Осколки ледяной души

— Степа, нам нужно что-то делать! — воскликнула она, замирая в шаге от него. — Это… Это же катастрофа! Этот человек.., он убьет меня!

Ну и что дальше?.. Так сказал бы он еще утром. До той самой минуты, как упал с разбитой головой на ее пороге. Потом.., потом что-то случилось с его мозгами такое, что он не мог себе позволить сказать, нет, даже подумать подобное.

Он до сих пор не мог вспоминать без тошноты, как искал Татьяну в ее же квартире. Как сухо становилось во рту и как заходилось сердце, когда он тащил на себя дверцу шкафа или заглядывал за штору и под кровать, боясь натолкнуться на ее остановившийся взгляд.

Лишь бы жива…

И черт с ней, с этой Верещагиной, пускай звонит ему по субботам и даже воскресеньям в любое время, но лишь бы жива… Ну, и уж если ей так приспичило, пускай живет хоть сто лет в его квартире, но лишь бы жива…

Он искал ее и молился. Молился и искал. А увидел живой и невредимой, и тут же разозлился. Не на себя ли?..

— Тань, присядь-ка. — Степан поймал ее за рукав и силой усадил на табуретку. — Тебе какой чай, зеленый или?..

— Что? Чай? Господи, Степа, ну какой чай, если мне жить, может быть, осталось два понедельника?! Что мне делать? Я же не могу вечно жить здесь!

— Живи, — пробубнил он с набитым ртом, пирожки были ну просто чудо как хороши. — Так какой чай предпочитаешь на ночь?

Она махнула рукой и, поставив на край стола локти, снова вцепилась в свои волосы. Молчала она все то время, пока он громыхал посудой за ее спиной. Заварил ей зеленого чая. Поставил на стол сахарницу, блюдо с пирогами, чашку с зеленым чаем перед ней и перед собой поставил чашку тоже. Пол-литра в ней было точно. Принялся сыпать туда сахар без остановки. Татьяна насчитала четыре ложки, потом сбилась. Отрезал от половинки лимона огромный полумесяц и, энергично болтая ложечкой в кружке, приготовился пить чай.

— Моя маман пришла бы в ужас, — тихо обронила Татьяна, поворачивая к нему отрешенное лицо. — От того, как вы изволите пить чай.

— А как надо? — Он с шумом отхлебнул, потянулся за пирогом и тут же откусил от него, зажмурившись. — Вкусно, Тань. Ты бы попробовала, что ли. Не хотела, а угодила…

— Спасибо. Я не хочу. — Она пригубила маленькую чашечку с тем чаем, что он ей приготовил. — Слушай, Степа, а он ведь меня может и у тебя в доме найти.

— Не найдет, — убежденно заявил он и даже по плечу ее потрепал, как щенка. — Поверь мне, не успеет!

— Как это?

— А мы его раньше отыщем. У нас же столько его примет, чего нам метаться?

— Что за приметы?! Ты нее сказал, что не рассмотрел его.

— А носки?! Это же каким идиотом надо быть, чтобы под черные штаны и черные ботинки натянуть белые носки! У парня что-то либо со зрением, либо с головой, про вкус говорить не хочется.

— Со зрением у него как раз все в порядке, — возразила она и вдруг неожиданно для самой себя стащила с блюда пирожок; принялась жевать с аппетитом, хотя после семи вечера не позволяла себе ничего, кроме чая, и то несладкого. — Всех рассмотрел… Слушай, а я ведь машину его помню. Светло-бежевая «четверка», на багажнике длинная антенна и номер из трех восьмерок.

— Ничего себе! Госпожа Верещагина! Что же это вы укрываете от следствия такие важные факты? — шутливо возмутился Степан и тут же, столкнувшись с ее понимающим взглядом, прикусил язык.

Какое следствие?! Какие факты?! О чем это он?!

Он еще с утра ни о чем таком и не помышлял. Лежал себе в постели после вчерашней попойки. Лежал и жаждал избавления от тяжести похмелья. И звонок ее воспринял как наказание за совершенные им грехи. И ко всем чертям ее послать хотел, и даже делал попытки вынести ее из собственного дома вперед ногами. Если бы не попросила, так и вынес бы.

Это или что-то приблизительно похожее читалось сейчас в ее голубых глазах. Вслух не сказала, но подумать подумала. Вздохнула тяжело и глаза опустила. Все молча, вопить не стала.

— Найти машину в нашем городе несложно, имея на руках такие вот характеристики, — проговорил Степан, притворно закашлявшись.

— Да? А каким образом? Стоять на перекрестке?

— Я все-таки хозяин автосервиса, Тань! Ко мне разный люд ездит машинки свои чинить. Среди них встречаются ребята, обремененные полномочиями и погонами. Не переживай, пробьем мы твоего убийцу. И возьмем его в оборот. Ну, а если не дастся, то мы органы привлечем. Не печалься, Тань. Все будет хорошо. Я уверен.

Он был сыт, расслаблен и готов был любить весь мир сейчас.

Верещагина была жива и здорова. И, кажется, не очень-то его напрягала своим присутствием. Все больше молчит и слушает. К тому же готовит недурно, это опять плюс. Да и проблема ее решаема. Парень, что влез к ней в дом, был полным придурком. Мало того, что засветился в тот день, когда по его вине подняли шум во дворе. Так еще и сейчас никак не маскируется. Его вот опять же не добил. А почему? Да, почему?! Так уверен в своей безнаказанности, или тут что-то другое? Что-то еще, что никак не связано с Верещагиной и ее соседками…

Ладно, еще будет время поломать над этим голову. Сегодня ей и так досталось. Кстати, надо будет Кирюху привлечь, он помешан на детективных историях. Ни одного ментовского сериала не пропустит. Какое-то рациональное зерно должно быть извлечено из его пристрастий когда-нибудь или нет?!

Одно так точно уже имеется, подумал Степан, разглядывая исподтишка Верещагину, Если бы не воспылал Кирюха таким неподдельным интересом к Татьяне, кто знает, поехал бы он ее искать…

Глава 5

Всю ночь пожелтевшую листву за окном полоскал дождик. Крупные капли частой дробью молотили по подоконнику, не давая ей уснуть. А может, и не дождь тому был виной, а страшные видения, наступающие из темноты на сознание.

Вот она идет по ночному городу. Почему-то одна идет, без спутника. И на нее нападают из-за угла. Нет…

Не из-за угла. Злоумышленник вывернулся прямо из-за ствола дерева и…

Потом ее душат в собственной постели. Почему она там вдруг оказалась, переехав от Степана, непонятно. Но чьи-то ледяные руки смыкаются на ее шее и давят, давят…

А дальше было еще хуже.

Она на службе собирается пить свой традиционный утренний чай. Ей его всякий раз приносит секретарша Оленька. И после первого глотка начинает темнеть в глазах и дико не хватать воздуха. И Татьяна замертво падает прямо под ноги остолбеневшей от ужаса секретарши…

Нет, спать не было никакой возможности. Татьяна проворочалась часов до трех, потом встала, накинула халат и пошла блуждать по чужой квартире.

Хорошо у него было, просторно. Квартира была переделана из двух соседствующих и включала в себя огромную кухню, две спальни — одну хозяйскую, другую для гостей, гостиную, кабинет и еще какую-то тесную комнатку, назначение которой осталось для нее загадкой. Мебелью Степан обзавелся дорогой и стильной, в этом Татьяна знала толк. Все серебрилось хромом, поскрипывало натуральной кожей, отражалось в тонированных стеклах. На полу никаких ковров, исключая хозяйскую спальню. Там перед широченной кроватью небрежно распласталась чья-то шикарная полосатая шкура.