Ощепков

Очевидно, что новое увлечение появилось у нашего героя еще во Владивостоке, и, судя по некоторым его запросам в разведотдел, он рассчитывал со временем сделать новое хобби действительно прибыльным занятием. Мы еще поговорим особо о том, что представлял собой кинематограф в Японии в то время, но пока заметим, что, во-первых, в соответствии с тогдашними «законами жанра», Ощепков должен был лично озвучивать фильмы, рассказывая вслух содержание того, что происходило на экране, — такая профессия называлась «бэнси». Во-вторых, в соответствии с распоряжением японского военного министерства, он был обязан проводить бесплатные киносеансы для японских военнослужащих и сотрудников жандармерии [151] . Нетрудно догадаться, что такие обязанности были на руку Василию Сергеевичу. Он, внешне не проявляя к тому никакой инициативы, автоматически получал законное право не просто передвигаться по острову, но и перемещаться от одной воинской части к другой, проводя киносеансы в местах их дислокации и используя свой прекрасный японский язык и опыт жизни в Японии, заводить знакомства с командованием этих частей. Не случайно в очень тонкой папке рассекреченных материалов времен работы Ощепкова в разведке набор сахалинских документов едва ли не самый внушительный, если так можно говорить о нескольких страничках текста. При этом стоит заметить, что там нет ничего о способах получения секретной информации агентом «Д. Д.». Поэтому утверждение некоторых журналистов о том, что разрешение на свободное перемещение по северной части острова начальник военно-административного управления Сахалина генерал-майор Такасу Сюндзи вручил Ощепкову лично вкупе с просьбой организовать прокат фильмов в японских воинских частях, документально пока никак не обосновано.

151

Лукашев М. Н. Сотворение самбо: Родиться в царской тюрьме и умереть в сталинской… С. 20.

Точно так же в книге Лоты указано, что Ощепков располагал на Сахалине кинопроектором «Пауэрс» и представлялся генеральным директором фирмы «Slivy-Films». Однако что касается и марки кинопроектора, и названия фирмы, то известные документы, связанные с этой компанией, относятся скорее к более позднему периоду жизни Василия Сергеевича. Куда более интересно выглядит информация о том, где именно обустроил кинопрокатчик Ощепков свой офис, хотя, опять же, мнение о том, что нашел это место Ощепков — контрразведчик с почти десятилетним стажем работы против японцев — по совету тогда еще неофита в разведке Бурлакова, представляется не вполне убедительным: «В доме, где разместилась контора кинематографического театра, имелось два входа. Это позволяло постояльцу и посетителям в случае необходимости войти в дом и незаметно выйти из него на параллельную улицу. У этого деревянного строения XIX века имелись и другие особенности, которые были важны для обеспечения безопасности работы резидента “Д. Д.” и его будущих агентов» [152] . Сахалинский краевед Григорий Смекалов считает, что это была старая конюшня: длинное здание с башенкой в центре хорошо видно на фото тех лет.

152

Лота В. И. Указ. соч. С. 28.

Имеющиеся в деле документы свидетельствуют о том, что Василий Сергеевич работал тщательно вне зависимости от того, чем он занимался. И к кино, и к разведывательным вопросам он подходил одинаково внимательно, изучал рынок и противника, искал возможности заработать и пытался конспирироваться, несмотря на то что и в кино, и в разведке (и в разведке больше, чем в кино!) вынужден был пользоваться допотопными средствами вроде записи тайной информации луковым соком на полях — об этом есть упоминание в одном из его донесений, хотя даже в средневековой Японии применялись более сложные способы сокрытия текста. Вообще, эти донесения четко подтверждают два основных аспекта деятельности Ощепкова на Сахалине: трудности в организации работы и успехи, достигнутые несмотря на эти трудности. Причем документы, свидетельствующие о том и о другом, относятся ко второй половине 1923 года, еще раз подтверждая версию о более позднем, чем это принято думать, прибытии Ощепкова в Александровск.

Ситуацию на бывшей каторге, сложившуюся ко времени прибытия туда Василия Сергеевича, описывала газета, издававшаяся в Японии русскими эмигрантами: «Небывалые условия существования выпали на долю обывателей города Александровска. Большевики до прибытия японцев свирепствовали вовсю… В данное время с прибытием японских войск порядок восстановлен. Но положение обывателей осталось трагическим. В городе нет продуктов… Выбраться из Александровска пока невозможно, ибо русских пароходов нет, японские же военные транспорты перегружены — пассажиров не принимают… Положение Александровска очень тяжелое. Население голодает… Несмотря на обилие рыбы, улов ея ничтожный, ибо нет сетей…» [153] Рыбы поймать не могли, но водку добывали — давно известно (и все тем же А. П. Чеховым тонко подмечено), что, даже когда у русских нет возможности найти еду, водку они находят с небывалой легкостью. Пьянство — бич далеких территорий, беда каторжного Сахалина и всей пролетарской России. В 1925 году принимающий у японцев северную половину острова председатель сахалинского Реввоенсовета Рафаил Шишлянников докладывал в Хабаровск: «Обывательская масса в г. Александровске и своеобразное крестьянство в деревне в большей части своей унаследовали психологию своих предков — бывших поселенцев, живших на Сахалине в режиме развращающих тюремных условий. Рабочих нет. На рудниках русских рабочих единицы — все больше китайцы, корейцы и японцы. В порту русских грузчиков нет. Пьянство повальное, пьют старики, девушки, парни. Водка стоит 20 коп. бутылка» [154] .

153

Цит. по: Дацышен В. Г. Указ. соч. С. 195.

154

Победа Советской власти на Северном Сахалине (1917–1925): Сборник документов и материалов. Южно-Сахалинск, 1959. С. 251.

Неудивительно, что этот бич ударил и по оперативным возможностям советской разведки, чей штат состоял из «идейно выдержанных», но часто крайне непрофессиональных, порой — просто нанятых за деньги случайных и, мягко говоря, склонных к проявлениям человеческих слабостей людей. Свидетельство тому — переписка резидента «Д. Д.» с Владивостоком. В одном из донесений явно нервничавший, ходивший по лезвию самурайского меча Ощепков выговаривал своему начальству (вероятнее всего, товарищу Бурлакову): «…для моей безопасности и спокойствия прошу предпринять следующие меры:

а) необходимо разъяснить курьеру важность возложенного на него поручения, чтобы он при высадке на берег прятал бы в потаенное место информационные материалы. Это необходимо потому, что не исключена возможность обыска не только на берегу, но и в городе. Необходимо помнить, что за высадившимися на берег членами команды японцы следуют по пятам. Об этом курьер не должен забывать;

б) объяснить курьеру, чтобы он не предавался бы вину, пока не выполнит поручения, то есть не передаст мне ваши указания и не примет, и отнесет на пароход мои документы, и не спрячет их там в надежное место;

в) курьеру, явившемуся в пьяном виде, информацию передавать не буду.

Должен сообщить, что этот вопрос у нас с вами самый больной. Никакие словесные поручения курьеру не делайте, так как по этому делу я никаких разговоров вести не буду. Курьер не должен идти сразу ко мне, а только побродив по городу, так как за высадившимися пароходными служащими по пятам следует жандарм, филер. Мне же ходить на берег и встречать моториста сейчас нельзя, так как на берегу во время прихода русского парохода всегда стоят дежурные жандармы, которые меня хорошо знают, и мое шатание по берегу, иногда допоздна, в ожидании моториста, может только навести подозрение. Вам неизвестна строгость кордона на Погибях, который обязательно обыскивает не только груз, но и возчиков» [155] .

155

Цит. по: Лота В. И. Указ. соч. С. 33–34; Лукашев М. Н. Сотворение самбо: Родиться в царской тюрьме и умереть в сталинской… С. 19.

Помимо «самого больного вопроса» Ощепкова беспокоили проблемы со своеобразным пониманием конспирации во Владивостоке (как мы позже узнаем, волновался он не зря). Секретные материалы он получал и передавал в металлической коробке из-под конфет, оборудованной вторым дном. Этого было недостаточно для того, чтобы обмануть бдительность японской контрразведки и полиции, а потому резидент взывал к Аркадию: «…все исходящие от меня документы буду писать на тонкой бумаге, на которой я сейчас пишу. Оригиналы добытых документов будут упаковываться в коробки, крышки которых я буду запаивать. Затем коробку буду обшивать черной материей и ставить на ней свою сургучную печать “Д. Д.”. Никаких надписей делать не буду. Все мои документы буду подписывать “Д. Д.”, но только через черную копировальную бумагу… Я надеюсь, что все исходящие от меня бумаги строго содержатся вами в полном секрете и при неблагоприятных политических переменах они будут уничтожены в первую очередь…» [156]

156

Лота В. И. Указ. соч. С. 34.

Сменовеховство Ощепкова выглянуло в этом донесении во всей красе: получалось, что резидент «Д. Д.» вполне себе допускал возможность неблагоприятных для красных политических перемен и совсем не скрывал этого. Причем, в отличие от Троцкого и Сталина, допускавших временное «утверждение» белых на Сахалине от неуверенности в своих силах, Ощепков не мог обладать такой же полнотой информации и не имел права высказать свое мнение на политические темы в служебной переписке. Это было весьма рискованно, и хотя вряд ли Бурлаков пропустил оговорку резидента на Северном Сахалине, но, надо ему отдать должное, нам неизвестна критика «Д. Д.» из уст Аркадия. Наоборот, он понимал, безусловно, что Василий Сергеевич хоть и сменовеховец-попутчик, но попутчик честный, преданный и, что на тот момент было особенно важно, высокопрофессиональный. К тому же, глядя на неизбежные победы Советов, Ощепков обязательно должен был «перековаться», стать своим. Поэтому Бурлаков старался помогать Ощепкову как мог, хотя уровень непонимания между Центром и резидентом (который, углубляясь, спустя еще полтора десятка лет особенно ярко проявит себя в отношениях между Зорге и Москвой) кажется сегодня фантастическим. Пример тому «инцидент с Буриковым».

По сведениям Лукашева, в какой-то момент у Василия Сергеевича возник конфликт с неким «гражданином Буриковым». Кто это был, до сих пор неясно, но нервов таинственный персонаж потрепал нашему резиденту немало. Причиной конфликта стало давно уже замеченное стремление Василия Сергеевича активно работать и зарабатывать. Очевидно, что довольствия резидента на жизнь ему не хватало, тем более что расходы на приобретение киноаппарата и дополнительного оборудования, в том числе для разведывательных нужд, несла не Красная армия, а лично Ощепков. Что касается доходов, то, с учетом необходимости проведения бесплатных сеансов для военных и не слишком большого населения Александровска, этот «бизнес-проект» изначально был обречен на банкротство, если бы не получал дополнительной подпитки с материка в виде новых кинокартин. Поэтому Ощепков устроился (вероятно, переводчиком, но кем точно — неизвестно) в местную контору «Доброфлота» — компании, которой, напомню, принадлежали суда, совершающие регулярные рейсы на Дальнем Востоке, и которая когда-то доставила сюда будущих родителей Василия. Помимо получения дополнительного заработка, теперь он мог встречать пароходы на законном основании, не вызывая лишних подозрений у японской полиции. Зато он навлек на себя подозрение Бурикова, который имел какое-то отношение к «Доброфлоту» и то ли претендовал на место Ощепкова, то ли просто завидовал. Буриков развил бешеную деятельность по компрометации Василия Сергеевича, писал на него жалобы, распространял клевету, привлекал к нему всяческое внимание и даже следил за ним, надеясь уличить в недостатке радения на службе в «Доброфлоте». Резидент был вынужден жаловаться в Центр, ибо Буриков вот-вот мог сделать то, что оказалось неподвластно японской полиции: расшифровать резидента «Д. Д.»: «Гражданин Буриков совершенно изжил меня… С японцами здесь я справлюсь скорее, чем с русскими языками» [157] .

157

Лукашев М. Н. Сотворение самбо: Родиться в царской тюрьме и умереть в сталинской… С. 21.

Мы не знаем, что именно произошло потом, но жалоба Ощепкова возымела эффект. В какой-то момент упоминания о Бурикове исчезли из донесений резидента. Можно пофантазировать на тему того, как нашему герою удалось заставить кляузника навсегда умолкнуть — например, с помощью отточенного приема из арсенала секретного уровня дзюдо и броска в свинцовые воды Татарского пролива, но очевидно, Бурлаков и его люди нашли менее кровожадный способ заставить гражданина Бурикова замолчать, предложив ему, например, хорошую должность во Владивостоке.