Оружие

– Они искали меня?

– Да.

– Тьмаааа...

– Мисс Тейер, ему нушшна медисссинсссская помосссшшь, - напомнила мне полицейский.
– А вы нушшшны мне.

Я злобно обернулась.

– У вас даже хилеров нет!
– разжав руку, я проводила носилки взглядом.

В дверях замерла Алансзоор. Она задумчиво рассматривала красный столбик, поправляя падающую с плеч тунику. Коп заметила её.

– Кешшу ссарушшшас?

– Ассура ша, - ответила мать Инзамар, кивая в мою сторону.
– Касса шшарассуш шааа.

По лестнице спускались ещё двое полицейских, оба мужчины. Как по команде, они замерли и склонились в глубоком поклоне, приложив руки к груди.

– Я - инсссспектор Разанор, - женщина показала мне иденкарт с синей полосой.
– У меня к вам ессссть нессссколько вопроссссов. Кто вашшша сссспутница?

– Это... это мать моей подруги, она показывала мне город, - соврала я.
– Можно, она войдет?

Инспектор кивнула, и Алансзоор вплыла в зал. Мужчины снова поклонились. У стойки регистрации толпился весь персонал отеля, постояльцы сидели на диванчиках, шепчась и многозначительно переглядываясь.

– Так профессора Гранто похитили?
– выпалила я, оборачиваясь к регистратору и упираясь грудью в стойку.

– Сссо ссслов вашшшего коллеги, он ушшшел ссс неуссстановленными личноссстями. Кто, по вашшшему, это мог быть?
– инспектор щелкнула по маленькому, черному прибору, закрепленному на нагрудном кармане форменной рубашки.

– Не знаю, - я с негодованием уставилась на регистратора.
– У вас что, нет охраны в отеле? Как толпа людей могла пройти мимо вас?

Негурка растерянно посмотрела на инспектора.

– Я ушшше скасссала, они прошшшли по пошшшарному выходу... Почему-то всссе задвишшшки были открыты.

– Кто мог их открыть?
– спросила Разанор.

– Не знаю, но запираютсссся они сссс внутренней сссстороны.

Положив руки на стойку, я уронила на них голову.

– Тьма и Свет...

***

Я спала на диване, свернувшись калачиком. Несмотря на то, что Харис храпел так громко, что тряслись окружавшие его приборы, от стресса и перенапряжения (меня продержали в участке до самого утра), я уснула почти мгновенно. Стараниями Алансзоор, Харису выделили отдельную палату, хотя персонал клиники не скрывал своего презрения к человеку, да ещё и мужчине. Именно Алансзоор привезла меня сюда, хотя настаивала на том, что я должна переночевать у неё. Однако инспектор посоветовала остаться в больнице.

– Туда точно никто не сссунется.

Мне снился сон, впервые за долгое время. Я шла по открытому полю, ступая по сухой, жухлой траве, которая хрустела под ногами. Впереди высилась щербатая, серая скала, на вершине покрытая зеленым мхом.

Я протянула руку к скале, дотронулась до испещренного надписями выступа. По пальцам, едва они коснулись высеченных на камне слов, заструилась кровь. Камень был холоден, кровь же, стекая по ладони до локтя, окутывала руку теплом.

– Клянусь кровью своей и потомков своих, клянусь силой разума и силой сердца, клянусь своей честью и честью клана, - женщина, стоявшая позади, говорила на оркском.

Я отступила на шаг, но что-то держало меня.

Рука стала каменной, слилась со скалой, а на внешней стороне ладони, по красному полотну крови, вычерчивалось имя.

Под боком зажужжал телефон, и я тотчас же проснулась.

– Да?

– Антея? Здравствуй.

– Здравствуй, Джеймс.

– Где там Харис? Не можем до него дозвониться.

Я посмотрела на лежавшего на койке ассистента. Он проснулся и, вскинув одну бровь, вопросительно смотрел на меня. Я зажала микрофон.

– Это Джеймс.

– Давай, поговорю, - Харис протянул было руку, но зажмурился.
– Тьма...

Я немедленно дернула на себя поля, и сняла боль, осторожно подхиливая поврежденные участки абстракции.

Забирая телефон, он слабо сжал мою ладонь.

– Спасибо... Да? Да мы тут спали с Антеей...

Я шлепнула себя по лбу.

– Не в том смысле, Джей. Я с лестницы свалился в отеле. Ну, ты же знаешь, в этих дешевых негурских конурах ущербные ступеньки, вот и свалился, - Харис нахмурился.
– Гранто? Да он куда-то отчалил, наверное, тискается со своей воншесс. Ага, да нормально все...

– Про кого он ссссейчас говорил?
– в палату вплыла Алансзоор, грозно сверкая глазами.
– Ушшш не оссслышшшалассс ли?

Я, потягиваясь, поднялась с дивана и, махнув ошарашенному Харису рукой, вышла из палаты, пропустив Алансзоор вперед. Хотелось поскорее убраться из клиники: больничный смрад (что уж говорить, во всех больницах пахнет одинаково) навевал тоску, а нескрываемая неприязнь персонала добавляла негативных эмоций. Ко всему прочему, ото сна осталось странное ощущение присутствия чего-то или кого-то постороннего в мыслях.

Алансзоор прикрыла дверь в палату хвостом и, опершись плечом о косяк, уставилась на меня.

– Как твой друг?

– Жить будет, - зевая, ответила я.
– Что-нибудь удалось узнать?

– В полисссии ссссшшитают, что это были сссзнакомые Гранто, а твой друг был просто пьян.

– Он не был пьян, просто выпил перед ужином, - возразила я, провожая взглядом двух медсестер, о чем-то возбужденно шипящих.
– Телефон Гранто отключен, никто не знает где он, да и нет у него тут друзей...

Я замолчала и прислушалась - в коридоре воцарилась полнейшая тишина - замолчали медсестры, замер врач, выходивший из соседней палаты.

– Ошибаешься, - прошелестел голос.

Алансзоор склонила голову, приложив руку к сердцу, а я обернулась и, отступив на шаг назад, повторила жест собеседницы. Воншесс была великолепна - белоснежное, облегающее платье с длинным шлейфом, который поддерживала девочка-прислужница, очерчивало стройную фигуру жрицы Верховной Матери, повторяя каждый её изгиб. На шее воншесс висел красный, под стать очам хозяйки, камень, величиной с яблоко, и на мгновение мне показалось, что он сияет ярче ламп в коридоре: раздражающе алый в потоках мягкого голубого свечения, он походил на бьющееся сердце, секундой ранее извлеченное из рассеченной груди.

Я зажмурилась, отгоняя наваждение, и огляделась.

Жизнь вокруг замерла - мужчины головами едва ни касались пола, не смея поднять взгляд на Верховную воншесс. Женщины, склонившись, терпеливо молчали, но я могла побиться об заклад, что сейчас они скорее больше завидовали красоте и статусу своего духовного лидера, чем мечтали об её благословении. Наверное, войди она сейчас в операционную, хирурги бы побросали свои инструменты, и замерли бы, как изваяния, напрочь забыв о пациенте.

– Мне рассказали о несчастье, что постигло моего доброго друга, - воншесс посмотрела на свое отражение в стекле, за которым Харис болтал с Джеймсом, вешая брату лапшу на уши.
– И тебя, и этого... юношу, - воншес махнула рукой.
– Я не брошу тебя в беде, дитя мое. Мой дом - твой дом. Ты пойдешь со мной.