Осколки Бога

— И?

— И неужели ты думаешь, что любовь, генерируемая нашим маленьким мозгом сравнима с любовью всемогущего Бога? Если ты всемогущ, стал бы ты ограничивать себя тем, что может быть воспроизведено кучкой нейронов?

Я немного изменил свою позицию, чтобы иметь возможность лучше защищать ее:

— Мы должны чувствовать нечто похожее на любовь Бога, но не точно так же, как это чувствует Бог.

— А что значит чувствовать что-то подобно тому, как это чувствует Бог? То есть это точно так же, как говорить, что апельсин похож на солнце, потому что оба круглые?

— Возможно, Бог сконструировал наш мозг таким образом, чтобы мы могли чувствовать любовь, так же как и он. Он мог бы это сделать, если бы захотел.

— То есть ты веришь, что Бог может хотеть чего-либо. И, что он любит так же, как люди. По-твоему, Бог может гневаться и прощать?

— Да, это неотъемлемо, — продолжал я защищаться.

— То есть, ты думаешь, что Бог похож на человека?

— По-видимому, да.

— Насколько же высокомерным и самонадеянным нужно быть, чтобы приписывать Богу человеческие качества? — спросил он.

— Хорошо, я могу согласиться, что Бог не совсем похож на человека. Может быть, мы просто предполагаем, что он похож на нас, потому что так легче о нем говорить. Но самое важное, кто-то ведь должен был создать реальность. Она слишком продумана, чтобы быть случайностью.

— То есть ты веришь в Бога, потому что нет больше других объяснений? — спросил он.

— Большей частью, да.

— Если фокусник заставит тигра на сцене исчезнуть, и ты не понимаешь, как можно такое сделать без настоящей магии, означает ли это, что фокусник — настоящий маг?

— Нет, здесь есть разница. Фокусник знает, как он это сделал, и другие фокусники знают секрет фокуса. Даже помощник фокусника и тот, знает, как это было сделано, — ответил я. — Пока хоть кто-то знает, как это было сделано, я могу быть уверенным, что это не магия. Мне не обязательно самому знать, как это было сделано.

— Если бы кто-то очень умный знал бы, как этот мир был создан без привлечения божьего промысла, сумел бы он убедить тебя, что Бога нет?

— Теоретически, да. Но такого человека не существует.

— Строго говоря, ты можешь быть только уверен, что не знаешь, существует ли он или нет.

Свобода воли Бога

— Обладает ли Бог свободой воли? — спросил он.

— Естественно, — ответил я. Более уверенно я не чувствовал себя за все время нашей беседы. — Я согласен, что со свободой воли у людей не совсем ясно, но Бог всемогущ. Всемогущество в частности означает, что ты можешь делать все, что захочешь. Если бы у Бога не было свободы воли, он не был бы всемогущ.

— Несомненно. И будучи всемогущим, он, конечно же, знает свое собственное будущее до мельчайших подробностей?

— Ага, я догадываюсь, куда вы клоните. Вы собираетесь сказать, что если он знает свое будущее, значит, его решения предопределены. Или, если он не знает своего будущего, значит, он не всемогущ.

— Всемогущество оказывается на проверку сложнее, чем кажется на первый взгляд, — сказал он.

Наука

— Ясно. Вы — атеист, — сказал я. — Вы думаете, что наука может объяснить всё, и что все верующие заблуждаются.

— Давай поговорим немного о науке, — предложил он.

Я вздохнул с облегчением. Я люблю науку. Естественные науки были моими самыми любимыми предметами в школе. В области религиозных рассуждений я чувствую себя не вполне уютно. О религии лучше много не размышлять, а вот наука как раз и создана для размышлений. Она основывается на фактах.

— Вы много знаете о науке? — спросил я его.

— Практически ничего, — ответил он.

«Похоже, беседа будет недолгой, — подумал я. — Ну и хорошо, а то мой обеденный перерыв уже почти закончился».

— Возьмем, к примеру, магниты, — начал старик. — Если ты поднесешь два магнита друг к другу, они начнут притягиваться. И в то же время, нет ничего материального между ними.

— На самом деле есть, — поправил я его. — Между ними есть магнитное поле. Его можно увидеть, если насыпать железные опилки на лист бумаги и поднести снизу магнит. Опилки выстроятся вдоль силовых линий. Это и есть магнитное поле.

— Хорошо, теперь у тебя есть для этого слово, ну и что? Вот ты говоришь «поле». Но ты не можешь потрогать это поле, для которого у тебя есть теперь название. Ты не можешь наполнить полем контейнер и унести его с собой. Ты не можешь разрезать его на кусочки. Ты не можешь заэкранировать его.

— Не могу заэкранировать? Я этого не знал.

— Ты можешь изменить магнитное поле путем добавления другого магнитного материала, но не существует немагнитного материала, который мог бы запретить магнитам взаимодействовать, если его поставить между ними. Это твое «поле» — очень странная штука. Мы можем видеть его влияние, мы можем придумать для него название, но оно не существует в физической форме. Как может что-то нереальное влиять на реальные вещи?

— Может быть, у поля есть физическая основа, но она настолько мала, что мы не можем ее видеть. Такое вполне может быть. Возможно, существуют какие-нибудь магнионы, — сказал я, выдумывая на ходу новое слово.

— Возьмем гравитацию, — продолжал старик, не обращая на мое замечание никакого внимания. — Гравитацию также ничем невозможно заэкранировать. Ее действие простирается на всю Вселенную, и она влияет на все объекты. И в то же время не имеет никакой физической формы.

— Насколько я помню, Эйнштейн сказал, что гравитация — это искривление пространства-времени массивными объектами, — вставил я, пытаясь вспомнить детали той статьи в журнале, которую я читал несколько лет назад.

— Все верно, Эйнштейн так и сказал. И что это значит?

— Это значит, что пространство изогнуто, поэтому, когда нам кажется, что объекты притягиваются, на самом деле они просто движутся по кратчайшему пути через изогнутое пространство.

— Ты можешь себе представить изогнутое пространство?

— Не могу, но это еще не значит, что оно действительно не изогнуто! Не будете же вы спорить с Эйнштейном.

Он отвернулся в сторону. Я подумал, что он либо недоволен моим ответом, либо просто отдыхает. Оказалось, что он собирался с силами для нового наступления. Он набрал в легкие воздуха и начал: