Ошибка маленькой вселенной

Лин улыбнулся, указал палец на опустевшую чашку с Эрготоу, и с шумом втянул ароматную лапшу, цепляя палочками крупную креветку, плавающую в наваристом бульоне.

Юань Ци

Так получилось, что они остались вдвоем в кормовой каюте. Была глубокая ночь, на Балтике легкое волнение — и дети, после роскошного ужина, легко уснули, полностью доверившись гостеприимству хозяев и профессионализму невидимого экипажа. Луна серебрила буруны кильватерного следа, по небу неслись редкие клубы черных облаков.

Солдат боялся того, что принесут эти минуты, боялся расслабится. Ведь тогда наступает время воспоминаний.

Надо жить дальше.

Он пытался внушить это себе, с самого момента потери, немыслимой и невозможной для любого ходока.

Надо жить дальше.

Без тепла, без прикосновений, без родного запаха, без мыслей, которые давно стали одним целым с его собственными.

Надо жить дальше.

Он держался дольше месяца — потому что было задание. Потому что были дети, его ученики, которые во всем от него зависели. Которые переживали такую же утрату, как и он сам. Он смог вытянуть их всех. Он выполнил задание — слишком поздно для собственной Родины. Или все же нет?

Надо жить дальше.

Она редко спала такими лунными ночами. Она любила игры. Но все равно — прежде, чем выйти за ночными приключениями, всегда лежала у него на груди, вглядываясь огромными глазами ему в душу. Он гладил ее, чесал за ухом. И послушно засыпал — уносился в страну нелогичных приключений, где жили остатки детства, которое у него отняли, где можно было позволить себе любить родителей, представлять себе, какими они были. И верить в материнскую любовь.

Надо жить дальше…

Он не заметил, как закрыл глаза, а рука почти забытым движением потрогала воздух…

— Я не слышала раньше, что ходок может пережить своего кота, — голос вернул его в реальность; Джессика сидела напротив него, загораживая лунный свет, — вы ведь живете очень долго, и никогда не умираете своей смертью. А если гибнете, то только вместе. Это было аксиомой.

Солдат промолчал; только в глазах отразилась боль.

— И что за история с инопланетным вторжением? — Продолжила она, — в вашей системе только одна обитаемая планета. А межзвездные перелеты не имеют никакого смысла, нам неизвестно, что какая-либо раса вдруг задалась целью построить корабли такого класса. Почему ваш оракул не сообщил соседям?

— Речь не шла о вторжении со звезд, — вздохнул он, — у нас случилось вторжение с троп. Ваша разведка совсем провалилась? — Солдат не смог удержаться от колкости.

— Мы закрыли ваш мир после первых сообщений о заражениях. После прошлого раза мы не имели права рисковать. Кое-какая информация доходила опосредованно, через чужих, но слухи были такими дикими, что…

— Что вы не верили, — закончил за нее солдат, — а зря. Наш оракул тоже не ожидал, что ткань мироздания будет рушится именно так… мы представляли все, что угодно — вспышки агрессии, несчастные случаи на транспорте, техногенные катастрофы, даже потерю контроля над ядерным оружием. Готовились. Но мы никак не ожидали, что это все случится почти одновременно. И вишенка на торте — вторжение с троп.

— Расскажи про это вторжение, — она элегантно закинула ногу на ногу, и наклонилась вперед, уперев подбородок в скрещенные ладони, — как вы поняли, что это? Откуда взялись листовки? При чем тут может быть наш ходок?

— Что ж, могу и рассказать, — кивнул солдат, — я свободен в выборе, и мое руководство, и оракул сняли с меня любые ограничения, отправляя на эту миссию.

— Разумно, — кивнула Джессика, — в твоей ситуации сотрудничество намного более стратегически выгодно, чем конфронтация.

— Понять, что твари с троп начали разгуливать по улицам было совсем не сложно. Согласись, — начал он, — большинство из них давно изучено и классифицировано. Только одна тварь оказалась с сюрпризом. Она похожа на мертвеца. Разъезжает на потрепанной багги, обтянутой брезентом, или на мотоцикле с коляской. Может появляться одновременно в нескольких местах. Нападает не сразу, сначала норовит загнать в ловушку. Потом начинает спрашивать про вашего ходока — показывает портреты, один раз даже включила фильм через проектор, установленный в коляске. Предлагает все, что угодно — от богатства до бессмертия.

— У вас что, было мало котов? Почему не мобилизовали всех? Есть мнение, что твари с троп не могут сунуться в наши миры именно потому, что у нас живут коты, вы ведь в курсе?

Солдат тяжело вздохнул.

— Зараза, — тихо произнес он, — смертность для людей была не больше десяти процентов в самом начале. Произошла мутация, она стала опасна для котов. Смертность сто процентов. Все произошло так стремительно, что мы не успели отреагировать. Пытались создать резервный питомник, с абсолютной изоляцией, под землей… рассчитывали перетерпеть до создания вакцины. Проморгали бессимптомного из персонала — тесты не были точны… Пытались сохранить эмбрионы, но их стало некому имплантировать — уничтожены были все кошачьи… Начинали эксперименты по имплантации животным других видов, очень рискованно — но другого выхода не было. А потом лаборатории были разрушены. Остались единичные узлы сопротивления, вроде моего бункера. Последнее задание, подписанное лично Императором. Инструкции на случай Его гибели.

— …захватить объект, вступить в переговоры с захватчиками. Требовать освобождение мира и, по возможности, восстановления прорывов хаоса их силами, — вмешалась Джессика, — по возможности определить причину интереса к объекту. Верно? Что пошло не так? Почему ты нарушил приказ?

Солдат посмотрел ей в глаза. Улыбнулся.

— Нет. Не верно, — ответил он, — не сомневаюсь, что у вас были бы именно такие инструкции. Но ты забываешь, что все-таки мы разные. Хоть и похожи внешне. Они убили Императора. Уничтожили его род. Жизнь без Верховного Божества для нас может иметь смысл только в отмщении. Это вопрос веры, вы должны понимать. Мы — это то, во что мы верим.

Джессика спокойно кивнула, ответив на его взгляд.

— Сколько времени прошло после гибели кошек? Как долго вирус держится на поверхностях?

Солдат побледнел.

— Ясно, — спокойно ответила Джессика, продолжая улыбаться, — тогда ты должен мне еще кое-что. Если хочешь, чтобы твоя месть состоялась.

Ее лицо вдруг оказалось совсем близко. Глаза широко распахнуты, губы призывно раскрыты. В воздухе поплыл аромат жасмина и желания.

— …слушай, я не думаю, что сейчас время, — пробормотал солдат, пытаясь отодвинуться и подавить непрошенную, но очень мощную физиологическую реакцию, — надо думать, можно ли помочь Барсу. Симптомы могут проявиться в любой момент…

— Тсс… — Она бесцеремонно положила указательный палец ему на губы, — помочь можно. И мы поможем.

Кончиком пальца с идеальным маникюром она приоткрыла его губы. Чуть коснулась зубов, заставляя их раскрыться. Опустила палец глубже, до второй фаланги. Потом наклонилась и, погрузив его голову в дурманящее облако своих волос, припала к раскрытому рту языком, который трепетал, как последняя голодная чайка в вечернем небе.

Мысли в голове у солдата разбились на отдельные звенящие слова — осколки. Он больше не мог думать ни о чем, ненасытно отдаваясь во власть сладостной стихии. Мощными толчками, каждым движением он доказывал, что живой, и хочет жить. Что жизнь сильнее смерти.