Ошибка в объекте

— Что же они могут решить? — криво усмехнулся Борисихин.— Грязь, она и есть грязь. А если мы оба попали в строительный раствор?

— О! — рассмеялся Демин.— Нет в мире двух одинаковых растворов, как нет одинаковых отпечатков пальцев. Размер песчинок, марка цемента, добавки, посторонние примеси, процентное содержание всего этого, не говоря уже о структуре песка, красителях, извести… Есть еще понятие возраста раствора, его предназначение… Так что, пригласим экспертов?

— Как хотите! — Борисихин отвернулся.— Ваша задача ловить, вот и ловите.

— Видите, Борисихин, как вы бережете свое самолюбие… Чуть сомнение, и вы уже готовы напомнить мне об обязанностях, о которых, кстати, имеете весьма смутное представление. Поверьте, у меня куда больше оснований вас поставить на место.

— За чем же дело стало?

— Не хочется. Скучно. Слишком просто. И потом моя задача в другом — найти убийцу.

— Убийцу? — Борисихин диковато глянул на Демина, и тот не мог не заметить, как сероватая бледность залила его лицо. Ничего на нем не осталось — ни удивления, ни страха. Мертвое лицо.

— Вам плохо? — спросил Демин.

— Нет, ничего… Я сейчас… Вы сказали — убийцу? Разве пожар…

— Пожар уничтожил не все. Но об этом после.

Демин вышел в коридор и, увидев Гольцова, попросил привести понятых. И за все время, пока они ставили на отдельные листы бумаги туфли Демина и Борисихина, сковыривали с них прилипшие кусочки сероватого раствора, ссыпали их в пакеты, заверяли подписями, Борисихин не проронил ни слова. И, только когда пакеты унесли в лабораторию, спросил:

— Вам не кажется все это несерьезным?

— Да, согласен,— кивнул Демин,— некоторые наши действия выглядят комично. Представляете, прячется человек за мусорные ящики, потеряв всякое уважение к своему возрасту, бежит по грязи, стреляет, в него стреляют… Как в плохом кино, ей-богу! Полностью с вами согласен. А иногда мы вообще доходим до глупости — подбираем окурки, суем их в пакеты, будто это ценность какая… Ужас.

— А если выяснится, что я был в больнице?

— Начнется другой разговор.

— О чем же?

— Все о том же, но в других тонах.

— Кулаком по столу?

— Опять вы хотите меня обидеть, Борисихин. Неужели жизнь не дает вам достаточно оснований для самоуважения? Если вы уж здесь пытаетесь набрать какие-то очки… Ну, ладно, пока наши ребята рассматривают столь смешные для вас песчинки, поедем к вам домой. Будем делать обыск. Говорю об этом, прекрасно сознавая, что опять могу вас рассмешить до слез.

— Что же будете искать?

— Понятия не имею…— Демин развел руками.— Возможно, удастся найти какие-нибудь следы вчерашних событий в доме Жигунова.

— Ну что ж, воля ваша…

— Опять, Борисихин, язвите. Не воля моя, а моя обязанность. Не самая приятная. Копаться в вашем грязном белье радости мало.

— Вы уверены, что оно грязное?!

— Только что вы сами подробно рассказали об этом. А пока я вас задерживаю.

— Это в каком смысле?

— В том смысле, что лишаю вас на какое-то время свободы передвижения. Дело в том, Борисихин, что сегодня кто-то пытался проникнуть в палату к пострадавшим на пожаре. Есть предположение, что это была попытка убить этих людей, поскольку они видели, как погиб Дергачев, видели, от чьей руки.

— Зачем же мне было его убивать? Вы об этом подумали, уважаемый товарищ следователь?

— Подумал,— невозмутимо кивнул Демин.— Вам не нравилось, что горячо любимая жена проводила время в столь недостойной компании. Тот вид, в котором вы ее нашли, позволял думать все, что угодно. От горячей любви и не менее горячей ненависти вы могли потерять самообладание, схватить, что попадется под руку.

— Воля ваша,— повторил Борисихин, замыкаясь.— Найти вы ничего не найдете… Разве что свидетельства убогости нашего существования.

— А это я знаю и без свидетельства. На слово поверил вам и вашей жене.

— Как вы, оказывается, можете разговаривать,— покачал головой Борисихин.

— Как это принято говорить в ваших кругах — с кем поведешься, с тем и наберешься, а? — рассмеялся Демин невесело.

Борисихин молча сидел на стуле посреди комнаты, а его красавица жена, успев уже похмелиться, весело и оскорбленно распахивала шкафы, вываливала из чемодана тряпки и, кажется, искала, что бы еще вытряхнуть, что бы еще показать следователю.

— Вы напрасно взялись нам помогать,— сказал ей Демин.— Дело в том, что ваше барахло меня нисколько не трогает. Успокойтесь. Есть постановление, подписанное прокурором, и мы сделаем свое черное дело, нравится вам это или нет. У вашего мужа есть еще какой-нибудь костюм, кроме того, который на нем?

— С пьющей женой было бы странно иметь несколько костюмов,— усмехнулся Борисихин.

— Полностью с вами согласен,— ответил Демин.— Ну что,— спросил он, подойдя к Пичугину.— Что-нибудь есть?

— Ничего, Валя, даже странно.

— Хозяин предупреждал, что мы ничего не найдем. Значит, правду говорил.

— Что будем делать?

— Надо задерживать, я уж ему пообещал. Опять же прокурор не возражает.

— Кроме подсохшего раствора, у нас есть еще и шапочка с роскошным волосом,— напомнил Гольцов.

— Вот и переночует у нас до того, как получим результаты экспертизы. Знаете, Зина,— подошел Демин к Борисихиной,— придется вашего мужа увезти.

— Зачем?

— Чтобы не убежал. А то придется потом долго искать, тратить время, силы, государственные деньги.

— Вы его подозреваете?

— Д… да, наверно, все-таки подозреваю.

— Напрасно, он не способен ни на что…— Борисихина замялась, но все-таки сжалилась над мужем,— ни на что плохое.

— Я тоже на это надеюсь,— сказал Демин.— Приходите завтра утром, после одиннадцати. К тому времени многое прояснится.

— Смотри, Зина, как бы и ты у них не задержалась,— сказал Борисихин, поднимаясь.— Мне в машину?

9

Жигуновы жили в общежитии, занимали небольшую комнатку в конце коридора. Демин даже обрадовался, застав дома только жену. С ней-то ему и хотелось поговорить. Что произошло между отцом и сыном, почему они не жили в большом добротном доме, почему сын не хотел, чтобы жена знала о его посещении отца — все это впрямую относилось к расследованию.