Оскал Фортуны

– Ты думаешь, я не понимаю?
– усмехнулась Александра.
– У сирот жизнь никогда сладкой не была. Это ужасно когда рядом нет ни матери, ни отца, и приходится рассчитывать только на свои силы. Особенно тяжело без помощи девушкам...

При этих словах ей показалось, что Ция как-то странно на нее посмотрела. Но увлеченная собственным красноречием Алекс не предала этому большого значения.

– Любой, кто богаче или сильнее уже считает себя ее хозяином. И если благородных еще защищает хоть какой-то закон, то простолюдинке выжить в одиночку очень трудно. Почти невозможно. Неужели я буду на тебя обижаться? Да наплевать на эту прическу. Я же понимаю, что для тебя главное - понравиться госпоже Сайо и госпоже Айоро.

– Правда?
– спросила девушка.
– И не обижаешься?

– Нисколько!
– твердо ответила Александра.
– Я тоже хочу, чтобы ты тут осталась.

Служанка вдруг встрепенулась.

– Ой! Я, кажется, забыла за плитой протереть.

– Тогда спокойной ночи, - потянулась Алекс.
– Я спать пошел.

Он вошел в людскую. На длинном столе еще горел большой светильник, освещая рассевшихся слуг.

– Что как быстро насиделись?
– громко спросил Вусан, посмеиваясь в редкую бороду.

– Хватит, - зевнула Алекс.
– Завтра вставать рано. Да и что долго то сидеть.

– Правильно, - поддержал его Дотига.
– С девками не сидеть надо. Отвел бы ее в сад, там сейчас запах лучше вина пьянит. Уложил под яблоню... И эх!

– Для этого надо быть мужчиной, - крикнул переплетчик Матай.

Слуги замерли. Александра поняла, что услышанные слова вполне можно считать оскорблением.

– По-твоему я не мужчина?
– тихо спросила она в наступившей тишине.

– Нет, - ухмыльнулся переплетчик.
– Ты тощий евнух.

– А ты....
– Алекс выдала вольный перевод фразы услышанной как-то на рынке, когда насмерть сцепились две торговки. И хотя на местном наречии слова звучали не так цветисто, Матая проняло.

– Ах ты, говнюк!
– раненым бизоном взревел переплетчик, вскакивая со скамьи.

– Матай! Матай!
– наперебой закричали переписчики, а Вусан обхватил его за плечи.

– Успокойся! Видишь, парнишка не в себе. Бредит от раны.

Тот дал себя усадить на лавку и схватил чашку с остывшим чаем.

– А ты извинись!
– крикнул Вусан Александре.

– Проси прощения, ублюдок!
– рявкнул Матай.

– Скажи мне это в профиль, если ты мужчина, - кривляясь проговорила Алекс, вспомнив французский фильм.

– Ну, держись!
– переплетчик отшвырнул Вусана и трактором попер на Александру. Подскочив, он схватил ее одной рукой за куртку, а вторую занес для удара.

Сложенные клювом пальцы ткнули точно в печень. Матай икнул и, побелев от боли, стал заваливаться на сторону, открывая рот. Алекс несильно ударила его в подбородок. Лязгнули зубы, прикусив поганый язык. Переплетчик рухнул, обливаясь кровью.

Не обращая внимания на жуткую боль в ране, Александра оглядела притихших слуг. Только Вусан смог выдержать его взгляд.

– Кто-нибудь еще сомневается, что я мужчина?
– тихо спросила она и, не получив ответа, направилась в свое купе. Переписчики бросились поднимать Матая.

Рухнув на кровать, Александра беззвучно заплакала. Болела потревоженная рана, но еще сильнее страдала душа. Она же считала усадьбу почти домом, а слуг если не друзьями, то приятелями точно. Дура! Алекс уткнулась носом в матрац, чтобы не дай Бог, кто-нибудь не услышал ее рыданий. Постепенно слезы смывали горечь обиды, оставляя на дне души тяжелый ком разочарования.

Утром Александра старалась ни на кого не глядеть. На распухшей роже Матая застыло испуганно - озлобленное выражение. Вусан пару раз порывался что-то сказать, но натыкался на холодный взгляд голубых глаз. Она в одиночестве доедала свою лепешку, когда к ней подошел Дотига.

– Вчера вечером нехорошо получилось, - проговорил он, пряча глаза.

– Очень, - согласилась Алекс.

– Слуги одного господина не должны драться, - назидательно сказал художник.
– Ты еще молодой...

– В меня, значит, будут какашками кидать, а я их в попу целовать?
– вскричала Александра.
– Не дождетесь!

– За чем же так?!
– смутился Дотига.
– Ну, пошутили, посмеялись...

– Хороши шуточки!
– стала закипать Алекс.

– Просто ребята выпили, - стал объяснять художник.
– У нас традиция...

– В баню на новый год ходите?
– прервала его Александра.

– Нет, - покачал головой удивленный Дотига, не видевший бессмертной новогодней комедии.
– После переписки новой книги устраиваем маленький праздник. Вот Матай и выпил чуть-чуть.

– И пил бы дальше. Я при чем? Зачем меня то задевать?

– Пьяный, - развел руками художник.
– Ты уж не держи на него зла. Ему и так досталось. Чуть пол языка не откусил.

– Что ты от меня хочешь?
– устало спросила Алекс.

– Не держи зла, - попросил Дотига.
– В жизни всякое случается.

– Не буду, - согласилась Александра.
– Только пусть он в начале думает, а потом говорит.

– Ну, говорить ему теперь долго не придется, - улыбнулся художник.

Пятачконосец встретил ее приход радостным визгом. Который, впрочем, сразу стих, как только свежие помои оказались в новенькой кормушке.

– Всем бы вам только жрать!
– буркнула она, завязывая калитку. Услышав чьи-то шаги, Александра оглянулась. К сараю спешила озабоченная Ция.

– Я за ведром, - проговорила она.

– Да я бы сам принес, - удивленно пробормотала Алекс.

Взяв из ее рук деревянное ведро, девушка спросила:

– Правда, что у вас была драка?

– Какая там драка, - махнула Александра рукой.
– Поговорили как мужчина с мужчиной.

– А что же у того слуги все лицо распухло?
– хитро улыбнулась девушка.

– С похмелья, наверное, - хмыкнула Алекс.
– Выпили вчера чуть-чуть, а гонору вылезло как у пьяного ратника.

Ция прыснула. Потом стала переминаться и кусать губы, перекладывая ведро из одной руки в другую.

– Ты чего?
– удивилась Александра.

– Скажи, Алекс, - очень медленно проговорила Мия.
– Это правда?

– Что?
– не поняла та.

– Ну, - девушка опустила глаза и покраснела.
– На счет твоей мужской силы.

– Правда, - разочарованно ответила Александра.