Осколки будущего

– Но двадцать минут назад всё было нормально!

Крис пожала плечами.

С того момента бабушка стала вести себя странно. Почти не разговаривала и старалась держаться от своих гостей подальше, а потом, сославшись на плохое самочувствие, ушла в спальню и не появлялась до полудня.

Разбирая завалы прогнившей утвари, они не переставали ломать голову над этой загадкой. В конце концов решили, что дело в недомогании.

К вечеру сарай практически удалось победить. Вынесли всё, выбросив безоговорочно ненужные и совсем уж испорченные предметы и выставив во дворе то, что требовало предварительного вердикта хозяйки. Последняя весь день провела в постели, и помощницы почли за лучшее её не тревожить. Тем более стоило им пойти, чтобы что-то принести или спросить, как обнаруживалось, что бабушка спит. Но Ане казалось, что это не всегда было правдой.

Ночью, задолго до первых петухов принцессу Авелилона пробудил настойчивый зов природы. Проигнорировать не удалось: пришлось вставать, тихонько слезать с кровати и в темноте пробираться на улицу к уборной.

На крыльце накатил необъяснимый страх. Гулкая сельская тишина с редкими звуками неизвестного происхождения будто пульсировала вокруг. Аня добиралась до пункта назначения бегом, стукнулась на повороте об угол и чуть не потеряла сознание, нащупывая выключатель.

В туалете жужжали мухи. Одинокая лампочка на замотанном синей изолентой проводе покачивалась. В этом «приятном» месте Аня задержалась на какое-то время, собираясь с духом, чтобы потушить свет и пуститься в обратный путь. Осознавая, что производит слишком много шума, она мужественно постановила возвращаться шагом, просто очень быстрым. И вот, стремительно проносясь мимо распахнутых ставень спальни бабушки Маши к крыльцу, Аня услышала нечто чудное. Неясный ужас пригвоздил к земле, что позволило украдкой заглянуть в окно. И оцепенеть.

В полутёмной спаленке старушка горько рыдала, сложив руки на кривом трюмо.

Аня опешила, но, отступив в ночной двор, дабы её не заметили, так и не решилась что-либо предпринять.

Подвывающая от горя старуха в этом дремлющем доме навевала жуть. До самого утра Аня ворочалась рядом с посапывающей Кристиной и размышляла, боясь закрыть глаза.

Почему вдруг такая приветливая, жизнелюбивая, столь обрадовавшаяся гостям бабушка Маша стала от них прятаться, притворяться спящей и плакать по ночам? Аня не находила причины. Может быть, и правда почувствовала себя плохо, не хотела пугать? Но она как раз крайне встревожила недомолвками! И не логичнее ли принять заботу в случае болезни, а не стараться как можно реже попадать в поле зрения?

Всё это было абсолютно непонятно.

Пятница не принесла ничего хорошего. Мария Фёдоровна продолжала вести себя загадочным образом. За завтраком она выглядела сильно уставшей, с опухшими и покрасневшими веками, но девочки не задавали вопросов, чтобы не смущать. Утром Аня рассказала о своём предрассветном приключении, но Кристина тоже не смогла найти объяснение, только досадовала, что её не разбудили.

Бабушка очень рассеянно пересмотрела вещи во дворе. Аня видела, что она сейчас не хочет этого делать, но как будто… как будто не решается отказывать.

Днём Кристина пробовала поговорить, но баба Маша замахала руками и поспешно удалилась «прикорнуть». Обескураженная Крис осталась на кухне, утирая непрошеные слёзы.

– Ань, ну почему?! – всхлипывала она десять минут спустя. – Я бы решила, что это из-за тебя или она сердится на меня, или на отца, что у неё что-то стряслось… если бы мы приехали и застали её такой! Но так вот, ни с того ни с сего… Тебе не кажется… не кажется, что бабушка меня боится?

Аня промолчала. Она сделала аналогичный вывод ещё днём.

К субботе хозяйка превратилась в осунувшуюся тень. Во взгляде теперь сквозила какая-то затравленность, движения стали нервными, а голос – тихим и сдавленным. Гостьи не находили себе места. Ночью Аня со страхом думала о матери Кристины, пребывающей в психиатрической лечебнице, и о том, что такие вещи часто наследственные. Жить с безумной старушкой жутко, но что могло вызвать внезапное помешательство? Аня перебирала в уме все события переломного утра: они готовились разгребать рухлядь, Аня взяла ключи и ушла во двор. Когда она вернулась, Марию Фёдоровну будто подменили.

Принцесса Авелилона вспомнила, что накануне та запретила трогать сарай и заперла его на замок, выслав их к пруду. Опасалась, что они найдут там… что-то? Но что? Почему всё же дала ключ, если не хотела? Да и что можно обнаружить в обветшалом сарае, особенно учитывая, что он уже очищен и ничего такого в себе не скрывал? Плюс с этой версией не вязалось полное отсутствие интереса Марии Фёдоровны к разобранным вещам. Но, кроме решения начать уборку, вообще ничего не происходило.

У старушки нет мобильного телефона, стационарный стоит в спальне, где ночевали они с Крис. Значит, такая метаморфоза – не из-за внезапного звонка. Заключив, что Шерлок Холмс из неё никудышный, Аня бросила провальный анализ и стала утешать совсем расстроенную подругу.

Они расспрашивали бабушку вместе, но безуспешно. Мария Фёдоровна упорно не хотела общаться, однако сегодня казалась скорее озадаченной, чем испуганной. Аня и Кристина не знали, радоваться этому или нет.

– Ввечеру растолкую, – неожиданно заявила старушка в воскресенье накануне их отъезда. – Токмо с мыслями надо собраться. А вы простить меня, грешную, за всё.

Подружки переглянулись и закивали. Баба Маша попыталась выдавить улыбку и вскоре ушла.

– Я перестала что-либо понимать, – пробормотала Крис.

– Во всяком случае, она больше не делает вид, что всё в порядке, и согласилась объясниться, – протянула Аня. – Но зачем ждать до вечера?

– Ох, не по себе мне… Извини, что потащила тебя сюда, – после паузы добавила подруга. – Не очень красиво вышло.

– Вот ещё! Не хватало тебе попасть в эту ситуацию одной.

* * *

Настенные часы в гостиной пробили восемь, потом девять, а бабушка всё не показывалась из комнаты. Они уже начали волноваться, когда в половине десятого она наконец позвала к себе.

Мария Фёдоровна сидела в плетёном кресле, завернувшись, невзирая на духоту, в шерстяной, свисающий до пола плед. Её волосы, обычно собранные в тугой пучок, сейчас были распущены и седыми куцыми прядями спадали на выпирающие ключицы. Это придавало ещё большее сходство с умалишённой. Аня поёжилась.

Люстра была выключена, горела только лампа на столе. От неё исходил тяжёлый оранжевый свет, а по стенам разбегались тени. Мария Фёдоровна выглядела решительно, но её плечи едва заметно вздрагивали. От подобного антуража Аня внезапно испытала такой страх, что захотелось как можно скорее убежать подальше из этого захолустья, от странной хозяйки в родной город, в свой гостеприимный дом, к семье. И пусть Соня катается по этажам на роликах и дезинфицирует чашки антисептиком, а Стася прячется в саду и кидает за забор Полины петарды, пугая Рустама. Аня невольно стиснула пальцы Кристины и очень порадовалась, что они тут хотя бы вдвоём.

Мария Фёдоровна внимательно смотрела на своих гостей, будто искала силы начать.

Аня и ждала этого, и боялась.

– Девчата, – от надломленного голоса защемило сердце, – простить, вела я себя скверно. Спужала вас, по всему видать. Простить… Старая я уже, тяжку жизнь прожила. Та я никак не ждала от ней нового удара. Так надеялася, что всё уж прошло. А вон как оно повернулося…

– Какого удара? Что прошло? – взволнованно перебила Кристина. – Что случилось, бабуль? И когда?

– Когда? Это вы мне скажить, когда, – горько скривилась Мария Фёдоровна, и её глаза наполнились слезами. – Знаешь, Христина, семье нашей всегда было тяжко. Как проклятые… Да что я брешу? Мы и есть проклятые, всамделишно проклятые.