Ошибка кота Люцифакса

— А я летать не умею! — ответил он и отвернулся от нее. — Я всего лишь человек.

— Я сказала только то, что, если бы ты умел летать, нам было бы гораздо легче.

— Но я летать не умею!

— Поверь, я это поняла.

— А впечатление такое, что не поняла, если ты все время это повторяешь.

Вообще-то для Филиппа было не характерно ввязываться в ссоры, потому что он знал, что из этого получаются только испорченное настроение и вражда и лучше помолчать. Но по какой-то причине он не мог. Он вспомнил восторг, который увидел во взгляде Сатины, когда она рассказывала об Азиэле и его длинных рогах. Вот у него-то наверняка были большие крепкие крылья!

Филипп посмотрел вверх и увидел сквозь листья дерева кружащие по небу фигуры. Их крылья казались огромными секирами в темноте ночи. Он потер руками лицо и тяжело вздохнул.

— Ты сказала что, кажется, видела этого мальчишку в школе. У тебя нет альбома фотографий или чего-нибудь в этом роде?

Сатина ошеломленно посмотрела на него:

— Есть, черт побери! Почему ты не сказал этого раньше?

* * *

— Вот он! — Сатина вынула из глубины шкафа небольшой альбом.

Они сидели в комнате Сатины. Филипп был несколько разочарован, увидев, какой обыкновенной была эта комната. Кровать, шкаф, письменный стол, на котором в беспорядке лежали тетради и всякие разрисованные листочки. Полка с книгами, игры, украшения и фотографии подруг. На стенах висели афиши с портретами кумиров из «Ungrateful Dead» и» Soul Devour» [10] , судя по всему, это были рок-группы.

В клетке, стоявшей на полу, жил любимый домашний зверек Сатины, не хомячок и не мягкий пушистый кролик, а паук по имени Спиннер.

10

«Неблагодарный мертвец», «Пожирающий душу» (англ.).

Она спросила Филиппа, не хочет ли он подержать его, но Филипп, который вообще-то не боялся пауков, решил, что держать в руках перламутрового, размером с кулак, тарантула, пожалуй, перебор. Лучше будет, если он останется в клетке — и для паука и для Филиппа.

Филипп подвинулся, и Сатина села рядом.

— Давай посмотрим. Лет ему немного. Он, наверное, из двадцатого или двадцать первого?

Филипп покачал головой:

— Двадцатого или двадцать первого чего?

— Класса, конечно.

Она стала перелистывать страницы, замелькали рога, крылья и острые зубы в улыбках как с рекламы зубной пасты.

— Из двадцать первого класса? Скажи мне, сколько же лет вы тут, в Подземном царстве, учитесь в школе?

— Сто десять лет, — ответила Сатина, и Филипп с уважением присвистнул. — Хочешь посмотреть мою фотографию?

Она перевернула несколько страниц, и Филипп наклонился посмотреть.

Сатина тут же стала листать дальше.

— Эй, я же не успел рассмотреть!

— Смотреть не надо, — коротко ответила она. — Я забыла, какое плохое здесь фото. Не стоит смотреть.

Это была ложь. Филипп слышал это хорошо, также как слышал бег паука по клетке. Что-то было на той фотографии, которую она не хотела показывать, и это не имело отношения к ее внешности. Ему внезапно оченьзахотелось посмотреть на эту фотографию.

Сатина продолжала перелистывать альбом, оба внимательно смотрели на лица многочисленных дьяволов.

— Это он! — воскликнули оба одновременно и указали на фото в верхнем левом углу.

Никаких сомнений не было. С маленькой портретной фотографии широко улыбался мальчик-варгар, показывая острые как шило крысиные зубы.

Филипп посмотрел на подпись.

— Его зовут Кнурре.

— Кнурре? — Сатина рывком отняла альбом. — Кнурре Ратник?

— Ты его знаешь?

Она задумчиво кивнула и стала рассматривать фото.

— Как же так?

— Что случилось?

— Кнурре Ратник исчез около трех недель назад. Вся Преисподняя на ушах стояла, чтобы найти его, но это не удалось. Никто не знает, что с ним стало.

— Неужели?

— Кто-то думает, что он исчез во мраке Окраинных Земель. Другие говорят, что он упал со скалы и зажат камнями в недоступном месте.

— Итак, примерно три недели назад этот парень был в спальне Люцифера, — сказал Филипп. — Там он сделал что-то очень плохое, потому что Сфера Зла зарегистрировала это. Через несколько ночей — а может быть, в ту же ночь — он бесследно исчез. И никто его больше не видел. — Филипп поднялся с кровати и заходил по комнате, громко рассуждая. — Если бы ты сделала что-то такое, отчего у Люцифера появится смертельная болезнь, ты тоже скрылась бы, пока не появится возможность безопасно вернуться?

— Но он всего лишь мальчик, — возразила Сатина. — Как он может спрятаться от целого города?

Филипп наклонился и посмотрел на белого тарантула в клетке. Он спрятался за большим поросшим мхом камнем и тоже смотрел на него. С похожих на пилу зубов стекал яд.

— Может быть, кто-то прячет его?

— Заговор? Ты хочешь сказать, что это заговор?

— Она покачала головой. — Заставить мальчика принять участие в таких делах это… Это…

Она остановилась, и Филипп изобразил мрачную ухмылку.

— Это нехорошо? — сказал он. — Конечно нехорошо. А ты не забыла, где мы находимся?

22 Среди грешников

Ночные происшествия наполнили голову Филиппа множеством мыслей и вопросов, которые гудели в его голове, как рой мошек вокруг уличного фонаря. Наверное, поэтому он заметил Азиэля только тогда, когда было уже поздно.

Он шел от Сатины — ей нужно было написать сочинение, которое надо было сдать уже вчера — как рядом раздалось хлопанье крыльев. Филипп поднял голову и посмотрел прямо в черные дьявольские глаза. Все мысли и вопросы мгновенно испарились из его головы.

— Ой, да неужели же это наш гость из Аида сказал Азиэль и приземлился рядом с Филиппом. Его широкие крылья бесшумно сложились. Он улыбнулся, но между улыбкой и его черным взглядом расстояние было в несколько километров. — Как дела?

— Дела… — Филипп откашлялся. — Дела идут хорошо.

— Рад это слышать, — сказал Азиэль.

Он засунул руку в свои рыжие волосы, и они поднялись, образовав настоящий костер. Черные рога блестели.

— Ну так до свидания, — сказал Филипп и попытался обойти Азиэля. В ту же секунду перед ним распахнулось черное крыло и перекрыло ему дорогу.