Осиная фабрика

Конечно же, у меня была причина делать все это, я мало что делаю без той или другой причины. Я искал череп Старого Сола.

2

Я бросил огрызок над заливом, он упал в грязь на дальней стороне с приятным плюхом. Я решил, что настало время как следует осмотреть Бункер и побежал трусцой по берегу в направлении старого блиндажа, огибая самую южную дюну острова,. Я остановился посмотреть на берег моря. Кажется, ничего интересного там не было, но я помнил вчерашний урок, когда я остановился понюхать воздух и казалось, все было в порядке, а через десять минут я боролся с кроликом-камикадзе, потому я протрусил по склону дюны и вдоль линии мусора, выброшенного морем.

Там была бутылка. Третьестепенный враг, к тому же пустой. Я подошел к линии прибоя и выбросил бутылку. Она пропрыгала десять метров горлышком вверх. Прилив еще не закрыл гальку, я набрал полную горсть камешков и бросил их по дуге, целясь в бутылку. Она была достаточно близко для использования броска в таком стиле и камешки, которые я выбрал, были приблизительно одинакового размера, поэтому моя стрельба была очень точная: четыре удара легли так, что забрызгали бутылку и пятый разбил горлышко. Небольшая победа, решающая победа над бутылками произошла давно, сразу после того, как я научился бросать, когда я понял, что море — враг мне. Оно провоцировало меня время от времени, и я не мог позволить даже небольшое вторжение на мою территорию.

Бутылка утонула, я вернулся в дюны, поднялся на вершину той, в которой полупогребен Бункер и посмотрел вокруг в бинокль. Побережье было пустынно. Я спустился в Бункер.

Я давно уже починил стальную дверь, ослабив заржавевшие петли и выпрямив направляющие засова. Я вынул ключ от навесного замка и открыл дверь. Внутри был знакомый восковой, горелый запах. Я закрыл дверь и припер ее куском дерева, потом немного постоял, мои глаза приспосабливались к полумраку, а сознание ощущало пространство.

Скоро я смог немного видеть в свете, просачивающемся сквозь мешковину, висящую на двух узких щелях — единственных окнах Бункера. Я снял свой заплечный мешок и бинокль и повесил их на гвозди, вбитые в слегка крошащийся бетон. Я взял банку со спичками и зажег свечи, они горели желтым пламенем, я опустился на колени, стиснув кулаки, и стал думать. Пять или шесть лет назад я нашел набор для изготовления свечей в шкафчике под лестницей, месяцами экспериментировал с цветами и консистенцией, пока не натолкнулся на мысль использовать воск как тюрьму для ос. Я посмотрел вверх и увидел головку осы, торчащую на вершине свечи на алтаре. Недавно зажженная свеча, цвета крови и толщиной с мое запястье, горела спокойным пламенем, которое подбиралось к головке в восковом кратере. Я видел как пламя, в сантиметре от покрытой воском головки осы, освободило антенны из воска и они распрямились на секунду, пока не сгорели. Когда с головки стаял воск, она начала дымиться, потом дым превратился огонь, тело осы обратилось во второе пламя внутри кратера, пламя дрожало и шипело, сжигая насекомое от головы вниз.

Я зажег свечу, стоявшую внутри черепа Старого Сола. Этот костяной шар, дырявый и желтеющий, был причиной убийства всех маленьких животных, встретивших смерть в грязи на дальней стороне залива. Я видел, как дымное пламя колыхалось там, где когда-то был мозг собаки и закрыл глаза. Я опять увидел Кроличьи Земли и горящие тела, прыгающие и бегущие. Я опять увидел того кролика, который убежал с Земель и умер, немного не дотянув до ручья. Я увидел Черного Разрушителя и его смерть. Я подумал об Эрике и спросил себя, о чем предупреждала Фабрика.

Я увидел самого себя, Франка Л. Колдхейма, я увидел себя, каким я мог бы быть: высокий мужчина, сильный и уверенный, идущий своим путем, компетентный и целеустремленный. Я закрыл глаза и глотнул, дыша глубоко. Мертвенный свет вырывался из глазниц Старого Сола. Свечи по двум сторонам алтаря мерцали на сквозняке вместе с пламенем в черепе.

Я осмотрел Бункер. На меня сверху вниз таращились головы чаек, кроликов, ворон, мышей, сов, кротов и маленьких ящериц. Они сушились на коротких петлях из черного шнура, прикрепленных к струне, натянутой по стенам из угла в угол, и неясные тени медленно поворачивались на стене позади них. Выстроившись по периметру стен на пьедесталах из дерева или камня или на бутылках и банках — контрибуции моря, моя коллекция черепов смотрела на меня. Желтые кости черепов лошадей, собак, птиц, рыб и баранов смотрели в сторону Старого Сола, некоторые с открытыми клювами и челюстями, некоторые с закрытыми, выставленные зубы похожи на когти. Направо от кирпично-деревянно-бетонного алтаря, на котором стояли свечи и череп, были маленькие флаконы моих драгоценных жидкостей; налево поднимался высокий штабель прозрачных пластиковых ящичков, предназначенных для хранения шурупов, гаек, гвоздей и крючков. В каждом ящичке величиной немного больше спичечного коробка лежало тельце осы, прошедшей через Фабрику.

Я потянулся за стоящей справа большой банкой. Сорвал тугую крышку ножом, маленькой ложечкой, которая была внутри банки, перенес немного белой смеси на круглую металлическую тарелку, которая стояла перед черепом старой собаки. Затем я взял маленького ящик с самым старым трупиком осы и перевернул его на белую кучку гранул. Я поставил на место закрытую банку и пластиковую коробочку и спичкой зажег маленький погребальный костер.

Смесь сахара и гербицида шипела и пылала, яркий свет бил в лицо, облака дыма клубились вверху и вокруг моей головы, я не дышал, и мои глаза слезились. Через секунду вспышка закончилась, смесь и оса сплавились в один черный комок неровного пузырчатого мусора, остывающего от желтого яркого жара. Я закрыл глаза, чтобы проверить узоры, но там остался лишь отпечаток пламени, исчезая как отблеск на металлической плите. Я надеялся увидеть лицо Эрика или другой намек на грядущие события, но ничего не получилось.

Я наклонился вперед, задул свечи с осами, потом дунул через глазницу и загасил свечу внутри черепа. Все еще ослепленный, я нащупал свой путь к выходу через темноту и дым. Я вышел, выпустив дым во влажный воздух; кольца голубого и серого поднялись от моей одежды, когда я стоял и глубоко дышал. Я ненадолго закрыл глаза, а потом пошел прибрать в Бункере.

3

Я закрыл дверь и замкнул ее. Вернулся домой на ленч и увидел своего отца, который рубил плавник на заднем дворе.

— Доброе утро, — сказал он, вытирая лоб. Было не жарко, но влажно, и он был раздет до майки.

— Привет, — сказал я.

— Ну, как ты вчера?

— Хорошо.

— Я вернулся поздно.

— Я уже спал.

— Я так и подумал. Ты скоро захочешь есть.

— Я могу приготовить сегодня ленч, если хочешь.

— Нет, не нужно. Можешь рубить дрова, если ты не против. Я сделаю ленч на двоих. — Он положил топор и вытер руки о штаны, смотря на меня. — Все ли было спокойно вчера?

— О, да, — я кивнул и остался стоять.

— Ничего не случилось?

— Ничего важного, — заверил его я, складывая мое снаряжение и снимая свитер. Я взял топор. — На самом деле было очень спокойно.

— Хорошо, — сказал он, убежденный, и пошел в дом. Я замахнулся топором на куски плавника.

4

После ленча я направился в город на Щебне, моем велосипеде, взяв с собой немного денег. Я сказал своему отцу, что вернусь до ужина. На полпути к Портнейлу начался дождь, я остановился надеть плащ. Ехать было тяжело, но я добрался без происшествий. Город был серый и пустой в скучном дневном свете, по дороге на север мелькали машины, некоторые были с включенными фарами, которые делали все окружающее еще более тусклым. Сначала я пошел в магазин Охота и рыбалка, взять американскую охотничью катапульту и пульки для духового ружья у старого Макензи.

— Как ты сегодня, молодой человек?

— Хорошо, а вы?

— Ох, знаешь, неплохо, — сказал он, медленно качая седой головой, его пожелтевшие глаза и волосы выглядели болезненно в электрическом свете магазина. Мы всегда говорим друг другу одно и тоже. Иногда я задерживаюсь в магазине дольше, чем нужно, потому что люблю запах внутри.

— И как здоровье твоего дяди? Я не видел его с…давно.

— С ним все в порядке.

— О, хорошо, хорошо, — сказал мистер Макензи, скосив глаза, как будто у него что-то болело и медленно кивая. Я тоже кивнул и посмотрел на свои часы.