Оружие победы и НКВД. Конструкторы в тисках репрессий

Несчастный случай с Палло произошел уже после ареста С.П. Королева. Через несколько дней после того, как Королев вернулся из больницы, он был арестован по «делу РНИИ». Постановление на арест было вынесено Главным экономическим управлением НКВД СССР, санкцию (арестовать как члена «троцкистской организации») дал первый заместитель Главного прокурора СССР Г.К. Рагинский. Основания: показания уже находившихся под следствием трех человек, что Королев являлся участником контрреволюционной троцкистской организации. Следствие по делу Королева вели оперуполномоченные Быков и Шестаков. Журналист Ярослав Голованов в 1988 году беседовал с членом-корреспондентом Академии наук СССР С.Н. Ефуни, и тот рассказал об операции 1966 года, во время которой Сергей Павлович умер. Анестезиолог Юрий Ильич Савинов столкнулся с непредвиденным обстоятельством, — рассказывал С.Н. Ефуни. — Для того чтобы дать наркоз, надо было ввести трубку, а Королев не мог широко открыть рот. У него были переломы двух челюстей.

Надо заметить, что сам Королев об этом никогда не упоминал, он ограничился словами: «следователи Шестаков и Быков подвергли меня физическим репрессиям и издевательствам».

Обвинения Королеву предъявлялись серьезные: «Вел подрывную работу по развалу объектов, необходимых для обороны страны с целью ослабления мощи Советского Союза, тем самым подготовлял поражение СССР в войне с капиталистическими странами... Сорвал снабжение армии азотно-реактивными двигателями, имеющими огромное оборонное значение...»

Но это всего лишь беллетристическое описание «вредительской деятельности Королева», судили и отправляли его в лагерь по конкретной статье — 58 (пункты 7 и 11) Уголовного кодекса Российской Федерации. (очевидно речь об РСФСР - прим. OCR) Директор института Слонимер назначил специальную экспертную комиссию по делу Королева. Был составлен акт за подписями четырех человек: Костикова, Душкина, Дедова, Каляновой. Позднее Королев писал: «Этот акт пытается опорочить мою работу. Однако заявляю вам, что он является ложным и неправильным. Лица, его подписавшие, никогда не видели в действии объектов моей работы. Приводимые в акте «факты» вымышлены...» Сам директор Слонимер от подписи уклонился под предлогом, что он человек новый. Как говорится, «в селе не без праведника» — жаль только, что праведник, как правило, только один.

Однажды, уже в 1945-м, Королев сказал жене, Ксении Максимилиановне:

— Я подписал, потому что мне сказали: если не подпишу, вас с Наташкой погубят...

Пролетариям, осуществлявшим свою диктатуру в комнатах для допросов, всегда было легко иметь дело с интеллигентами: достаточно было лишь пригрозить, что уничтожишь семью. Можно было бы пригрозить и сразу, но сначала надо обязательно избить, поиздеваться, подвергнуть пыткам. Как вспоминал Арцеулов, когда он поймал следователя на невежественности обвинения, тот прямо сказал ему: «Но для нас главное раздавить вас как личность и доказать, что вы — враг народа».

25 сентября 1938 года представленный И. Шапиро список из 74 человек на первую категорию был утвержден И.В. Сталиным. Первая категория — это расстрел, за редкими исключениями. Подписи «За» поставили Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов. 27 сентября 1938 года из 74 человек из списка были приговорены к расстрелу не менее 59 человек, в тот же день были приговорены к высшей мере 18 человек из предыдущего списка.

Королева судили 27 сентября 1938 года. Председательствовал В.В. Ульрих. В обвинительном заключении было написано: «Виновным себя не признает и данные им показания на предварительном следствии отрицает... Как участников организации он назвал по указанию и предложению следователя — Лангемака и Глушко. Назвал их потому, что знал об их аресте, но он категорически отказался называть следователю лиц, которых тот ему еще предлагал, зная, что те не арестованы. Участником контрреволюционной организации он никогда не был и, конечно, не знал никаких участников этой организации».

За «участие в антисоветской террористической и диверсионно-вредительской троцкистской организации, действовавшей в научно-исследовательском институте № 3 Народного комиссариата оборонной промышленности» и за «срыв отработки и сдачи на вооружение Рабоче-Крестьянской Красной Армии новых образцов вооружения» Королева приговорили к десяти годам тюремного заключения.

Поскольку московские тюрьмы были переполнены, приговоренных сразу рассылали по пересыльным тюрьмам, где формировались этапы.

10 октября 1938 года Королев прибыл на Новочеркасскую пересылку, где провел около восьми месяцев. 1 июня 1939 года Королева отправили в путь к Тихому океану.

В дороге заключенные писали весточки о себе и, сложив вчетверо, бросали из окошка в надежде, что найдет путевой обходчик и передаст по адресу. Вероятность, конечно, этого равнялась почти нулю — но какая-то все же была.

Почти через два месяца на поезде, а затем на пароходе Королева доставили в Магадан. Через несколько дней повезли на грузовике до Берлеха, примерно в 550 километрах от Магадана, затем на прииск Мальдяк.

Естественно, в лагере заправляли не политзаключенные, а уголовники. Королев был просто обречен. «Контрика» обокрали, стащив у него верхнюю одежду. А на Колыме это означало верную смерть. Однако вдохновенные рассказы Королева о полетах к другим мирам привлекли внимание одного из «воров в законе», Василия. Василий снял с себя овчинный полушубок и отдал его Королеву, а лагерных «беспредельщиков» предупредил, что если кто-нибудь из них попробует снять с «Профессора» этот полушубок, то будет иметь дело лично с ним.

Спустя несколько лет Сергей Павлович скажет супруге:

— Если у меня когда-нибудь будет сын, я назову его Васильком...

Зимой Королев погиб бы, он сам говорил об этом. В ту зиму из пятисот заключенных лагеря Мальдяк зиму пережили не больше ста человек.

По рассказу матери Королева, Марии Николаевны, из Магадана Королев прислал ей письмо, в котором... восхищался отважными летчицами, установившими женский рекорд дальности полета на самолете. В письме Королев отдельно упоминал Гризодубову и посылал привет «дяде Мише». Мария Николаевна поняла, что Королев подсказывает ей, откуда можно ждать помощи и быстро разыскала адреса Гризодубовой и «дяди Миши» — Михаила Михайловича Громова.

Громов имел не пролетарские корни, и потому его положение в советской системе было довольно шатким — тем не менее, поставив себе цель быть лучше других и этим стать незаменимым, он добился известности и авторитета — и на основе этого смог отстоять перед Сталиным очень многих.

Помогла и Гризодубова, дочка одного из первых русских авиаторов. И она тоже использовала свой авторитет ради чужого блага.

Громов добился, чтобы Марию Николаевну принял Председатель Верховного суда. По воспоминаниям Марии Николаевны, внимательно выслушав ее, первый судья страны немедленно начертил на обложке «Дела»: «Пересмотреть!» Правда, это было скорее показное действие — вопрос о пересмотре дела уже поднял тот самый Ульрих, который Королева и осудил. Сменилось руководство, а хорошо подкованный в технике новый шеф, Берия, отлично знал ценность технических специалистов.

13 июня 1939 года Пленум Верховного суда отменил приговор Военной коллегии от 27 сентября 1938 года. 23 декабря 1939 года Королев убыл в распоряжение УВД Приморского крайисполкома.

Но Королев уже опоздал на пароход, что отбывал из Магадана во Владивосток. Хоть зек и прибыл раньше отплытия, состав корабля уже сформировали. Опоздание спасло ему жизнь, поскольку пароход затонул. В штормовом море корабль сбился с курса и сел на камни у Хоккайдо. В трюмы хлынула вода, но начальник конвоя запретил открывать люки, обрекая людей на гибель. Конвой и почти весь экипаж были спасены японцами, заключенные же захлебнулись в воде.