Осенние сказки
Шрифт:
– Надо, - вздохнула девушка где-то рядом.
Глаза Дайрана понемногу привыкали к темноте, он различал уже кроны деревьев, россыпь звезд на небе, темный силуэт шумно дышащего рядом коня, фигуру пленницы, слышал негромкий звон ее кандалов.
– Надо, - повторила Регда. – Чем дальше уйдем, тем лучше. Зверей здесь не водится, огонь можно не разводить, но уйти подальше нужно. Иначе от запаха и я свалюсь тоже, а ты дороги не знаешь, не выведешь. Если тебе совсем плохо, садись верхом.
Мысль о том, что какая-то девчонка будет крепче его, офицера, придала Дайрану сил. Правда, было бы чего придавать – сил этих осталось ровно столько, чтобы передвигать ноги, не терять из виду силуэт спутницы и стараться держать равновесие. Все вопросы Дайран решил оставить до утра. Он просто тупо считал
– Привал…
И вот тогда они просто упали на размокшую землю и заснули.
Потом они хохотали, глядя на друг друга, перемазанных «до степени полосатости», как выражалась когда-то бабушка Дайрана. Потом разожгли костер, и даже попытались умыться в луже, но добились лишь того, что грязь пошла на них разводами. Потом оттирали травой перепачканные пальцы, жевали какие-то корешки, найденные Регдой, жарили на прутьях два огромных рыжика, жевали их с наслаждением, и снова хохотали. А потом вдруг разом замолчали и откинулись в траву.
– Слушай… - тихо спросил Дайран. – Что это было?
Регда ответила не сразу.
– Живое болото, да? – спросил снова Дайран.
– Да, - неохотно откликнулась она. – Если б мы заехали еще на полметра дальше, не выбрались бы.
«Мы», - резануло Дайрана. Она ни в чем не винит его?
– Лошадям спасибо скажи, - так же тихо продолжала Регда. – Если б не они… И Карьку жалко. Не выбралась.
– Прости меня, - после невыносимо долгого молчания сказал Дайран.
Регда качнула головой.
– Ладно… Я и сама хороша, уснула, как дура последняя.
Когда-нибудь после она признается ему, как сильно разозлилась тогда, как устала и решила: будь что будет. В тот невыносимо долгий хмурый день ей не хотелось жить, и тоска навалилась такая, что хоть топись. Регда чувствовала приближение живых болот и все пыталась отыскать дорогу в объезд, а лес водил их, водил; вернее, не лес даже, а злая воля болот, которые чуяли свою жертву за несколько километров. Оттого-то и ускользала от них дорога весь предыдущий день, оттого и тоска наваливалась, и Дайран злился не по своей воле, сам не понимая этого. Быть может, не засни Регда, они бы все-таки сумели выбраться, обогнуть болота по восточной границе, но девушку сморило, потому что в ту ночь она не спала тоже, и стало ей резко все равно. А когда Дайран рванул ее за руку, когда, дико храпя, забились в грязи обреченные кони, вдруг страшно, до животного визга, захотелось жить, и она кинулась на помощь, сама едва понимая, что делает. Если б не лошади – лежать бы им на дне болота…
А потом, стащив с коня уже ничего не помнящего Дайрана, Регда совершенно четко осознала, что судьбы их – ее и этого вот офицера – связаны друг с другом такой веревкой, что пропади один – конец наступит и другому. В обе стороны. И она растирала ему руки, била по щекам, не замечая бегущих слез, и задыхалась от боли и от холода, и дрожала от жалости, тисками сжимавшей сердце. Уже не надеясь, что он очнется, Регда доволокла его до ручья и уронила в ледяную воду. И когда поняла – жив, от облегчения едва сама не потеряла сознания.
Но это – потом, потом… да и признается ли она или вовсе предпочтет промолчать, потому что признаться будет значить не просто рассказать, а еще и многое другое…
А пока они решили устроить дневку. Выбрали хорошую полянку у ручья: здесь, вдали от болот, жизнь лесная кипела вовсю, как и полагается летом, и даже солнце проглянуло из-за облаков. Несчастного коня, которому так досталось накануне, стреножили и оставили пастись вволю. Теперь у них не было ни вещей, ни крыши, под которой можно переночевать – пусть даже это всего лишь крыша кареты. Но, очутившись рядом со смертью, на все эти мелочи вдруг перестаешь обращать внимание. Вот только бы помыться да одежду выстирать, но даже переодеться им было не во что.
Дайран добросовестно пытался отчистить перепачканный свой мундир и сапоги, на штаны решил махнуть рукой, а плащ он той ночью и вовсе потерял. Одежда Регды тоже изрядно пострадала - подол юбки вымок в грязи почти по колено,
рукава рубашки – по локоть, а безрукавка, за исключением нескольких пятен, так и осталась в прежнем виде. Но нижнюю юбку она все-таки выстирала и сама искупалась; ключ от ее кандалов Дайран носил с собой, в кармане мундира, и потому не потерял его со всем прочим имуществом. Почесав в затылке, он таки снял с пленницы кандалы и даже отвернулся, когда она, поколебавшись под его пристальным взглядом, стала расшнуровывать ворот безрукавки. Но все то время, пока от ручья доносился плеск воды и восторженные оханья, он стоял хоть и спиной к воде, но рядом, на расстоянии двух шагов. И лишь услышав благодарное: «Все…», обернулся. А вот мазь, бинты и все остальное благополучно утонуло вместе с каретой. «Разве что нижняя юбка в дело сгодится», - пошутила невесело Регда и добавила: «Надеюсь, не понадобится».Покончив с мытьем, развесив по веткам мокрую одежду, Дайран разжег костер. Регда лежала на куче сухого лапника и смотрела вверх. Тучи разошлись, небо очистилось и стало высоким и светлым, почти осенним уже, но ясным и очень спокойным. Где-то в вышине плыли маленькие белые облака. Лицо девушки, смотрящей на них, было таким же спокойным и умиротворенным. Потом она прикрыла глаза и, кажется, задремала.
Дайран сидел у костра, смотрел на нее и ломал сухие сучья. Долго смотрел. Вспомнилось ему, как они с Элис ездили на охоту. Куча «золотой молодежи», высокие звуки рогов, лай собак… а ему так хотелось отстать от всех, увезти Элис подальше от этого гама, остаться с ней наедине на маленькой полянке. И даже стога сена рядом не надо – лишь бы смотреть, смотреть на нее, на высокое золото ее прически, на тонкие изящные пальцы, на насмешливый изгиб губ, просто смотреть, задыхаясь от восторга. А она, словно понимая его желание, поддразнивала – заливисто смеялась, запрокинув голову, капризно изогнув уголок рта, обращалась к скачущему с ней рядом герцогу Энгринскому… вот бы на кого смотреть ему, дураку, вот бы что заметить. Словно воочию услышал Дайран гомон и шум той давней охоты и тряхнул головой – но здесь было тихо, только ручей шелестел неподалеку да еле слышно было сонное дыхание девушки. Дайран смотрел на бледное и строгое лицо ее, и постепенно эти резкие черты проступали сквозь черты Элис, и лицо бывшей его невесты, которую он сначала любил, а потом ненавидел, расплывалось, таяло, уходило, словно вода сквозь пальцы. Они ни капли не были похожи – надменная аристократка Юга и худенькая, растрепанная северянка. И почему-то от осознания этого ему стало легче.
– Дурак, - сказал он вслух и лег у костра. И уснул.
Снилось ему лето, охота снилась, только почему-то вместо Элис рядом скакала Регда, и их с Дайраном руки сковывала золотая цепочка. Регда смеялась и что-то кричала ему, растрепанные ее темные волосы хлестали его по лицу. А потом он резко остановил лошадей и, схватив девушку за руку, притянул к себе…
Когда Дайран открыл глаза, солнце клонилось к закату. Регда возилась у костра.
– Проснулся? – спросила она, не оборачиваясь. Дайран вздрогнул. Так когда-то говорила ему по утрам мать – не глядя, могла определить, спит он или нет.
– Наверное, уже да, - хрипло спросонья ответил он.
– Есть хочешь?
– Не то слово, - сразу мрачнея, проворчал Дайран. – Только еды-то все равно нет.
– Есть немножко… Там в костре печеные яблоки, и еще вон ягод немножко...
Дайран с хрустом потянулся.
– Врешь ты все! – зевая, сообщил он.
Регда непонимающе посмотрела на него, а Дайран добавил, вставая:
– Врешь ты, что не колдунья. Вот яблоки же наколдовала. Как тебе после этого верить? А вдруг ты сейчас еще кусок хлеба с мясом наколдуешь?
Регда засмеялась.
– По части мяса – это ваша забота, господин офицер. Вот уж охотиться я не умею. Силки поставить, конечно, могу, но…
Очутившийся рядом Дайран осторожно положил ей на губы перепачканные золой пальцы. И шепотом сказал:
– Спасибо…
* * *
Вечер выдался очень теплый. Кажется, август и в самом деле вспомнил, что он все-таки август, а не октябрь какой. Дайран и Регда сидели рядышком у костра, смотрели в огонь. И молчали.