Ошибка

Мой желудок сжимается от звука его голоса, а ногти впиваются в голени. Вкус желчи комом становится комом в моем горле.

Я слишком поздно понимаю, что не заперла дверь. Она скрипит, и я слышу его тяжёлые шаги.

Он проходит и роется в ящиках, бормоча себе что-то под нос.

— Как ты? — спрашивает он, и я слышу, как он останавливается около меня. Посмотрев вниз, я вижу его коричневые ботинки с засохшей кровью на мыске. Я не отвечаю ему, потому что не хочу с ним разговаривать, и мне нечего ему говорить. Всё хорошо, вполне понятно сказано и сделано. Некоторые вещи просто не передать словами.

Чувствую, как он смотрит на меня сверху и приседает передо. Осторожно приподняв мой подбородок, он осматривает рану на шее.

Я смотрю прямо на него. Между его бровей появляются складки, пока он изучает меня. Несколько секунд я решительно не отвожу от него взгляда, но затем выдёргиваю подбородок из его хватки.

Я медленно поднимаюсь на ноги, повернувшись к нему лицом. Будучи полностью обнажённой, я наблюдаю, как его взгляд скользит по длинному порезу на моём теле. Закрыв глаза, он запрокидывает голову, зарываясь рукой в волосы. Только сейчас я замечаю кровь, на его рубашке — свидетельство о его последней жертве. Чудовище во всей своей красе. Я даже не могу отыскать в себе страх. Я не боюсь его. Мне теперь плевать.

Его взгляд перемещается на пятна крови, и снова на меня.

— Ты не должна меня бояться. Есть много чего, что ты не знаешь.

— Я и не боюсь, — отвечаю я ему. — Ты можешь уйти? Пожалуйста.

Он смотрит на меня и кивает. Разворачивается, чтобы уйти, но останавливается.

— Я не должен был тебя оставлять. Прости.

Мне плевать на то, что он говорит. Слышу щелчок двери, которая зарывается за ним, и залезаю в душ. Открыв воду на максимум, я становлюсь под неё. Она обжигает мою кожу, но я смакую это ощущение.

Выйдя из душа, я замечаю свежее полотенце, джинсы и майку на туалетном столике. Я почти забыла, как выглядит настоящая одежда. Я вытираюсь насухо и одеваюсь.

Когда я вхожу в спальню, Джуд сидит на кровати. Упираясь локтями в колени, он придерживает голову руками.

Полуобнаженный, он держит в руках окровавленную рубашку. Его татуировки тянутся вокруг бицепсов, украшая оливковую кожу. Подняв взгляд, он замечает меня и проводит рукой по своим тёмным волосам.

— Я подумал, что ты бы хотела одежду, — тихо говорит он.

Всё, что я могу делать, это смотреть на него.

— Ты не собираешься со мной говорить?

— Что ты хочешь, чтобы я тебе сказала?

Покачав головой, он пытается выколупать засохшую кровь из-под ногтей.

— Хоть что-то, — он поднимается с кровати, приближаясь ко мне настолько, что почти касается лицом моего. — Чёрт побери, ты пыталась убить себя, Тор. У кого-кого, а у тебя, мать твою, уж точно есть, что сказать.

Несколько секунд я наблюдаю за ним, пока он сжимает свои кулаки, и его челюсть подрагивает.

— Мне нечего тебе сказать, — тихо отвечаю я.

— Чёрт! — кричит он, отворачиваясь от меня и шагая в другую сторону комнаты. Хлопнув ладонью по стене, он поворачивается ко мне и тяжело дышит. После этого наступает долгое молчание. Я не шевелюсь, ведь не имею понятия, что он собирается сделать дальше.

— Человек, который убил мою маму и сестру, — говорит он так тихо, что я еле слышу его, — был дядей Эвана. Он хочет, чтобы я тоже умер, — повернувшись лицом ко мне, он прислоняется к стене и поднимает свой взгляд на меня. — Я не верю в совпадения. Думал, ты работаешь с ним.

Я хмурюсь. Я не должна жалеть его или проявлять чувства, но всё же моё сердце болит о его потере, ведь потеря матери — это очень трагично и душераздирающе.

— Мне жаль, — шепчу я.

Он качает головой и опускает взгляд в пол.

— Он и мой отец имели некое… разногласие, поэтому он сжёг наш дом вместе с ними внутри. На первую годовщину их смерти он прислал моему отцу видео, где он насиловал и пытал их до того, как поджечь дом. Я проходил мимо офиса моего отца, когда он смотрел его.

О, Господи. Он тяжело дышит и сжимает кулаки. Он не может посмотреть на меня.

— Каждый раз, когда я засыпал, то слышал эти ужасающие крики с видео, — он говорит эти слова, словно они являются какой-то грязной тайной и не желаемой слабостью.

Я прижимаю руку к своему рту, когда рыдания душат моё горло. Я должна ненавидеть Джуда. Не должна хотеть чего-либо, кроме как убить его, но не могу. Я отчаянно стараюсь цепляться за мою ярость, ненависть и боль, потому что внезапно я чувствую жалость к нему, а я не хочу. Мне не хочется плакать из-за этих двух чужих для меня женщин, но чувствую, будто мы как-то связаны. Мы жертвы этих монстров в человеческом обличье.

— Я убью любого, кто работает с ним, так как обещал своему отцу. Но ты… — он сглатывает, и его взгляд встречается с моим. — Я никогда не хотел убивать тебя, Тор. Просто… мне нужно было удостовериться. — Он тяжело вздыхает и отталкивается от стены, сокращая расстояние между нами. Я неуверенно шагаю назад, а он медленно протягивает ко мне руки, осторожно убирая прядь волос с моей шеи. Скользнув взглядом по уродливой ране вдоль моего горла, он закрывает глаза. — Мне не следовало оставлять тебя, — его голос надламывается. Он поглаживает пальцами моё лицо. — Джо пытается использовать тебя, знаешь ты это или нет, — я наблюдаю, как маска гнева появляется на его лице, а его зелёные глаза становятся беспокойными и взрывоопасными. — Я не позволю ему сделать это. Не с тобой.

Я отвожу взгляд, не в силах смотреть на него.

— Ты уже это сделал, — шепчу я ему.

Его рука пропадает с моей шеи, и он опускает голову, напрягая плечи.

— Я не такой, как он.

Не знаю, кого он пытается больше убедить — меня или себя.

— То, что случилось с твоей семьёй, ужасно, но это не оправдывает таких же действий с твоей стороны над кем-то другим. Око за око? Так это работает в твоём мире? — мой голос дрожит, когда я пытаюсь контролировать свои эмоции. Я думала, что больше не могу чувствовать. Я думала, что была сломлена и непригодна к восстановлению, но это не так. Я, чёрт возьми, до сих пор здесь, и всей его фигни, поясняющей его действия, недостаточно.

Он медленно делает шаг назад.

— Не смей сравнивать меня с этим конченым ублюдком! — вопит он, указывая на меня, а затем сжимает и расслабляет кулаки, пытаясь обуздать свой гнев. — Я даже не прикасался к тебе, чёрт побери! И никогда не изнасиловал бы женщину. Никогда, — он слишком громко дышит, и его грудь тяжело вздымается.

Моя холодная нечувствительность уступает место реальному и дикому гневу.

— Нет, ты ещё хуже, потому что приказал кому-то причинить мне боль, а затем бросил меня! — выпаливаю я. — Если ты хотел меня пытать, то, по крайней мере, должен был иметь яйца, чтобы сделать это самому. Ты — чёртов трус и слабак.