Оружие возмездия. Баллистические ракеты Третьего рейха – британская и немецкая точки зрения

Гитлер тем временем объявил миру, что «час возмездия» для Германии почти пробил. В речи из Мюнхена 8 ноября он провозгласил: «Даже если в настоящее время мы не можем достичь Америки, слава Богу, что по крайней мере одна страна находится достаточно близко, в пределах нашей досягаемости!»

Через десять дней после этой речи и двумя днями раньше, чем планировалось, последние из шести батарей Вахтеля перебрались во Францию; теперь они ожидали кодового сигнала от генерала фон Акстельма, чтобы открыть огонь по Лондону.

Акстельм считал, что атака должна быть направлена против южного побережья с его портами и на Лондон. Он хотел, чтобы с катапульт ежемесячно выпускалось до 30 000 самолетов-снарядов.

В середине ноября генерал довел эти требования до штаба Гитлера. Вскоре Гитлер, Кейтель, Мильх, Йодль и Шпеер собрались, чтобы выслушать мнение фон Акстельма. Однако когда генерал-зенитчик выступил с критикой программы, предусматривавшей только десятую часть того, что было нужно для срыва планов вторжения союзников, Гитлер прервал его:

– Не занимайте себя мыслями о вторжении союзников. Думайте о нашем ответном ударе!

Фон Акстельм продолжал настаивать, что высадка союзников может случиться в любое время начиная с весны, поэтому нельзя терять времени. Фюрер не мог скрыть своего недовольства и бросил, выходя:

– Сначала отправьте туда свои бомбы! А затем требуйте то, что вам нужно!

Гитлер ничего не желал слышать о неудачах в создании «оружия возмездия». В полдень 26 ноября вместе с Генрихом Гиммлером он присутствовал на демонстрации нового самолета на аэродроме Инстербург. В этот день Гитлер впервые видел самолет-снаряд «Fi-103» и тот не мог не произвести на него впечатления. Руководитель экспериментальной базы Пенемюнде-Запад Крегер объяснил, как работает оружие.

Затем случилось непредвиденное: фюрер спросил Крегера, когда же будет открыт путь новому оружию, и получил честный ответ:

– К концу марта.

Гитлер погрузился в угрюмое молчание. Генерал Боденшатц, повернувшись к полковнику Петерсену (руководителю исследовательских работ ВВС), с досадой пробормотал:

– Кто тянул за язык этого пессимиста?

2

1 декабря в ставке фюрера было объявлено о формировании 65-го особого армейского корпуса, который должен был «готовить и выполнять наступление на Англию с использованием секретного оружия». Фельдмаршал Кейтель распорядился передать под командование нового корпуса все войсковые соединения, связанные с секретным оружием.

Корпус был единственным соединением Верховного командования, получившим статус, превышающий статус формирований, возглавляемых тремя тактическими командующими: Дорнбергером, Вахтелем и Шнейдером (последний был руководителем проекта «насос высокого давления»). Корпус должен был подчиняться командующему Западным фронтом фельдмаршалу Рундштедту. В качестве первого командующего корпусом был выбран генерал-лейтенант Эрих Хайнеманн.

Фон Рундштедт хотел, чтобы Дорнбергер сосредоточился только на разработке и производстве «А-4», а также на боевой подготовке войск. Однако в середине ноября генерал Йодль потребовал, чтобы Дорнбергер оставил за собой общий контроль за ракетной программой в целом, начиная с заводов и заканчивая стартовыми площадками. Верховное командование сообщило об этом Рундштедту в конце ноября. Отныне Дорнбергер, под началом генерала Фромма, в качестве «специального армейского уполномоченного» нес ответственность за разработку ракет и их производство, а также за подготовку войск.

65-й армейский корпус был сформирован 15 декабря и представлял собой странный гибрид: в его командовании были представлены практически все рода войск, что вызвало определенные проблемы с координацией его деятельности. 23 ноября Геринг потребовал передать все работы, связанные с самолетом-снарядом, под командование специальной части ВВС.

Посетив Пенемюнде, Земпин и Близну, он и Вальтер узнали, как далеко назад откатилось дело с проектами по созданию «оружия возмездия». Самолет-снаряд обладал невысокой точностью стрельбы, а для конструкторов «А-4» основной проблемой были взрывы ракет в воздухе.

В первые дни декабря Верховное командование отметило, что по степени эффективности ракетные атаки «А-4» никогда не сравнятся с дневными налетами обычных бомбардировщиков, однако добавило: «Преимущество ракеты в том, что она способна поражать цель днем и ночью с эффектом внезапности атаки. Степень ущерба, причиняемого ракетами, представляется второстепенным фактором».

В этих словах легко обнаружить первый намек на самооправдание: лишь теперь Верховное командование узнало, что так много обещавшая ракета «А-4» способна нести боеголовку весом менее одной тонны и не сумеет обеспечить сильной бомбардировки, поскольку Германия не производит достаточного количества жидкого кислорода, чтобы запускать более чем пятьдесят ракет в день. И что из этих пятидесяти, возможно, половина не долетит до цели, взорвавшись в воздухе, если проблема взрывов в воздухе не будет преодолена. Хайнеманн сделал слабую попытку закрыть проект «А-4» в пользу более жизнеспособного самолета-снаряда. Он совершил поездку по стартовым площадкам во Франции и обнаружил, что ни одна из этих огромных площадок не была должным образом замаскирована.

3

В начале ноября доктор Р.В. Джонс из разведки ВВС потребовал провести аэрофотосъемку Пенемюнде и Земпина – деревушки, расположенной в восьми милях к югу, где, судя по радиолокационным перехватам, можно было обнаружить стартовую площадку для крылатой ракеты.

Однако только 28 ноября «москито» смог обнаружить просвет в облаках. Самолет облетел объекты несколько раз, вызывая страх в полку Вахтеля в Земпине своим «живым интересом к Пенемюнде». «Москито» привез в Англию серию фотоснимков сомнительного качества. На них были видны три длинные эстакады, направленные в море. Доктор Чарльз Фрэнк, помощник Джонса, сразу понял всю важность этих объектов и доложил о них Джонсу. Не было никаких сомнений в том, что эти наклонные плоскости были идентичны тем, что были обнаружены на каждой «лыжной» площадке во Франции. Таким образом, стало ясно, что площадки предназначены для запуска крылатых снарядов, которые проходили испытания в Земпине.

Джонс уже имел представление об этом оружии. Размах его крыльев должен был быть менее 21 фута 9 дюймов – ширины ствола, через который это оружие вывозилось на пусковую установку. Подполковник авиации Кендалл, который руководил аэрофотосъемкой по секретному оружию, однако, имел свою собственную теорию. Он высказал предположение, что эти площадки предназначаются для запуска беспилотных самолетов или планирующих бомб. Определенно «там не было никакого механизма для запуска 45-тонной ракеты».

Тем временем дешифровщики еще раз изучили фотоснимки аэродрома в Пенемюнде и на его северо-восточной оконечности обнаружили две почти идентичные пусковые установки, одна из которых ранее была неверно идентифицирована как «земляной насос».

У подножия одной из установок дешифровщица легко различила очертания «Пенемюнде-20», небольшого крылатого летательного аппарата, который она приметила на аэродроме несколько недель назад. На этот раз было отчетливо видно, что летательный аппарат не имеет кабины.

В полдень 3 декабря об этом был проинформирован лорд Черуэлл. Профессор незамедлительно написал премьер-министру, находившемуся в Каире: «Сегодня я услышал, что недавние фотоснимки в Пенемюнде и вблизи него выявили стартовые площадки, очень напоминающие «лыжные» площадки во Франции. Поскольку на фотоснимках видны пусковые установки – и одна из них с беспилотным самолетом – и так как мы совершенно определенно знаем, что в том районе проводятся успешные эксперименты с беспилотными самолетами, представляется вероятным, что «лыжные» площадки предназначены именно для этого вида вооружения. Размах крыльев самолета – около двадцати футов, и я уверен, что он в состоянии переносить бомбу весом около двух тонн. Скорость, вероятно, составляет более четырехсот миль в час, а максимальная высота полета – около шести тысяч футов».