Осада

Сказать больше оказалось нечего, они распрощались, Дзюба тут же перезвонил Крайневу. Новости не утешали. Мертвецы в некоторых местах легко смяли заставы, несмотря на отчаянное сопротивление, этой ночью они в четырнадцати местах перешли границу. Что до Хабаровска, он держится, но положение отчаянное. Туда стянуты все силы, хотя их явно недостаточно. Намек Дзюба понял, перезвонил японскому премьеру.

– К сожалению, в настоящий момент выделить значительные силы мы не в состоянии, ураган над Хоккайдо спутал все карты. А малые будут лишь каплей в море, только скорее обратятся, – философски заметил он. Лаврентий понял, что кроме этой философии ничего не получит, уповать оставалось только на своих.

День они простояли, а вот ночью Хабаровск пал. Дзюба не поверил телефонному звонку, поднявшему его с постели. Нет, это невозможно. Такого просто не должно было случиться. Увы, уверял его Крайнев, войска вынуждены оставить город, силы слишком неравны, и в настоящий момент эвакуируют жителей в другие населенные пункты, ниже по течению. Не подчинившиеся приказу ушли на юг.

– Что значит, не подчинившиеся? – немедля спросил Лаврентий, стряхивая с себя остатки сна.

– Во время ночного сражения несколько сотен военнослужащих предпочли дезертировать из города, в настоящий момент нам стало известно, что они, с группой беженцев, направляются во Владивосток. Вряд ли дойдут, дороги перекрыты мертвецами. Дезертиры ушли с оружием, так что всякое возможно.

– Да черт с дезертирами, что с городом?!

– Лаврентий Анатольевич, к сожалению, не черт. В настоящий момент мы недосчитались уже более полутора тысяч человек и это только на обороне Хабаровска. Боюсь, если армия продолжит распадаться такими темпами…

– Но они же за себя, за себя воюют! Что им вдруг понадобилось бежать, не понимаю. Ведь некуда уже.

– Мелкие группы беженцев пока зомби не трогают, – холодно ответил Крайнев. – Вы извините меня, Лаврентий Анатольевич, но я скажу, просто: когда на тебя прет такое количество противника, поневоле захочешь бежать на край света. Даже зная, что и там он тебя достанет. Но ведь это будет уже не сегодня, а завтра. А то и послезавтра.

– Вы напрасно их передо мной выгораживаете.

– Вообще-то трибунал в моих руках, мне их и расстреливать, – ледяным голосом ответил Крайнев и, извинившись, попрощался. Дзюба остался наедине с недовольно гудящей трубкой. Повернулся к Наде. Та не спала уже, косилась на него.

– Что сдали? –спросила жена, стряхивая с себя сонное оцепенение.

– Хабаровск.

– Ах ты, господи… – и резко замолчала. Дзюба напрасно пытался вытащить из нее ответ, она будто в рот воды набрала. От одного взгляда ему стало не по себе. Он поднялся и стал собираться. В кабинете первым же делом поднял досье Анисимовой Надежны Петровны. Куснул губы зло. Первый муж, с которым она прожила в гражданском браке четыре года, как раз из Хабаровска. Распрощалась в январе, через шесть месяцев Лаврентий взял ее на работу, да просто взял ее. Между ним и этим первым был еще какой-то Егор, дальнобойщик, чтобы Надя не тяготилась наличием этого ухажера, Дзюба сплавил его куда подальше, в Москву. Как оказалось, навсегда. Как оказалось, он вообще расправился со всеми ее прошлыми любовями, страстями и чувствами, с легкостью какой-то необычайной.

В полдень пришло сообщение: мэр Комсомольска-на-Амуре, обеспокоенный ситуацией, пытается связаться с Марковым, чтобы получить от него помощь в создавшейся ситуации. Его сменили немедля, разогнали созданные им структуры, и тотчас поставили выдвиженца из Владивостока, одного из близких Дзюбе людей; хотя брожение, конечно, в городе никуда не делось, проявляло себя то поджогами машин, то погромом общественных зданий. И вот теперь… как же дешево близкий ему человек, его товарищ, отплатил за доверие, как быстро променял дружбу и уважение. Как подло…

Дзюба хотел напиться, но события покатились стремительно, опережая одно другое. Расслабляться просто некогда. Днем собрался Совбез, ничего путного так и не решили, Крайнева и Ткаченко все равно не было на местах – один находился где-то с отступающими войсками, наверное, уже у стен Комсомольска-на-Амуре, другой выстраивая редуты вокруг столицы. Людей, несмотря на приток добровольцев, не хватало катастрофически. Нет, Ткаченко сказал, что именно из-за притока добровольцев людей не хватает – пришлось выделить около тысячи человек из уже бесценного сержантского состава на обучение азам стрелковой подготовки, изучение команд, схем и сути боевых действий, всей тактики предстоящих сражений. К вечеру зомби дотекли до окраин Владивостока, добровольцы, те, кто решились придти днем на основы тактики, получили задание, были распределены в действующие отряды под командование и строжайший надзор и отправлены в район Зари и Второй речки. Вступить в бой им пришлось, едва только зашло солнце.

К ночи к мысу Грозный подошли ракетные корабли и открыли стрельбу по квадратам, указанным разведкой. Вскоре к ним присоединился и четыре эсминца, прежде зачищавших пути и дороги таким незамысловатым способом к западу от мыса Золотой рог, вплоть от самой корейской границы. По ходу обстрела один из катеров был потоплен ракетным залпом, выпущенным с эсминца, еще несколько ракет не долетели до цели, упав в жилых кварталах, только по самым предварительным подсчетам погибли или обратились больше сотни ни в чем не повинных жителей. В районе Первой речки, где и разорвались, снося здания, ракеты, началась настоящая паника. А после того, как, совершая очередной маневр, в воду рухнул корабельный вертолет, обстрелы на время пришлось прекратить. Выяснилось: впереди, прямо за кольцом мертвецов, планомерно осаждавших город Артем и сам аэропорт, находящийся всего в нескольких километрах, к Владивостоку двигаются беженцы, судя по всему со стороны Китая. Крайнев дал распоряжение детально изучить колонну, попытаться отсечь их от сопровождающей массы зомби. А через полчаса, изучая распечатки, полученные воздушной разведкой, немедля приказал отправить десант. Еще через час, выслушав очередное донесение, созвонился с президентом. Дзюба был на месте, последнее время он уже не выбирался из кабинета. Снял трубку, севшим от напряжения голосом спросил, что происходит на сей раз.

– Взяли в плен несколько китайских пограничников, – довольно бодро, несмотря на дрожь в пальцах, ответил Крайнев. – Следует готовиться к худшему. Звоните японскому премьеру, возможно, потребуется помощь.

– Я не понимаю…. Взяли в плен? Зачем еще?

– В сторону Артема движется колонна китайских беженцев до сотни тысяч человек, большая часть, это воины народной освободительной армии и члены их семей. С четырнадцатого числа, считайте, больше недели, граница стоит открытой, – именно в это время они получили приказ отвести от столицы массу мертвецов, задействовав себя и своих родных как манок. И они отводят, по меньшей мере порядка десяти миллионов. Поначалу транспортом, теперь вот пешком, бензин кончился, – зачем-то уточнил Крайнев, жмурясь от усталости, и пытаясь хоть как-то оживить севшее за день зрение.

– Сто тысяч, – голова соображала плохо и у Лаврентия, он помассировал виски, потянулся за фляжкой с коньяком, потер лоб. – И за ними армия мертвых. Значит, Марков решил отыграться, – веко задергалось, нервное напряжение последних дней, только нараставшее час от часу, начинало ломать стальной организм Дзюбы. – Значит, это он, сволота, потребовал погнать сюда мертвяков. Это его месть, я сразу понял, я как чувствовал, просто так он не улетит.

– Лаврентий Анатольевич, дело не в Маркове, а в приказе командования китайской….

– Все это было согласовано. Ну да, конечно, Пекин. Отвести орды. Да смешно. Вы сами говорили, что у них под Шанхаем около сотни миллионов стоит, и город падет за часы, если уже не пал. Что весь юг превращен в пустыню, что армия не то, что не справляется, попросту разбегается напрочь от этих мертвяков. А вы вдруг, спасти Пекин. Чушь! Это месть этой мрази, и ничего больше.

– Лаврентий…

– Я сказал! Нам этого количества за глаза хватит. Ведь и свои есть и уже паника в городе началась, над Луговой зарево. Уже мародерствуют.

Крайнев понял, что разговаривать дальше бесполезно. Просто сказал:

– На борт мы их брать не будем. Это мое решение.

– Вы о китайцах? – после паузы спросил Дзюба. Но трубка уже молчала. В воздухе повисла знакомая уже мертвенная тишина. Лаврентий встряхнулся, подошел к окну. Площадь перед зданием Администрации пустовала, лишь решетки, огородившие ее, плакатами извещали, что никаких мероприятий на ней проводиться не должно. Ни охраны, ни милиции. Все ушли на север, сдерживать армаду.