Ошибка Улья

— Может, бросим все это? — тихо прошептала девушка, когда Леший забрался к ней в спальник.

— Что? — не понял он.

— Ну, все это… Зачем? Ты хочешь вернуться домой? Я не смогу уже без тебя, — с грустью засопела девушка, и Леший понял, что, скорее всего, уже тоже не сможет без нее. — Это ведь Кнехту нужно лекарство… Он ради него старается, идет на эту базу… Ты же можешь остаться здесь со мной?..

Снайпер отмахнулся от ее слов, сказав, что не может бросить напарника, но появившееся в душе сомнение постепенно разрасталось. А ведь и вправду… Он может остаться здесь. Все же удалось ему как–то выжить в этом аду уже практически неделю? Можно попытаться отыскать тихое место где–то подальше, в глуши и жить там… В конце концов что там, у себя, он подвергал свою жизнь опасности, что здесь… К тому же у него стали просыпаться чувства к этому ангелу, который лежал и смотрел на него своими огромными глазами, в которых плескались надежда и любовь.

Половину оставшейся ночи Леший крутился, пытаясь уснуть, обдумывая сказанное Анжеликой. С одной стороны выходило, что она права и рисковать своей шкурой особо–то и не за что, но с другой выходило как–то не по–человечески, он ведь обещал помочь напарнику. Больше сержанту ведь не на кого положиться… Так и метался снайпер, все больше и больше распаляя внутри себя этот огонь, отчего встал в не очень хорошем расположении духа.

Великан с утра тоже был хмурым. Он словно чувствовал настроение, в котором находился весь отряд. Альберт после высказывания вояки о его прошлом вообще как–то замкнулся, вел себя скрытно, почти не разговаривая и все чаще косо посматривая на Курта. Тот словно не видел бросаемых на него злых взглядов, вел себя как ни в чем не бывало, но сержант не раз замечал ответный взгляд в сторону ученого. В группе зрел раскол. Такое настроение могло пагубно повлиять на операцию. Уровень дизморали повышался, напряжение буквально ощущалось в воздухе. Воздух этот, стоило заметить, стал тяжелым из–за набежавших на небо туч, которые вот–вот грозили пролиться дождем.

Молча позавтракав, они не спеша собрались и двинулись дальше. Леший шел как всегда впереди, прокладывая путь. Анжелика шла рядом, не отставая ни на шаг. Продираясь сквозь сырой от утренней росы лес, поднимаясь в гору, отряд изрядно вымотался. Курт уже не так храбрился, опустив голову, ученый вообще еле плелся. Девушка свесила руки на груди поверх своего оружия и, с шумом дыша, перебиралась через завалы и ямы.

— Давай на руки возьму? — обратился к ней сержант на очередном привале.

Девушка быстро переглянулась со снайпером, но тот не подал никакого вида, лишь Кнехт заметил слегка ревнивый взгляд, направленный в его сторону. Вот только этого еще не хватало…

— Леший, слушай, — начал тихо он, подсев поближе. — Ты чего?

— Отстань, — не открывая глаз, привалившись к стволу дерева, буркнул снайпер.

— Ты это, кончай. Все устали… Но осталось–то совсем чуть–чуть, мы уже почти дошли же…

— Слушай, — открыл глаза Леший и посмотрел на напарника. — Не лезь, а?..

Сержант пожал плечами и обиженно отсел, уловив в голосе снайпера агрессию и раздражительность. Он слышал ночной разговор между ним и Анжеликой, и обида затаилась внутри здоровяка, который искренне желал поскорее добраться до места, отыскать этот сраный артефакт и помочь напарнику вернуться домой… Сам он уже не надеялся выжить в этой мясорубке хотя бы по той простой причине, что лекарств, поддерживавших его все это время, практически не осталось. Последний шприц лежит в подсумке ученого, но под грудной пластиной у сержанта спрятан еще один, тот, который он якобы использовал тогда на озере, когда впервые повстречал институтских бойцов. Выходило, что жить ему оставалось не более трех суток. Единственной целью, из–за которой он не отчаивался, было стремление помочь снайперу вернуться домой, и вот теперь оказывается, что Леший домой особо–то и не стремится, и выходило, что весь пройденный путь оказался бесполезным?.. Ну, хотя… сержант улыбнулся, видя, как напарник бережно укрывает Анжелику спальником и незаметно целует в щеку. Хотя нет, не зря, он, возможно, помог обрести Лешему смысл его жизни в этом мире…

* * *

Отряд сидел в тени огромного выворотня, когда в лесу раздался нарастающий шорох, и через секунду их накрыл мерзкий моросящий дождь, который резко снизил видимость. Белая дымка висела сплошной стеной, а до перевала оставалось еще метров 200, после чего дорога уже пойдет вниз. Леший выматерился, ругая мерзкую погоду, и поднялся.

— Пошли, — коротко скомандовал он и бросил взгляд на нерешительно поднимающуюся девушку. — Возьмешь? — также коротко, рублено обратился он к сержанту, не скрывая раздражения.

— Возьму, — тяжело поднялся гигант, кивнув. — Я ж, если помнишь, и тебя не так давно тащил, и Байкера, когда в отключке оба валялись, — буркнул здоровяк, опускаясь на колено и беря девушку на руки, словно маленького ребенка.

— Кстати, — вспомнил снайпер. — Ты тогда про какого–то героикуса говорил… Это кто?

— В моем мире это особый вид людей, — начал великан, немного подумав. — Мы носим особый ген, который… как бы это сказать, ну, в общем, хомо–героикус — это человек, который сражается до конца, когда нет ни сил, ни шансов на победу. Это тот, кто подорвет себя вместе с врагом, пронеся взрывчатку в тылы… Тот, кто в огонь войдет ради спасения ребенка, в реку нырнет за утопающим, и все это сделает не задумываясь…

— Ну, таких много, — заметил молчавший до этого ученый. — Это обычное явление…

— Да, но Герой идет к этому всю жизнь, его ведет судьба. Все его мысли, и поступки предназначены для одного, для спасения людей… не могу точно описать, я сам в этом плохо разбираюсь. В общем, Герой самоотверженно бросается на смерть ради спасения других или выполнения какой–то миссии…

— У меня таких называют шахидами и камикадзе. Они тоже подрывают себя ради высшей цели, да самолеты тараном ведут на корабли, — съязвил снайпер.

— И у меня… — зыркнул великан на снайпера, — но Героя отличает от твоих шахидов и камикадзе то, что он выпрыгнет из самолета в последний момент, попытавшись спастись в воде, или укроется за препятствием перед взрывом, понимаешь? Но вот если нет иного пути, то он без раздумий кинется на гранату, потому что так нужно… Разумный риск, так сказать…

— Хочу заметить, — вновь заговорил ученый. — Все же это не ген, наверное. Гены за такое не отвечают. Тут, скорее всего, образ жизни, сложившийся поколениями, характер, но никак не ген…

— Может быть, — буркнул великан. — Так вот, я отношусь к таким героям…

— Я заметил… — усмехнулся Леший, вспоминая безрассудные поступки великана.

— Не ерничай. Ты такой же. В тебе тоже это есть. Наверняка случались моменты, когда ты совершал подобные поступки. Когда не думаешь о себе, а пытаешься спасти того, кто тебе близок… Причем считаешь, что был создан именно для этого. Сама судьба ведет тебя по пути воина. Сидеть дома или видеть, как кто–то погибает, это не про тебя, не так ли?

Леший внезапно вспомнил моменты из своей недавней жизни, когда он бросил все дела в деревне и отправился помогать девушке, которую любил уже давно, но потерял и вновь обрел уже в этом аду, устроенном вырвавшимся на свободу вирусом. Проявились картинки, как он прорубался сквозь толпу мертвецов, отвлекая их на себя, давая Наде шанс выбраться из ловушки живой, как вступил в схватку с человеком по кличке Дикий, взявшим ее в заложники, как… Картинки мелькали перед его внутренним взором одна за одной, будоража память. Снайпер внезапно ощутил, как сердце вновь сжимается, а к горлу подкатывает ком… В подсознании всплыл последний миг, проведенный с любимой. Превозмогая боль, он руками копает яму в сырой земле, обрывая ногти о камни и ветки… прижимает к себе девушку, которую любил всем сердцем, касается пальцами ее кожи, прижимает к себе, пытаясь запомнить аромат ее волос. Вспомнил их последний поцелуй… холодные, посиневшие губы, прижатые к его губам… Рука сама собой приставила пистолет к ее виску и нажала на спуск. Он глядел в ее бездонные глаза, наполненные грустью и печалью, обидой на весь мир и мольбой. Мольбой позаботиться о ее детях… Он своими руками застрелил любимого человека, не желая видеть, как ее тело ходит в обличии бездушного монстра, желающего лишь мяса и плоти других людей. Ком перекрыл горло, и Леший судорожно вздохнул.

— Эй? — позвал Курт, шедший рядом. — Ты чего?

Леший остановился, оперся рукой о дерево. Анжелика мгновенно выскользнула из рук великана и подбежала к нему, а сам великан вскинул пулемет, осматриваясь. Он держался за грудь, давя в себе слезы. Женские руки коснулись его лица, на миг ему показалось, что это призрак из прошлого вернулся к нему… Анжелика попыталась заглянуть снайперу в глаза. Леший посмотрел в ее бездонные, взволнованные глаза и впервые в жизни отвел взгляд первым.

— Все нормально, — проговорил не своим голосом и, пошатываясь, двинулся вперед.