Осенние дали

И Хвощин захохотал, колыхнув небольшим брюшком, обтянутым полувоенным костюмом из диагонали защитного цвета. Был он коренастый, здоровый, плотно сбитый, с широким гладким весноватым лицом цвета семги, с рыжими густыми волосами, зачесанными назад и лишь чуть поредевшими над лбом.

Варвара Михайловна поспешно стряхнула волосок с блузки, по-прежнему любезно улыбаясь «куму», открыла комод, чтобы достать чистую скатерть. Феклуша стала выносить грязную посуду.

— Не шутишь, Николай Спиридонович? — сказал Камынин, от неловкости не зная, как себя держать.

— Годы не те, Андрей Ильич. Да ведь и ты не девка, чтобы с тобой игры заводить.

— Может, послать еще Феклушу за вином? — негромко обратилась Варвара Михайловна к мужу.

Голос у нее был мягкий, вопросительный, а взгляд сказал: «Не подумай, Андрей, что я примирилась; мы недоругались, но своего мнения изменять я не собираюсь». Камынин все прекрасно понял. «Да, у Варвары это не временная блажь». Ей он не ответил, из чего Варвара Михайловна заключила, что муж против покупки вина. Почему? А! Ясно. Боится, как бы Хвощин не подумал, что он обрадовался, не пожалел денег на выпивку и спешит «обмыть» назначение.

Едва лишь переступив порог, Хвощин по лицам супругов догадался, что они, пожалуй, не зря оба так раскраснелись, а Камынин стоит в кашне и чистит кепку. «Поругались? Не вовремя пришел. Зато с приятной вестью». И он сделал вид, будто ничего не заметил.

— Хозяин области на бюро так мотивировал это дело, — с показным добродушием продолжал Хвощин. — «Камынин — специалист, пускай у него будут развязаны руки. Сейчас инженеров выдвигают руководить стройками. А Хвощин будет и на трассе работать, и по-прежнему возглавлять доротдел». Усек, Андрей Ильич, начальственное указание? — Хвощин опять хохотнул, но после фразы о том, что он по-прежнему возглавит доротдел, выдержал значительную паузу. — Будущую трассу разбили на две равных дистанции. Строительством первой, что ближе к Моданску, будешь непосредственно руководить ты. Второй — от Бабынина до Квашина — я. Посоревнуемся.

Накрывая заново на стол, Варвара Михайловна наблюдала за начальником облдоротдела. Она не поверила ни одному его слову. Камынина слышала, что Хвощин сам метил на пост начальника стройки. Ее мужа, по слухам, он считал книжником и службистом, человеком излишне щепетильным, неизворотливым, хоть и признавал его знания, энергию.

«Теперь постарается обогнать Андрея в соревновании, доказать, что выбор бюро был ошибочный», — подумала Варвара Михайловна, беря сторону мужа, несмотря на ссору. Андрей Ильич уже забрасывал гостя вопросами:

— Ну, а областной штаб по руководству работами утвердили? Протасов возглавит?

— Сам, — важно подтвердил Хвощин. — Такими кампаниями завсегда обком руководит. Первый секретарь. Ты — заместитель.

Спрятав острые глаза под красными надбровными подушками, он тут же шутливо перекрестился на пустой красный угол.

— Ну, я крепко доволен, что господь пронес меня от этой нагрузочки. Сроку-то, слышь, на строительство нам дают всего от посевной до сеноуборки. А там еще, толкуют, заместо восемнадцати миллионов, положенных по расчетам на стройку, скажи спасибо, коли три-четыре выкроят. А? Во-от. Остальные денежки должны-де натянуть за счет трудового участия населения и транспорта. Видал, как заворачивают? Так что жирок-то, Андрей Ильич, спу-устишь! Х-ха!

— И спустим. Беда большая! Все равно дорожники рады предстоящей страде. Чем мы после войны занимались? Латали разбитые грейдеры. А сейчас протянем новенькое шоссе с каменной одеждой, свяжем Моданск с Варшавской магистралью и сразу разгрузим и железнодорожный транспорт, и водный по Оке, по всей стране на машинах повезем грузы!

— Засвистел! — усмехнулся Хвощин. — Как соловей. А знаешь, какой уже слушок пустили? Шоссейка до Варшавки нашему начальству нужна-де для того, чтобы заманивать из столицы министров… на охоту. Места-то у нас благодатные: и утка, и заяц, и кабан есть. Поездом московские тузы не захотят ездить, а когда будет дорога, на легковушке, глядь, и подскочат! А тут у них можно выманить и заводик новый для области, и какой-нибудь научно-исследовательский институт, и деньжонок на стройку…

— Хватит разговоров, — с притворной строгостью перебила мужчин Варвара Михайловна, сияя гостеприимным радушием. — Прошу за стол. Не обессудьте, Николай Спиридонович, за угощение. Не готовилась.

— Эка важность: с закусью не густо. Абы не пусто. Принимай, товарищ начальник, руководство над бутылкой.

— Это будет рабочий посошок, — улыбнулся Андрей Ильич, разливая по рюмкам вино. — Вот уж трассу проложим, тогда отметим как следует.

— Рано пташечка запела… — усмехнулся Хвощин.

Все чокнулись.

Пошумев за столом еще с часок, Хвощин засобирался домой. Андрей Ильич оделся вместе с ним, холодным взглядом давая понять жене, чтобы не вздумала устраивать сцену при госте: своего намерения он все равно не изменит. Варвара Михайловна сделала вид, будто не заметила его взгляда, и тут же начала собирать Васятку в кукольный театр.

Мужчины вышли.

В гостинице Камынин пробыл два часа: новый дорожный техник понравился ему. На обратном пути Андрей Ильич взял в магазине бутылку портвейна, а дома сел читать недавно купленную «Пармскую обитель».

За ужином супруги помирились.

— Если уж тебе, Варюшенька, очень хочется на трассу, — ласково сказал Камынин, второй раз поднимая рюмку, — пожалуйста. Я договорился с Баздыревой, она возьмет тебя на свой участок. Довольна? Целуй меня, и выпьем за твою работу.

— Это я у чашинцев буду? — подняла брови Варвара Михайловна. «Кажется, Молостов — тот самый спутник-лейтенант? Вот совпадение».

Андрей Ильич слегка поморщился. Он ожидал благодарности за уступчивость, а вид у жены был такой, будто она раздумывала, понравится ей предложенный район или не понравится.

— И тут не угодил? Опять дамские прихоти? Не могу же я взять тебя на свою дистанцию! Еще скажут: «Вот начальник — сразу жену под бочок». Будешь у Хвощина, из его участков Чашинский самый ближний к городу, легче домой ездить. Ну?

Мужнего раздражения Варвара Михайловна словно бы не заметила. Дорожного техника она помнила, хотя за месяц впечатление от мартовской поездки на грузовике успело потускнеть. Не станет ли опять ухаживать? Отравит ей работу. Впрочем, наверно, он уже забыл ее, а может, и невесту нашел. Словом, ладно, чего рассуждать? С чашинцами так с чашинцами.

Варвара Михайловна спокойно, с улыбкой чокнулась с мужем, выпила и нежно и крепко поцеловала его в губы.

VII

Ранним утром по весенней подсохшей дороге из Моданска ходко шла грузовая автомашина. В кабине рядом с шофером сидела Варвара Михайловна в нарядной шерстяной косынке и пестром прорезиненном плаще: она ехала работать на трассу.

Оживленно посматривая на зарозовевшие облака, подожженные лучами выглянувшего солнца, на майскую светлую и пушистую листву березок, осин, Варвара Михайловна вспоминала расставание с мужем. Андрюша у нее, конечно, очень хороший человек: добрый, умный, только чрезвычайно увлечен доротделовскими делами. Он, безусловно, понял, что ею руководили не «фантазия» и «прихоть», как у него сорвалось с языка. По всей области открылась добровольная вербовка на трассу, могла ли она остаться в стороне? Жалко лишь, что она зачислена не к Андрюше на дистанцию. Слишком уж щепетильный.