Осенние сказки
Шрифт:
Послушай… Ты сама знаешь, что мне это запрещено. И я надеюсь, что ты все понимаешь и не станешь колдовать прямо здесь…
Не станешь – что? – удивленно перебила девушка.
Колдовать... ну, ты же из лесных…, - угрюмо буркнул Дайран.
Регда захохотала вдруг.
Ты что же, веришь в то, что лесные люди боятся железа? И что они колдуны? И ты поэтому… тебе монах напел, да? Что с меня кандалы не снимать? Ой, Дайран… - она, просмеявшись, отдышалась. – Прости. Ты в это веришь, да? Ерунда это все. Сказки старых бабушек. Не колдунья я ни разу. Человек, такой же, как ты. Ну, честное слово.
И крещеная? – Дайран понимал, что говорит чушь, но остановиться не мог.
Конечно, -
Извини, - угрюмо проговорил он. – Но откуда же я знал?
Ладно, ладно. Но я правда не колдунья…
А что из лесных – тоже правда?
Ну… да… наверное, так нас называют…
… Она расчесывала густые, длинные темные волосы, а Дайран сидел рядом и смотрел на нее. Пряди в свете костра отливали рыжиной, а лицо девушки было таким светлым и домашним, что капитану вспомнилась мать. Она любила возиться с волосами маленькой дочки, а Дайран, восьмилетний, любил смотреть на это. У сестренки волосы такие же, с тем же медным отливом…
Регда аккуратно заплела волосы в косу, затянула лентой. Посмотрела на своего конвоира и улыбнулась.
Я пойду к ручью умываться… если боишься, что сбегу, идем вместе.
Идем, - коротко бросил он, поднимаясь.
Правда, стоял он не рядом с ней, а в трех шагах. Регда азартно фыркала и плескалась, явно наслаждаясь свободой. И когда они вернулись к костру, лицо ее было почти веселым. Дайран вздохнул:
Все? Тогда давай сюда руки…
Девушка усмехнулась негромко и грустно, протянула руки. Бинты на ее запястьях слабо белели в темноте…
* * *
Я дурак, знаю, - хмуро пробормотал Дайран. – Но что делать-то теперь?
Утро – хмурое и сырое – едва не стекало им на плечи мелкой моросью. Лесная тропка уже начинала раскисать, и туман стоял такой, что в десяти шагах не различить было деревьев. Они уже залили костер и уложили вещи, готовясь следовать дальше. Оставалось понять – куда?
На карте, выданной Дайрану, этой тропки не значилось. Дорога до Юккарема – нормальная, по крайней мере, - была проложена только одна, и явно не здесь. Места эти Дайран не знал. И даже нельзя было влезть на дерево и оглядеться, потому что густой туман, заливавший небо, не спешил рассеиваться. Оставалось одно – ехать по этой дороге, а там – как Бог положит. Еды лошадям, по крайней мере, здесь хватало, а у них самих еще оставался запас - на пару дней хватит.
Дайран обвел глазами поляну, приютившую их на эту ночь; в стороне, под деревьями, чернел холмик – могила Юхана. «Этот камень всю жизнь будет лежать на моей совести», - подумал капитан.
Ночью он почти не спал – не мог. Стоило закрыть глаза – вспыхивали перед глазами события прошедшего вечера. По кругу: дрова, крик девушки, ссора с Юханом – и вот монах лежит, уткнувшись в землю. И снова – дрова, крик, ссора, неподвижное тело на земле. И опять все сначала… Как глупо. Потом он про себя молился за погибшего; видимо, это же делала и Регда – до него доносился едва различимый ее шепот. Дайран удивлялся спокойствию девушки. Сам он после первого своего боя, после первого убитого неделю не мог в себя прийти: почти не ел, ночами снились кошмары. А тут – ведь женщина, не воин, а так спокойна… бесчувственная она, что ли? Или вправду колдунья?
Теперь она стояла возле лошадей и, кажется, с ними разговаривала. Лошади фыркали. Дайран покосился на нее и вздохнул. Красивая, черт побери. Жалко…
В общем, так, - объявил он, подходя к карете. – Едем куда глаза глядят. Раз дорога проложена, значит, по
ней люди ходят…Не всегда, - отозвалась Регда.
Что «не всегда»? – не понял Дайран.
Не всегда люди ходят. Бывает, что и звери.
Следующие несколько дней Дайран почти не помнил. Хмурое небо (хорошо хоть, дождь закончился), грязная дорога, комья земли из-под колес, занемевшая от долгой неподвижности спина, дрожащие к вечеру от усталости руки. И – ни одной живой души кругом. Дорога, которая могла привести их к жилью, все петляла среди деревьев и, кажется, конца и края ей не было. К вечеру третьего дня у капитана в голове зашевелилась мысль «Влипли…».
Еда у них закончилась. Сухари растягивали как могли; Дайран попытался подстрелить какую-то птицу, но неудачно. На недолгих стоянках Регда набирала грибов и варила из них похлебку, находила какие-то коренья, которые Дайран есть категорически отказался… сначала. А потом – голод не тетка – пришлось попробовать, и - странно! – оказалось даже вкусно. Вместо чая они теперь пили отвар из каких-то трав. Дайран в первый раз опасливо спросил:
Не отравишь?
Не бойся, - усмехнулась Регда. – Хотела бы – давно бы отравила…
Ну спасибо, - пробормотал он растерянно.
Отношения с пленницей у Дайрана сложились странные. Она все так же почти всегда молчала, если только он не спрашивал ее о чем-нибудь. Но уж если спрашивал, в ответ мог получить как сухое «Да» или «Нет», так и едкую насмешку, не зная заранее, на что нарвется. И все же Дайран чувствовал себя с ней свободнее, чем в первые дни. Его уже не мучила странная виноватость перед пленницей. Не то сблизила их нелепая гибель монаха, не то сказалось, что сейчас они были в одинаковом положении и совершенно одинаково не знали, как выберутся из всей этой истории, то есть из незнакомого леса. Если бы не кандалы Регды, Дайран мог бы подумать, что они просто попутчики. К слову, кандалы он с нее так больше и не снимал. Однако рана на ее руке почти затянулась, потому что Дайран дважды в день заново перевязывал ее. Однажды девушка грустно спросила:
Слушай, зачем ты это делаешь?
А что, не надо? – отозвался Дайран.
Она фыркнула:
Там, куда ты меня везешь, это, наверное, окажется лишним…
Дайран поднял голову и посмотрел ей в лицо, в глаза, обведенные темными кругами. И понял, что она все знает. И то, куда ее везут, и то, зачем, и… то, что с ней будет после. И спросил тихонько:
Ты, что ли, совсем не боишься?
Регда отозвалась не сразу.
Тебе-то что? Капитан…
Она вырвала у него руку и отвернулась.
Не надо было говорить ничего, но капитан все-таки сказал:
Ты какая-то… по-моему, совсем бесчувственная. На твоих глазах человека убили… я думал, ты хоть испугаешься, а ты… И тут тоже…
Просто это не первый убитый, которого я видела, - отозвалась, не оборачиваясь, девушка. – И не второй…
Почему…
Потому. Мне было пятнадцать, когда погибла моя мать. У меня на глазах. И потом… приходилось помогать и лечить, и хоронить… И вообще…
Скажи все-таки, кто ты? – попросил он.
Я? – она повернулась и прямо взглянула ему в глаза. – Человек.
Говорят, вы – нежить.
Ну да, - девушка усмехнулась. – Детей крадем, железа боимся, колдовать умеем! Мы живем в лесу, но… просто знаем больше остальных, вот и все. И живем дольше.
Сколько?
Ну, больше ста обычно… если не убьют.
Тогда почему же вас убивают?
Потому что, - сухо ответила Регда и отвернулась. Замолчала.
Больше в тот вечер они не разговаривали.
* * *