Орлы или вороны

Это было давно, ему только исполнилось восемнадцать. В банде он был одним из самых молодых. Главный принцип был не воровать там, где живёшь, то есть в Белозерске. Сначала выезжали на гастроли в Вологду, Ярославль. Потом добрались до Москвы и в конце концов до Черноморских курортов. Обносили зевак в поездах, полоротых командировочных, а также богатеньких туристов. Жить на широкую ногу Павел привык быстро. Денег были полные карманы, и утекали они так же легко, как и приходили. Зимой, как правило, возвращались домой и ложились на дно, чтобы всё поутихло. Воровать в Белозерске не разрешалось ни под каким соусом. Главным в банде был Фима Лебедев по кличке Хрящ. Официально он работал сторожем на транспортной базе и был неприметным гражданином. Хрящ никогда не ездил на гастроли, но знал всё про каждый налёт, про каждого члена банды и имел феноменальную память. Родной брат Хряща, Лебедев Марк, был на службе в Комитете госбезопасности и поднимался по карьерной лестнице, в прямом смысле перепрыгивая через ступеньки. Но сколь верёвочка не вейся, а где-то они всё-таки засветились, и каким-то образом следы привели следствие домой, прямо в Белозерск. Тучи сгущались. Дёргая за всевозможные ниточки, Марку Натановичу, брату Хряща, почти удалось замять дело. Закулисно договорились, что для виду пару человек посадят, и на этом всё затихнет. Но не всё шло так, как хотели братья Лебедевы. Молодой следак Юрий Ярский, для которого это было первое серьёзное дело, никак не хотел понимать, что надо придержать коней. Они со своим коллегой Юрием Русановым, несмотря ни на что, продолжали поиски, и в скором времени у них были имена почти всех членов банды Хряща. Теперь им всем светили реальные сроки. Решили валить обоих ментов. Служебный «москвич» поджидали в засаде прямо у дома Русанова. Что уж там пошло не так, но по чистой случайности в машине, вместо Русанова, с Ярским оказалась его жена. Когда началась стрельба, разбираться было уже поздно, и Афанасьев в тот вечер первый раз в жизни убил человека. Он отчётливо помнил, как открылась пассажирская дверь «москвича», но вместо грузного Русанова из машины вышла девушка. Паша поднял карабин и прицелился. Когда она сделала шаг на свет фонаря, он увидел её широко открытые глаза. Она смотрела прямо на него. Было темно, и вряд ли девушка могла разглядеть кого-либо из спрятавшихся, но у Афанасьева было такое чувство, что она видит его и не отводит взгляд. Паша нажал на спусковой крючок и увидел, как на груди у неё появилось большое красное пятно. Падала она медленно, даже слишком медленно и всё время смотрела на него. Он выстрелил ещё и ещё, уже просто по инерции, даже не целясь. Потом он долго блевал, его всего трясло, а широко открытые глаза женщины, в которую он стрелял, Паша не раз видел в кошмарных снах. Дома в почтовом ящике его ждала повестка в армию, и о том, что почти все его подельники сели, он узнал только через два года, когда вернулся со службы. Хрящ каким-то чудесным образом вышел из воды сухим, но потерялся, и с тех пор про него больше никто ничего не слышал. Потом Паша узнал, что его двоюродный брат Роберт женился на племяннице Хряща, Эльвире, и, даже взял её фамилию. Через какое-то время её отец, Марк Натанович, тогда уже влиятельный человек, устроил Пашу на Лубянку. В семейном кругу упоминать, а уж тем более спрашивать про Лебедева Ефима было не принято. После смерти Марка Натановича эта семейная тайна так и осталась тайной.

Сейчас, медленными шагами прогуливаясь по своему кабинету, Павел Ильич вспоминал всё больше деталей тех давно минувших дней и никак не мог поверить, что всё это — случайность. Фактически, ему заказали человека, одного из родителей которого, а возможно и обоих, он убил тридцать шесть лет назад. Свидетелей того происшествия не осталось, кто-то ушёл из жизни сам, а кому-то помог Афанасьев. Прямо или косвенно. Единственный человек, который всё знал, это был старик Русанов. Но у него на Афанасьева прямых улик не было, возможно, поэтому он и дожил до старости. Конечно, он что-то подозревал, но прошло уже столько лет, что опасности он давно не представлял. Афанасьев сам не знал, почему он тогда обошёл этого боксёра стороной, когда чистил хвосты.

А этот Виктор оказался не таким уж простачком. Каким-то невероятным образом он начал строить коттеджный посёлок в живописном месте недалеко от Белого озера. Афанасьев отправил своего самого лучшего агента в Белозерск, чтобы тот приглядывал, как продвигается строительство. Похоже, здесь пахло большими деньгами, и торопиться не следовало. При том темпе, какой они задали, возможно, уже к следующему лету этот дачный посёлок будет стоить сотни миллионов. Непонятно только, откуда у Ярского деньги. Уставной капитал предприятия, единственным учредителем которого являлся Виктор, был десять миллионов. Внушительно, но не критично. Движение денег по счёту минимальное. Такое впечатление, что за всё они рассчитываются наличными. Это походило на обычный отмыв денег. Но вот чьих? Это надо было выяснить. Афанасьев решил не делать никаких движений, а понаблюдать, что за человек такой этот Виктор и кто за ним стоит. И пусть он пообрастёт жирком, больше будет сливок. Вот ведь сделала ему Элечка подарок, сама того не осознавая! Как всегда, в такие моменты Афанасьев задумывался о своей семье. Его жена никогда не интересовалась, откуда у них деньги. Понимала ли она, как он зарабатывает, и закрывала на это глаза, либо была настолько наивна, что не задумывалась. А может, просто смирилась, и её всё устраивало. Детей им Бог не дал, возможно, как раз как расплата за грехи, а может… Да нет никакого Бога! — прервал свои бессмысленные гонки Афанасьев. Есть вопрос, который надо решить. Решить любой ценой. Закон Дарвина — выживает сильнейший. А он как раз сильнейшим и был. Подумав, он спрятал папку, которую принёс Фёдор, в портфель. Вечером сгорит в камине. Больше это не нужно никому видеть. А Федю надо ненавязчиво притормозить, сделав вид, что потерял к Ярскому интерес. Хватит ворошить прошлое. Надо будет выждать момент и поставить жирную точку. Придётся подчистить то, что он не доделал тридцать шесть лет назад.

***

3 сентября 2009

Виктор проснулся рано. Похоже, ночь плавно начинала переходить в утро. Тёмное фиолетовое небо только начинало слегка сереть на востоке. Обе Насти ещё спали. Он тихонько выполз из-под одеяла и пробрался на кухню. Приснился странный сон. Хотя не страннее, чем обычно. Никаких чудес, никаких енотов. Просто во сне Виктор видел давно забытый детский дом, деревенские улочки Белозерска и своего тренера Юрия Русанова. Во сне Юрий Иванович выглядел ужасно пьяным и побитым жизнью. Он, как вокзальный забулдыга, не имел никакой цели в жизни, кроме как добраться до очередной рюмки алкоголя. Виктор пытался поговорить с ним, но тот продолжал уходить прочь, игнорируя любые попытки завести с ним беседу. Сон уже отступал, теряя краски и очертания персонажей. Мозг полностью пробудился, и Виктор всерьёз задумался, вспомнив, что уже давно собирался съездить в Белозерск, навестить своего тренера. Последний раз они виделись с Русановым больше пятнадцати лет назад. Виктор тогда только пришёл из армии и уже через полгода купил свою первую машину, старенькую шестёрку. Ему так хотелось повидаться с тренером, рассказать про армейку, а заодно и похвастаться машиной. По Русанову Виктор скучал. Он был, наверное, единственным, из-за кого хотелось съездить в родной город. Виктор представлял их встречу как-то торжественно. Всё-таки со временем Юрий Иванович стал если не родным, то очень близким человеком. Но так получилось, что вместе с Виктором поехал Сиплый, да ещё позвал с собой двух девчонок, с которыми только что познакомился. В итоге поездка превратилась в очередную гулянку — с выпивкой на всю ночь, весельем и всем вытекающим. Когда на следующий день они гурьбой завалились к Русанову, довольные и счастливые, он принял их не очень радушно. Поговорили совсем немного, как-то натянуто попрощались и уехали в Череповец. Не так себе Виктор представлял эту встречу. Потом было ужасно стыдно, и он корил себя, что не поехал один. Позже он хотел ещё раз прокатиться в Белозерск, но рутина захлестнула с головой, и стало не до Русанова.

Сейчас у Виктора странно тянуло душу, как будто бы он чего-то упустил, ни разу не съездив повидаться с человеком, который в своё время так много ему дал. Русанову сейчас должно быть что-то около семидесяти. Виктор вспомнил тот день, когда он пришёл к тренеру, гордый, счастливый, и начал рассказывать, как он в драке победил Сиплого. Думал, что тот его похвалит, но Русанов, проигнорировав рассказ, спокойно сказал: «Ты опоздал на тренировку. Переодевайся и в зал, тысяча отжиманий за опоздание».

То, ради чего он упорно тренировался, вообще не интересовало Русанова. Тренер хотел от Виктора чего-то гораздо большего. Возможно, каких-то побед на ринге, медалей и титулов. Виктор же, добившись своего, потерял интерес к боксу, стал часто пропускать и в скором времени вовсе перестал ходить на тренировки. Через какое-то время желание тренироваться снова появилось, но идти к Русанову после такого перерыва было уже просто стыдно, и Виктор навсегда забыл про бокс. Юрия Ивановича он видел ещё раз, когда окончил восьмой класс и собирался переезжать в Череповец. Виделись они около школы, куда Русанов был в очередной раз приглашён рассказать малолеткам, что такое хорошо и что такое плохо. Время от времени руководство детдома проводило такие встречи, дабы хоть как-то напугать подрастающих сорвиголов от дерзких поступков, караемых законом. Виктор тогда хотел подойти, поздороваться, сказать что-нибудь Русанову, но постеснялся и только молча смотрел из строя на своего любимого тренера. Когда Юрий Иванович закончил свою речь, он посмотрел в упор на Виктора, улыбнулся и кивнул головой в знак приветствия. На душе тогда потеплело, стало радостно, что Русанов помнит и не сердится на него. Но возможно, Виктору это только показалось, а Иваныч в толпе его даже не заметил. Столько воды утекло с тех пор!

Виктор услышал шорох и резко обернулся. В дверях стояла Настя.

— Доброе утро, медвежонок, — сказала она, зевая.

В последнее время она начала звать его всякими ласкательными звериными именами: медвежонок, тигрёнок, котик, зайчик. Не сказать что это Виктору не нравилось, но привыкнуть никак не мог. Всё-таки время от времени он вспоминал о такой большой разнице в их возрасте. Хоть после его четырёхлетнего отсутствия она и сократилась до тринадцати лет, но всё равно была внушительной.

— Привет, Настёна! — улыбнулся он в ответ. — С днём рождения, девочка моя.

— Ой, точно! — сказала она, присаживаясь рядом. — А я и забыла. Вить, давай не будем отмечать мой день рождения.

— Давай не будем, — обнимая её за плечи, согласился Виктор. — Но, у меня есть предложение. Поехали в Белозерск съездим. Хочу встретиться с одним своим старым другом. И к маме твоей заедем, хоть познакомишь нас.

— Хорошо, поехали. А когда ты мне покажешь наш новый дом? Там ведь рядом, — Настя откинула с глаз чёлку и посмотрела на Виктора.

— На обратном пути обязательно покажу. Только там пока ничего интересного, одни кирпичи. Даже фундамент ещё не установлен.

— Всё равно интересно, я же ещё ни разу там не была.

— Побриться надо, — улыбнулся Виктор, трогая свою бороду. – А то мама твоя меня увидит, скажет, что я совсем старикан.

— Я уж привыкла к тебе бородатому, — Настя погладила его по мохнатой щеке.

Через двадцать минут, когда Виктор вышел из ванной, гладкий и блестящий, Настя всплеснула руками и в голос засмеялась:

— Витька, да ты нисколько не изменился! Вот такого я тебя помню, когда мы только познакомились. Офигеть! Тебе на следующий год сорок, а ты и на тридцать не выглядишь. А можешь мне дать твоего эликсира молодости?

— Ты же и так ещё мелкая, — подмигнул Виктор, — но если надо, то дам.

— Вить, и ещё… давай сначала заедем в одно место, я давно хотела. Подарок мне сделаем на день рождения.

— Давай. А что за место?

— Сюрприз, — она обняла Виктора и загадочно улыбнулась.

Через пару часов, когда они подъехали к магазину элитной мужской одежды «Эгоист», он всё ещё не сообразил, в чём суть сюрприза.

— Пойдём, оденем тебя. — Настя взялась за ручку двери и, видя, что Виктор не двигается, а лишь смотрит на неё удивлённым взглядом, добавила: — Ви-ить, пошли, ты должен выглядеть как настоящий бизнесмен, если решил заниматься серьёзными делами.

— Мне и в этом всегда удобно было, — заупрямился он. — Думал, что внешний вид — не главное. И потом это же не мой день рождения!