Ошибка комиссара

Часов около двенадцати мне показалось, что бумагам пора и честь знать, что пора на свежий воздух из этого сизого ада, созданного Титаном, а заодно надо бы подумать о каком-нибудь перекусе, поскольку завтрак был неубедительным и уже давно забылся. Я решительно убрал бумаги на положенные места и приглашающе посмотрел на товарища: пойдём? Товарищ не отреагировал никак. Ну и ладно, а я пошёл.

Уже взялся за дверную ручку. когда до всевышнего докатилась моя самоуверенность, и он лукаво усмехнулся в седую бороду.

В кабинете тут же зазвонил телефон, мой напарник взял трубку и немного послушал, далеко отстранив её от уха. Трубка заливисто верещала без пауз, из чего я сделал единственный вывод: звонит какая-то дура не в себе. Такое бывает.

Когда в кабинете звонит телефон, а ты уже собрался выходить, возможны два варианта, и оба невыгодные. Ты сбегаешь, не отреагировав на звонок, а потом оказывается, что из-за этого пропустил что-то важное и полезное. Второй вариант: ты, наоборот, поднимаешь трубку и в награду немедленно получаешь такой геморрой, что мама не горюй. Правда, неистребимые оптимисты утверждают, что теоретически бывают и такие случаи, когда взявший трубку получает гору счастья, но мне на практике они не известны. Я проверял.

Вот как тут поступить в этот раз? Я открыл дверь, трубка продолжала верещать. Я сделал шаг в коридор, и тут во всём этом сумбуре Титан разобрал что-то внятное и произнёс:

— Алексей, а ведь это тебя!

Так, стало быть, вариант номер два. От такой истерички пользы ждать не стоит. Я осторожно двумя пальцами принял у Титана телефонную трубку. Ба, да это как раз наша Ольга с куриной печёнкой! Легка на помине.

— Лёша, Лёшенька, тут такое случилось, такое случилось! Я даже в общежитие звонила. А там сказали, что тебя нету, и вообще всяким… — тут она запнулась, — никого звать не обязаны.

Титан ухмылялся. Всегда приятно посмотреть, как твой коллега выпутывается из дурацкой ситуации. А то, что ситуация дурацкая, Титан, видимо, не сомневался ни минуты. Я положил трубку на стол и сел на своё место, терпеливо дожидаясь, когда иссякнет словесный поток. Раз уж не успел уйти…

Наконец, в эфире возникло затишье. Потом Ольгин голос робко произнёс:

— Алё, Лёша, ты меня слышишь?

— Слышу, слышу, — ответил я с интонацией Зайца из «Ну, погоди!»

— А почему ничего не говоришь?

Вот и пойми этих женщин. Сама ни секунды не молчала, а претензии ко мне. Видно придётся брать инициативу в свои руки.

— Теперь давай снова. Только медленно и по порядку.

— Ой, Лёша. Тут такое… — Ольга опять попробовала сорваться на рэп, не зная, правда, что это такое, но была мной почти грубо остановлена:

— Я сказал: медленно и по порядку. И без моего имени. Отвлекает.

Наконец, Ольга сконцентрировалась.

— Нашу Аэлиту ограбили. Милиция выезжала. Вот.

Не без труда мне удалось выяснить, что вчера вечером, придя после работы домой, наша Аэлита Львовна обнаружила, что кто-то забрался к ней в дом через окно и совершил кражу.

— Представляешь, а если бы Аэлита дома была? Он же убил бы её!

— Кто он? — спросил я тут же в лёгкой надежде, что вдруг сейчас Ольга назовёт имя, и всё станет чуть-чуть понятней.

— Как кто? — удивилась моя собеседница. — Маньяк, конечно!

— Так мы вроде о краже говорили? — удивился я.

— Да какая разница? Маньяк, грабитель, всё равно. Только её опять на смех подняли.

Прав был Маяковский со своим «единого слова ради тысячи тонн словесной руды». В Ольгиных речах руды было много, а пользы — чуть. В конце концов мы решили так: я сегодня зайду в библиотеку, а там видно будет.

Когда я положил трубку, Титан, лукаво поглядывая на меня, спросил:

— И что это было?

Да, именно так и спросил, хотя подобный штамп приживётся в разговорах значительно позже. Предвосхитил время, получается.

— Именами какими-то космическими пользуетесь, — продолжил между тем Титан.

Но я его праздное любопытство удовлетворять не стал. Изобразив руками нечто такое, могущее соответствовать — потом расскажу, я отправился в дежурку проверять сказанное Ольгой.

Такое происшествие было действительно зарегистрировано. Гражданка Епанчина А. Л. заявила, что третьего сентября в период с восьми до двадцати часов в её дом по адресу: улица Некрасова, 17 совершено проникновение через окно путём выставления стекла. Из занимаемой ею квартиры при этом ничего не пропало. Материал отписан участковому инспектору и ждал своей участи в папке на раздачу. Почему изнурённые московской проверкой сотрудники не возбудили сразу уголовное дело, чтобы их не дай бог, не заподозрили в укрытии преступления? Дежурный немного прояснил ситуацию.

— Да утром на пересменке долго этот материал и так, и сяк крутили. Фигня какая-то получается. Стекло выставлено, но ничего не пропало. Может, и не залезал никто. А что обстановка нарушена, так это ещё как посмотреть. Следователь, тот наоборот говорит, что в квартире порядок исключительный. Опять же, какие-то записки с газетными буквами, вроде как угрозы. Да и дамочка эта весьма странная особа. Видно, что чего-то боится, но внятно ничего не говорит.

Дежурный понизил голос и наклонился ко мне:

— Я тебе так скажу. Любовная это история, а не криминальная. Вот участковому материал и отписали.

Я полистал скудный материалец, прочитал объяснение гражданки Епанчиной А. Л., ещё раз взглянул на газетные записки. Нет, ну почему я? Вот участковый сделает отказной материал — и дело с концом. Официальное решение, как-никак. Уведомит заявительницу надлежащим образом. Я-то чего путаюсь тут под ногами? Тут же вспомнилась неполиткорректная пословица про тех, кого работа любит. Прикрепил к материалу записочку для участкового, чтобы тот связался со мной, и отбыл из дежурки.

И всё-таки было у меня такое невнятное ощущение — что-то здесь не так. Чего-то в этой истории не хватает, не складываются пазлы. Моё «послезнание», как я для себя окрестил свои «воспоминания о будущем» легонько вздрагивало при упоминании фамилии — Епанчина, но ничего конкретного мне не предлагало. И спросить-то не у кого!

Я решил сначала пообедать, а уже потом наведаться в библиотеку.

Ольга встретила меня, чуть ли не подпрыгивая от нетерпения. В глазах горел упрёк по поводу моей неспешности, но перевести его в речевую форму она не решилась. Только схватила меня за руку и утащила за стеллажи. Она уже собралась приступить к изложению самой важной, по её мнению, информации, которую я не изволил выслушать по телефону, но я решительно пресёк эти поползновения.

— Скажи Аэлите, что у меня своих дел полно, что сегодня выходной…

Договорить я не успел. Ольга округлила глаза:

— Да ты что, Лёша! Разве можно так с Аэлитой Львовной? Она же сразу замкнётся и к тебе не выйдет. А я ведь вижу, как она страдает. Только с ней надо уважительно…

Вот и поди ж ты, уважительно с ней надо! Чего только не бывает в нашей службе? Но управлять процессом всё-таки должен я. Иначе мы забредём в непонятное ещё больше. Придётся слегка притвориться.

— Ладно! Буду уважительным частным детективом, можешь не беспокоиться.