Осколки клана. Том 2

– Хм… вы так уверены, что я тот, кем назвался? – поинтересовался я вздёрнув бровь, тем не менее стараясь не злить чародея охранника, потому как абсолютно не был уверен, что случись что, смогу хотя бы поцарапать этого человека.

Спрашивать откуда он узнал моё имя, я с ходу не стал, но вопрос всё-таки приберёг. В том же контракте, который он подписал я и значился как просто Бажов из соответствующего клана и никак иначе. Так что, вообще-то по дороге сюда, я приготовился какое-то время доказывать, что я это я, а не легендарный «верубулюд» которого не стоит слушать, а лучше сразу выпереть за дверь.

Хотя… скорее всего человек, плотно общающийся не с самой светлой стороной нашего полиса, либо обладает нужными связями, чтобы узнать кто, что и как. Либо каким-то другим образом имеет возможность получить интересующую его информацию. В конце концов, идиши вообще славятся тем, что знают якобы всё и обо всех, в то время, как про них мало кому чего известно.

– Таки небыли бы вы и не спросили бы. Да-а-а… – всё так же ответил мне хозяин, посторонившись с прохода, и жестом, приглашая внутрь дома. – А потому, проходите, проходите-таки из передней, Антон свет Васильевич не стесняйтесь. Да-а… можете звать меня Мишей. Да-а…

– Не против, если я всё-таки буду называть вас Моисей Соломонович? – поинтересовался я у идиша, оказавшись после длинного коридора в просторной гостиной обставленной довольно затейливо, непривычно, но со вкусом.

– Нет, нет! Как можно для дорогого гостя. Да! – замахал руками анжинер, совершенно не меняясь в лице, так что было совершенно непонятно прикалывается он или говорит это серьёзно. – Уважьте старого идиша! Да! Зовите меня просто Миша. Да-а.

– Так ведь… – начал было я.

– Понимаю, понимаю! Да! – покивал мужчина. – Культурные различия. Да-а… И всё же, Антон свет Васильевич, то что для москвича верно, для московского идиша – сомнительно. Да-а. А вы – дорогой гость, потому прощу – Миша и только Миша! Да-а-а…

– Хорошо… – кивнул я. – Тогда вы называйте меня Антоном. А то признаюсь неловко разговаривать с человеком намного старше меня таким образом. Непривычно.

– Антон. Да. Почту за честь! Да-а. – кивнул анжинер и вдруг крикнул куда-то вглубь дома. –Мойша-шан! Мойша! Спустись в холл! Да! Поздоровайся со своим благодетелем криворукий ниблер! Да!

– Иду тата! Ага! – донёсся детский голос откуда-то с верхнего этажа и над нашими головами послышался топот.

– Ай! Аккуратнее косолапый ниблер! Та! – воскликнула молодая женщина. – Чуть не сшиб-таки! Та-а!

С лестницы вприпрыжку спустился уже знакомый мне мальчишка, одетый нынче в чистенькую детскую форму архангельского юнги, разве что без бескозырки, в которой щеголяла богатенькая ребятня в тёплое время года и едва сумев затормозить пред нами, вытянулся по струнке, спрятав руки за спиной.

– Вот, Мойша! Да! Познакомься! Твой-таки спаситель-избавитель! Да! Антон свет Сергеевич! Да! Настоящий чародей! Да-а.

– Здравствуйте Антон свет Сергеевич! Ага! Большое вам спасибо! Ага! – звонко, словно бы из самострела от тарабанил парнишка чуть ли не задрав нос к потолку, а затем хитро блеснув глазёнками на отца, спросил. – А вы правда магию делать умеете? Ага? А то Лехим мне ничего не показывает! Ага! Я прошу, прошу… а он… Ага-а-а…

Я посмотрел на хозяина, зная, что его специфика работы вообще-то не терпит чужеродной живицы.

– Показывайте-таки, показывайте, Антон. Да. Если есть желание. Да-а-а, – тяжело вздохнув но всё так же не меняя строгость в лице, отмахнулся от ребёнка и покачал головой. – Таки не бойтесь. Да. Всё равно, вы поймите, помещение сильно заражено, так что вы тут или не вы – уже без разницы. Да-а. А покуда Лехим не вернётся в кабуц…

– Куда?

– А… Да! В анклав. Да! – пояснил мне в своей странной манере Михаил. – Лехим-таки – московский идиш. Как и мы. Да-а… Один немногих способных в моём несчастном народе, но лучший. Да! Иначе откуда бы бедному идишу-анжинеру позволить себе нанять чародея. Да-а-а.

– Он разговаривает немного не так как вы, – попытался максимально корректно сказать, что принял другого чародея за обычного москвича с чистой речью.

– Что поделаешь! Да… – развёл руками мужчина. – Порченный разум… Да-а-а… Детство вне анклава заставило забыть бедного мальчика язык отцов и слово Иилифаима. Да-а-а. Приспособиться. Да-а-а…

Я промолчал. То, что идиши разговаривают «странно», я знал. Благо в Таганской Нахаловке регулярно появлялись как идиши-старьёвщики, так и коробейники. Да и что уж там говорить, среди бандитов так же встречались выходы из этого народа, причём обычно быстро поднимающиеся и довольно жестокие в своих методах насаждения криминальной дисциплины. Но вот то, что подобная речь как-то связана с их родным языком – я не знал.

Вместо этого, я зажёг на ладони шарик из зелёного огня и и немного поигрался с ним под восхищённым взглядом парнишки. Покуда со второго этажа на лестничный пролёт не спустилась, надо сказать довольно красивая молодая девушка примерно моего возраста, и не позвала.

– Глупый ниблер, хватит отвлекать взрослых! Та! Немедленно делать иди уроки или я скажу твоей учительнице Герочке, что ты шлемон и она не даст тебе морковного лейчака! Та! – малыша как ветром сдуло, только слегка приподнялись юбки экзотической красавицы, когда он проносился вверх по лестнице, под неодобрительно покачивание головой отца, а затем чуть поклонилась мне и на чистом московском с произнесла. – Здравствуйте сударь. Приятно, что вы к нам сегодня заглянули. Прошу меня простить, хотелось бы пообщаться, но я вынуждена идти и следить за этим, не желающим учиться сорванцом.

После чего удалилась на верхний этаж, с грацией потомственной княжны.

– Моя дочка. Да. Сарочка! Да-а-а, – с гордостью в голосе но всё такой же миной вечного запора на лице произнёс Шнипелсьсон, а затем пробубнил себе под нос. – та ещё вертихвостка оказывается! Да-а-а. Учишь их учишь, а они всё совсем омосковиться хотят. Да-а-а. Соотвествовать желают! Да-а. Ох уж я этому Кельнсману покажу, как моих дочек портить. Да-а-а!

– Эм…

– Простите-таки. Простите! Да. Порой бывает, разочаровываешься в интересах нынешней молодёжи кебуца. Да. Всё хотят быть как все и чтобы дух Иилифаима из них выветрился. Да-а-а. На волю желают. Да, – пробормотал мне Михаил, показывая мне рукой на одну из внутренних дверей. – В мастерскую простите не зову. Да. Сами понимаете… Да-а-а… А вот в кабинет пожалуйста!

– А что-такое «Иллифаим», если не секрет конечно?

– Да какой-там секрет! Да! – отмахнулся идиш. – То родное и святое Древо нашего народа из мест его древней родины. Да-а-а… С сожалению-таки недонесённое предками до наших мест и потерянное во время скитаний и странствий моего несчастного народа. Да. Очень печальная история… Да-а-а…

Кабинет анжинерного мастера, в котором он по его словам принимал своих редких заказчиков со стороны, отличался максимально спартанской обстановкой и болезненной чистотой. Два высоких не очень удобных стула, между которыми возвышался самый обыкновенный деревянный обеденный стол. А так же мощный кульман с закреплённый на него доской обтянутой не очень белой, но толстой бумагой испещрённой каким-то, карандашными зарисовками и числовыми расчётами.