Осетинские нартские сказания

– Не может слабосильный человек пасти так много скота. Мне кажется, что и меч твой не плох. Поточи-ка его хорошенько да попробуй на моей шее.

– Пусть будет так, как ты хочешь, - сказал Сослан и, улыбаясь, пошел точить свой меч, который и без того был достаточно остер. Но когда Сослан еще навел его на оселке, положил на меч волос, и дунул на него, то на обе стороны лезвия упал надвое разрезанный волос. Взглянул Сослан на солнце и засмеялся от радости, взглянул на месяц - от радости заплясал он. «Сейчас отрублю я голову Мукара», так думает Сослан.

Положил Мукара свою голову на дубовый чурбан и сказал Сослану:

– Руби, не жалей сил!

Сплеча, во всю свою силу ударил мечом Сослан, но даже волос не упал с жирного красного загривка великана. Со звоном отскочил меч Сослана, и отлетел кусок от его лезвия.

– Пустяковая эта игра, - сказал Мукара.
– Не знаешь ли ты еще какой-нибудь?

– Знаю, - ответил Сослан.
– Широко открывает Сослан свой рот, а нартская молодежь пускает стрелы ему в рот. Жует Сослан стрелы и, разжевав, выплевывает их изо рта.

– Давай сыграем в эту игру, - сказал Мукара.
– Я открою рот, а ты пускай в него стрелы.

Взял Сослан свой лук, и его каленые стрелы одна за другой полетели в рот Мукара. Но, кряхтя, жует великан стрелы Сослана и, разжевав, выплевывает их изо рта.

– И эта игра пустяковая, - сказал Мукара.
– Не знаешь ли ты еще какую игру потруднее?

– Есть еще у Сослана игра: у подножья высокой горы он острием вверх втыкает в землю свой меч и со всей силы бросается с этой горы на острие своего меча, и, упершись грудью в острие своего меча, Сослан вертится на нем и после всего этого остается невредим и очень весел становится он.

Тут же острием вверх воткнул свой меч Мукара возле подошвы горы. Взошел он на вершину горы, кинулся оттуда на острие своего меча, как волчок завертелся, и даже царапины не осталось на нем.

– Эта игра тоже легкая, - сказал Мукара.

– Есть еще у Сослана игра: взбираются на вершину горы самые сильные нарты и сбрасывают целые скалы на Сослана, а он только подставляет свой лоб, и, ударившись о его лоб, в песок рассыпаются камни.

– Взлезай-ка на гору, - сказал Мукара Сослану, - и сбрасывай оттуда самые большие камни, какие только сможешь поднять, а я буду стоять внизу и лоб подставлять. Посмотрим, что из этого выйдет.

Полез Сослан на высокую гору. Глядя ему вслед, Мукара вдруг заметил, что у нартского пастуха кривые ноги. И вспомнилось ему, что был слух, будто у нартского Сослана тоже кривые ноги. Снял свой лук Мукара, вложил стрелу, только хотел прицелиться и вдруг опустил лук. «А что, если это все-таки не Сослан, а простой пастух, - подумал он.
– Убью я его, а нарты скажут, что не осмелился Мукара сразиться с Сосланом, а убил его пастуха».

Забрался Сослан на вершину горы и стал оттуда скатывать камни, один тяжелее другого. А Мукара внизу подставил свой лоб, и, ударяясь о его лоб, в песок рассыпались камни.

С утра до самого вечера продолжалась эта забава. Наконец, закричал сын Тара Сослану:

– Эй, пастух нартский, не трудись понапрасну! Не больнее укуса блохи эти удары.

«Видно, суждено разрушиться очагу моего дома, - подумал Сослан.
– Если он только узнает, кто я, съест он меня непременно».

– Неужто ты не знаешь еще какой-нибудь игры Сослана?
– спросил Мукара, когда Сослан спустился к нему вниз.

– Пусть проглочу я недуги твои, Мукара! Нет счета его играм, - ответил Сослан.

– Давай-ка еще какую-нибудь игру, только потруднее.
– Велел раз Сослан вырыть большую яму и пустить в нее морскую воду. Залез он в эту яму, а сверху на него навалили хворост и землю, камни и деревья. Потом помолился богу Сослан и попросил, чтобы все морозы, которые отпущены на целую зиму, в эти три дня сразу спустились на землю. Исполнил бог его молитву. Целую неделю сидел Сослан в яме, и когда все, что было на него навалено сверху, накрепко заледенело, начал Сослан выпрямляться, поднял на себе все, что намерзло на нем и принес это в селение нартов. Вскочили нартские юноши на эту глыбу и стали играть на ней в альчики.

– Вот в эту игру я обязательно должен сыграть, - сказал Мукара.

Вырыли Мукара и Сослан глубокую яму возле самого моря, наполнили ее водой, залез Мукара в эту яму, а Сослан стал валить на него все, что только ни попадалось ему: бревна, хворост, камни. Наполнилась яма доверху, и взмолились Мукара и Сослан:

– О, боже, пусть в эти три дня опустятся на землю все те морозы, которые предназначены тобою на всю зиму.

И тут же исполнилась их молитва. Подули студеные ветры, превратилась вода в крепкий лед и сковала все, что навалено было на Мукара. Смирно сидит в яме Мукара, ждет, когда скажет ему нартский пастух, что пора вылезать из ямы. И вот крикнул Сослан:

– Подымись-ка теперь, Мукара!

Стал Мукара выпрямляться, но не может разворотить ледяную глыбу, сковавшую его. А Сослан смеется:

– Э-э-э! Сын Тара, плохо же ты играешь в эту игру. А вот Сослану ничего не стоит поднять такую глыбу.

Приподнялся тут сын Тара, понатужился и проломил лед головой. Но плечи не может вытащить из-под льда.

– Будь ко мне милостив, нартский пастух. Помоги мне освободиться от этих оков. Один я не в силах их разломать, - просит Мукара.

– Подожди немного, сейчас будет тебе освобождение, - ответил Сослан и выхватил меч свой.
– Неужели ты не признал во мне нарта Сослана? Конечно, сильнее тебя никого нет на свете, и я много слабее тебя, но сила моя в уме. Умом я настолько сильнее тебя, что вот упрятал я тебя под камни.

– О, сын колдуньи, не признал я тебя, - зарычал в ответ Мукара.
– А ведь, когда шел ты на вершину горы, по кривым твоим ногам я совсем было признал тебя, но гордость моя помешала мне пустить в тебя стрелу, а вдруг бы ты оказался простым нартским пастухом? Что же мне теперь делать! Одолел ты меня.

Стал Сослан рубить сына Тара. Сыплет меч искры, но не наносит вреда Мукара, - жив остается он.

– Будь ко мне милостив, - говорит опять Мукара.
– Прекрати мои страданья. Только когда моей же бритвой отрежут мне голову, смогу умереть я. Поезжай ко мне домой, привези ее, положи на лед и пусти по льду, - она сама срежет мою голову.

Вскочил Сослан на коня своего и поскакал в дом Мукара. Но, подойдя к порогу дома Мукара, он подумал: «Неспроста послал он меня за этой бритвой, кроется тут какая-то хитрость».