Оружие скальда

— Не кричи так! — сказал ему кто-то из хирдманов, сидящих вокруг. — Так можно бранить детей дома, в Аскргорде. А здесь это опасно. Тролли услышат.

— Ты меня звал? — Из темноты появился заспанный толстяк в шлеме из толстой кожи, надвинутом на самый лоб. При виде кости его помятое лицо мгновенно оживилось. — А, так у тебя осталось мясо? Давай сюда!

— Погоди! — Кольгрим поспешно отдернул руку с костью. — Это доля Хаварда. Не взяли же его тролли в самом деле!

— Пока еще не взяли, но без троллей тут не обошлось! — раздался из темноты голос, и Кольгрим вздохнул с облегчением. К костру подошел парень лет двадцати, невысокий и подвижный, с гривой рыжих нечесаных волос ниже лопаток. Нос у него был заметно вздернут вверх, а глаза в отблесках огня сверкали изумрудным блеском. — Где Торвард? Или Ормкель?

— Зачем я тебе? Что ты там унюхал?

Один из лежащих приподнялся и сел. Это был крепкий русобородый мужчина лет сорока пяти. Его волосы были зачесаны назад, открывая высокий лоб, наискось пересеченный шрамом. Нижний конец шрама пересекал бровь и немного задевал веко, так что левый глаз у Ормкеля был чуть прикрыт. За это его прозвали сначала Спящим Глазом, но прозвище быстро переменилось. Никому еще не удавалось застигнуть ярла врасплох, и даже враги звали его Неспящим Глазом.

— Я ходил на западную сторону, хотел посмотреть, нет ли у нас каких соседей! — Хавард махнул рукой в темноту. — Там тоже огонь. Далеко я не пошел, но я учуял запах костра, жареной рыбы и кабанятины, хвойного пива…

— Зачем ты мне это рассказываешь? — страдальчески воскликнул обжора Скарв.

— Погоди ты! — досадливо отмахнулся Хавард. — Кроме рыбы там еще пахнет людьми. И их не меньше семи десятков. И все они вооружены. Я слышал, как вода бьется о борт их корабля. Не зваться мне больше Песьим Носом, если у них не дреки на семьдесят гребцов. Не меньше «Железного Ворона». Такие корабли могут быть только у конунга слэттов.

Незнакомому человеку показалось бы странным, что рыжий зеленоглазый парень узнал все это издалека и в почти полной темноте. Но Хавард носил прозвище Песий Нос — его чуткости к запахам могла бы позавидовать любая собака, а слуху — ночная птица. В придачу он был умен и умел делать выводы из своих наблюдений.

— Это я знаю и без тебя! — проворчал Ормкель, поглаживая свой шрам на лбу. Так он всегда делал, когда бывал встревожен и хотел спрятать от людей свои глаза. — Вот что он здесь делает, хотел бы я знать. Придется будить Торварда.

— Так ты будешь есть мясо или нет? — спросил Кольгрим, тыча в воздух костью, как волшебным жезлом. Старик ведал в походах съестными припасами, за что носил прозвище Хозяин Котлов. Он все время беспокоился, что кто-то что-то не доел и может похудеть. Сам же Кольгрим, при всей своей близости к еде,оставался худым, как лучина.

Толстый Скарв с надеждой переводил маленькие глазки с кости на Хаварда — а вдруг откажется?

— Стойте! Тише! — вдруг вскрикнул Хавард и вскинул руку. Все вокруг костра замерли кто как был.

Ормкель, отошедший и наклонившийся к одному из спящих, так и застыл, протянув руку к его плечу, но не прикасаясь к нему.

А Хавард выпрямился во весь рост, обернулся на запад, поднял голову, закрыл глаза и застыл, как стоячий валун. Его чуткий слух различал в шуме ветра и рокоте моря далекие железные удары. Так бьют мечами в щиты перед началом боя.

Ударим мы стальюв щит боевой,с холодным копьемстолкнется копье! —

грезились слова древней воинской песни-клича. Где-то там, за холмом, раздавался этот клич. И Хавард узнавал выговор слэттов. А на кого они могли приготовить мечи и копья здесь, на пустом побережье Квиттинга? Только на них.

— Они идут! — воскликнул Хавард, быстро обернувшись к костру. Пламя сверкнуло в его широко раскрытых глазах двумя изумрудными звездами. — Я слышу звон оружия и песню боя!

Все повскакивали с мест, нашаривая среди поклажи копья и щиты.

— Мы знаем эту песню не хуже! — прорычал Ормкель и сильно потряс лежащего за плечо. — Вставай, Торвард, ночлег у нас будет короткий!

Отряды фьяллей и слэттов сошлись у подножия Хатта, на узкой площадке между холмом и берегом моря. В небе сгущалась тьма, но здесь было светло. Никто не знал, каким образом слабый огонь двух маленьких костров сумел осветить расстояние в пять перестрелов, но ни у кого не было времени над этим задумываться. Противник смотрел в лицо, пламя играло на стали оружия и накладках доспехов.

Славную в бойсоберем мы дружину,доблестно будут воины биться! —

звучали над ними сотни голосов, и каждый слышал в этой песне выговор вражеского племени. Вражеского, потому что фьялли и слэтты были в мире только на словах и слова эти стоили не дороже приливной пены. Кровь кипела в азартном предвкушении битвы, руки сжимали оружие, глаза выбирали ближайшую цель. Четыре синих огня шипели каскадами искр над морем, но никто не смотрел на них.

— Один и Вороны! — кричали со стороны слэттов. — Слава Отцу Ратей!

— Молот Рыжебородого! — раздавалось в войске фьяллей. — С нами Регинлейв!

С криком слэтты и фьялли устремились друг к другу, щит столкнулся со щитом, клинок со звоном ударился о клинок. Схватка вспыхнула мгновенно и ожесточенно закипела по всей площадке между холмом и морем. Над ночным берегом, озаренным тревожным светом пламени, раздавались звон оружия, крики ярости и крики боли, слышались тупые удары о щиты, треск ломаемых копий.

Асвард рубил мечом, держа щит перед собой, и все время оглядывался назад. Даже в пылу битвы он не мог забыть о том, что где-то здесь его племянник. Опасаясь, как бы не сбылось его нечаянное пророчество о первом и последнем походе, он строго приказал Гейру сидеть возле корабля и близко не подходить к месту битвы. А если что — бежать, как заяц, и думать о матери. Но не очень-то Асварду верилось, что племянник его послушает. В первом походе очень хочется отличиться.

За правый бок Асвард не боялся — там бился Оттар. Серые фигуры фьяллей падали вокруг него, как колосья под серпом. Оттара прозвали в дружине Три Меча — когда он рубил своим Языком Дракона, клинок вращался так быстро, что казалось, будто в воздухе не один, а три меча.

Спереди на Асварда вдруг наскочил толстый фьялль в бурых доспехах из бычьей кожи, с множеством мелких бляшек на груди, на плечах и даже на животе, отчего воин походил на толстого карася в чешуе. Он кинулся на Асварда как медведь, словно хотел смести его своим толстым брюхом. Ловко увернувшись, худощавый Асвард рубанул его по плечу, но клинок скользнул по одной из бляшек и врубился в руку возле локтя. «Карась» взвыл и выронил меч. Асвард хотел его добить, но тут же из темноты выскочило фьялльское копье с широким наконечником, какие они куют у себя в Аскргорде, и ему пришлось спешно подставлять щит. Широкий наконечник с силой ударил в щит, пробил его насквозь, поранил Асварду левую руку и застрял. Бросив щит, Асвард тем обезоружил противника и мгновенно кинулся туда, где видел рослую темную фигуру, державшую древко. В руках у противника сверкнуло лезвие секиры, но поднять ее он не успел. Асвард взмахнул мечом, и фьялль упал даже без вскрика. Не замечая, что по левой руке быстрой горячей струйкой бежит кровь, Асвард отдернул меч и мгновенно обернулся, готовый встретить нового противника.

Сам Скельвир хёльд сражался впереди своих людей. Навстречу ему выскочил рослый плечистый фьялль. Лица его Скельвир не мог разглядеть, но видел отблеск серебра на рукояти меча и гриву длинных волос, развевающихся над его плечами при каждом замахе. В руках у фьялля было длинное тяжелое копье, предназначенное для ближней схватки, и он очень умело им пользовался. Двумя руками вскинув копье над головой, фьялль с силой ударил им в щит Скельвира и пробил его. Скельвир быстро дернул щит вниз, и копье с треском переломилось возле самого наконечника.