Осколки чужой жизни

И такое у него печальное и скорбное лицо было, что я не сдержалась и призналась сразу:

— И хорошо. Потому что, скорее всего, вы сирота без близких родичей. Я узнавала..

— Что? — ошарашено спросил мужчина.

— Я узнавала. — спокойно повторила я. — Близких родственников у вас нет — я у Леса спросила.

— У леса? — истерическим расхохотался незнакомец.

— У Леса. Зря вы над ним насмехаетесь: он и отомстить может. Лес не только людей чувствует, но и их связи. Точно сказать откуда вы, не смог бы, но ваших близких бы почувствовал.

Мужчина печально вздохнул.

— Чего вздыхаете? — сощурилась я.

— Да, вот… Не знаю, что делать дальше.

— Ха. — усмехнулась княжна Аларская. — За то я знаю! Вас отсюда никто пока не гонит. Так что у вас время, чтобы осмотреться и понять, что вы хотите делать и как дальше строить свою жизнь.

— Пока?! — переспросил незнакомец.

— Пока. — кивнула я. — Примете законы княжества(они у нас несколько отличаются от остального королевства) и будете работать на его благо — и дальше не прогоним.

— А у меня есть выбор?

— А что нет, что ли? — разозлилась я. — Поймите: и я, и Лес приняли вас на первое время, чтобы вы очнулись, в себя пришли. Насильно мы никого не держим: присмотритесь, не понравится уйдёте. Если захотите остаться — оставайтесь, но будьте любезны жить по нашим правилам. По моему, это верно и справедливо.

— Вы правы. — покаянно склонил голову мужчина.

— Отлично! Значит, переходим к следующему вопросу. Как мне вас звать? И как регистрировать?

— Звать? Регистрировать? — всё больше путалась моя находка.

— Естественно. — кивнула я. — У вас же сейчас нет имени… Кстати, вам выпадает уникальный шанс выбрать имя себе самому. И это здорово: выберете то, что нравится, а не то, что навязали. И регистрировать нужно, чтобы о вас была хоть какая-то учетная информация, даже если вы и не останетесь в княжестве.

Мужчина несмело улыбнулся. Ух, хорошо! А то я думала, что совсем конченый случай, а как-то сильно с ним возится времени нет: мне подводы для Лорских готовить надо, да и людей в ополчение собирать. И в том-то и дело, что лорды запросили вполне реальное количество продовольствия и обмундирования, которое я могу обеспечить, но… Но даже это количество серьёзно ударит по экономике княжества, поэтому ещё думать надо, как выкрутиться, на чём заработать, что обменять… Где? У кого? Как?

С этого дня всё изменилось. Дерек (незнакомец принял это имя) больше не чувствовал себя потерянным, наоборот. В нём такая жажда жизни пробилась, что мы только диву давались… Перепады настроения, буйство эмоций закончилось. И это обновления пошли ему на пользу. Он стал удивительно красивым. Нет, он и раньше был красивым, но как-то странно жутко любоваться красотой больного или умирающего, а сейчас он был жив, активен, весел и здоров.

В его голове фонтанировали идеи. Дерек старался быть везде и сразу, но как не странно, не мешал, а помогал. В какой-то степени его появление было благословением: лично я никогда бы так не управилась с подводами, экономикой и массой других проблем. Да, сохранить, не разрушить, проследить за исполнением — это легко, это я делала после смерти княгини Аларской, но самой придумать полностью сбалансированный план я не могла. Не хватало знаний, внимательности, сноровки, да и возраст…

Дерек, как никто другой, сумел показать мою некомпетентность, мои сильные и слабые стороны. Он делал для меня то, что никто не мог сделать. Подбирал книги в библиотеке, учил играть в шахматы. У меня не получалось, я обижалась, злилась… Мне было жаль отдавать каждую фигурку: они у меня почему-то ассоциировались с людьми.

— Надо! — заставлял меня Дерек. — Мозги у тебя есть, а стратегическое мышление надо развивать. Какая же ты правительница без этого?!

Так и протекали наши вечера. И с каждым прожитым днём я всё больше понимала, что это не навсегда. Дереку было тесно, душно в моём лесном княжестве, его манили дали. Я знала, что он уйдет. Была уверена, что на войну. Просто для молодого мужчины — это было единственная возможность вырваться, достичь чего-то большего.

И он ушёл. С одной из подвод, что я отправляла в ставку главнокомандующего. Ушёл на прощанье, бросив:

— Ялина, я перед тобой в неоплатном долгу.

— Нет, неоплатных долгов. — ответила я словами своей бабки, а от себя добавила: — Поэтому останься живым, чтобы смог вернуть.

Я не плакала, стоя на границе своих владений. Княжна Аларская не имела права плакать, по крайней мере, пока на меня смотрят. Пусть мои женщины и рыдали в три ручья, пусть причитали, провожая своих братьев, мужей, детей. Я же стояла прямо, с высоко поднятой головой. Я — княжна Аларская. И этим всё сказано.

Пошли долгие, мучительные месяцы. К нам поступали раненные, обездоленные. Из княжества Аларского получился отличный тыл. Пусть маленький, но крепкий…Дремучий, Священный Лес был надежной защитой. Соваться сюда опасались. Жили скудно, мирно и бедно, вечно хотелось есть, но от голода, холода никто не умер. Лес спас. Он, вообще, казалось вошёл в моё положение и соглашался на беспрецедентные количества дичи. Собственно на лесном мясе зиму и пережили. Зерно использовать не могли. Того, что осталось на первом месяце зимы, по подсчётом едва-едва должно было хватить на новый посев. Но мы держались — и это было счастьем, чудом, невозможным… Потому что княжество в свои лучшие дни могло прокормить лишь две тысячи человек, а нас перевалило за пять.

Да, смерти были, много, но по сравнению с теми, кто выжил, — цифры были незначительными.

Было трудно, время тянулось слишком долго. Пожалуй, единственной радостью для меня были письма. Письма, в которых Дерек описывал, где он, что с ним, как продвигается армия, как идут бои. В редкие моменты получения я сбегала от всех. Неважно какая была погода, я убегала к лесному озеру, где Алар увидел когда-то дочь лесного царя. Садилась и читала, читала, перечитывала…

Да, известия, что мы выигрываем, обнадёживали княжну Аларскую, а пятнадцатилетнюю девчонку Ялину радовало, что её найдёныш, её друг жив. Просто мне, казалось, что ещё одной смерти небезразличного мне человека, моего друга я не переживу даже ради княжества.

Но такие моменты были быстротечны, а остальное время тянулось бесконечно, немилосердно долго. Но и оно было не вечно: через несколько дней после моего шестнадцатилетия война закончилась, Лорские победили.

Осколок второй

Сижу в кабинете отца смотрю на то, как пылает огонь в камине, на коленях письмо. Письмо от той, которую я ждала больше десяти лет… Увы, адресованное не мне, а моему отцу, которого больше трёх лет нет в живых.

Письмо бывшей княгини Аларской, по идее, письмо моей матери. Хотя какая она мне мать? Это право она утратила. Нет, не за то, что ушла. Я понимаю: в жизни всякое бывает. За другое… Я перестала считать Лорин Аларскую, а ныне Лорин Дориньяк, матерью уже давно. Когда точно не скажу… Но может, когда, будучи малышкой, тихо плакала по ночам? Или когда ждала письма от неё, хотя бы строчку, хотя бы к праздникам, а они не приходили? Да, наверное, тогда.

Это неважно. Здесь главное другое: сейчас после одиннадцати лет молчания я держу её письмо, которое свалилось на меня, как снег на голову. Её письмо, отправленное отцу.

И вот я сижу с чужой перепиской и в очередной раз не знаю, что делать… В душе бьются противоречивые желания: разорвать и сжечь, благо огонь рядом, только руку протяни… Или вскрыть и прочесть. Что выбрать, честно не знаю.

С одной стороны, безумно хочется узнать, что там. Может, прочитав его, я пойму, что именно произошло с нашей семьёй, почему она ушла, и успокоюсь…