лицо его окаменело. Он явно не знал, что ответить. Проклиная свою несдержанность, я решил выбить клин клином и сообщил Александровичу о том, что объединённый штаб приступил к формированию Красной Гвардии во главе с ним самим. Это сработало. Наши с Ниной отношения сразу отошли на дальний план и Александрович устроил мне допрос уже по новой теме: кто, что и зачем? Потом поинтересовался моим мнением: успеет ли он смотаться до штаба, не пропустив нечего интересного здесь? Я его уверил, что парой часов он может располагать смело и Александрович отправился принимать командование. Вскоре в Таврическом объявился Ёрш и передал под мою опеку товарищей с «Авроры». Мы коротко обменялись информацией, и он попылил по следам Александровича.
Ольга первой из нас адаптировалась в новом мире. В этом меня убедила фраза, сказанная ею на днях: «Всё немножко уляжется, и мы с тобой обвенчаемся». До этого момента мы говорили о вполне будничных вещах. Ольга находилась ко мне спиной и не изменила ни позы, ни интонации. До меня даже не сразу дошёл смысл сказанного. Но Ольга и не ждала ответа, потому что продолжила без паузы: «Нет, правда, скоро ведь большевики возьмут власть. Они её возьмут, ведь так?» – «Видимо, да», — ответил я, рассматривая завиток волос на её затылке. «Вот видишь, — вздохнула Ольга, поворачиваясь ко мне лицом. — Церковь придёт в упадок…» – «В этот раз совсем не обязательно» – несмело возразил я. «Неважно, — махнула рукой Ольга. — Ты ведь станешь коммунистом. — Она посмотрела мне в глаза. Я лишь пожал плечами. — Станешь, станешь, куда ж ты денешься. И дорога в церковь будет для тебя закрыта. В прежней жизни меня всё устраивало. Там гражданский брак не являлся чем-то постыдным. А здесь это неправильно. А я хочу, чтоб у нас с тобой всё было правильно. Или ты против?» – Ольга сделала шаг в мою сторону, я поднялся ей навстречу. «Нет, я не против» – Произнёс и заключил её в объятия.