Осколки памяти

– Стой! Не надо! Дальше я сама. Сама! – встрепенувшись, Кристина открыла глаза и подняла руки к груди, словно защищаясь: она почувствовала, что Ник пытается снять с нее свитер. Несмотря на то, что под ним на ней была надета водолазка, она вдруг застеснялась и воспротивилась дальнейшему оказанию помощи.

Почему-то сейчас ей не пришло в голову, что перед ней – ее муж и стеснятся вроде бы нечего.

– Как хочешь, – спокойно ответил Ник и отстранился. – Тогда дальше раздевайся сама. Только не двигайся слишком резко, хорошо? Я отнесу одежду вниз, переоденусь и вернусь минут через десять-пятнадцать, идет?

– Да.

– Ты хорошо себя чувствуешь, Кристи? Точно сама справишься? – спросил он, не вставая с колен и заглядывая в ее лицо снизу вверх.

– Да, вполне, – честно ответила Кристина, испытывая непроизвольное желание, чтобы Ник поскорее ушел.

Ее немного напугала собственная реакция на его прикосновения, и она не хотела, чтобы он заметил, как она опять смутилась.

– Я справлюсь. Иди.

– Хорошо. Я скоро, – Ник поднял ее одежду с пола и скрылся за дверью.

Не поднимаясь с кресла, Кристина начала снимать свитер и шерстяную водолазку, поминутно оглядываясь на дверь и ругая себя за эту нелепую предосторожность.

Что на нее нашло? Не была ли она слишком резка? С одной стороны, Ник ничего такого не делал, просто помогал ей раздеться. А с другой, слишком пугающими были эти ощущения от прикосновений его рук. Пугающими и необычными.

Почему необычными, спросила она себя, осторожно вставая, чтобы снять брюки. Может, просто забытыми?

Эта мысль расстроила ее едва ли не больше, чем неожиданная реакция на вполне естественные и предсказуемые действия Ника и головокружение, которое к настоящему моменту практически прекратилось.

Она ничего не помнит: ни его руки, ни его голос, ни его самого. Ничего. А вдруг он ошибается, и память к ней не вернется никогда?

Кристина шмыгнула носом и натянула тонкий трикотажный костюм. Глаза слипались. Жалея себя до невозможности, она добралась до кровати и, едва укрывшись одеялом, провалилась в глубокий сон, так и не дождавшись возвращения Ника.

* * *

Около трех часов дня она проснулась такая свежая и бодрая, что Ник позволил ей спуститься вниз и помочь ему приготовить обед.

Пока он разогревал суп и тушеные овощи с индейкой, Кристина нарезала хлеб, сидя за столом в удобном плетеном кресле.

Просторная светлая кухня, в интерьере которой преобладали теплые солнечные цвета, пришлась ей по душе: и простая деревянная мебель медового оттенка, и желтые занавески в клеточку, и керамическая посуда на открытых полках. Наверняка они с Ником подбирали все вдвоем, руководствуясь его безупречным чувством сочетания цветов и ее чисто женским представлением об уютной кухне. Иначе почему ей здесь так комфортно и все кажется таким милым и удобно расположенным?

Кристина полюбовалась россыпью магнитов на холодильнике, подмигнула большому пузатому коту, который держал в своих глиняных лапах штопор, и улыбнулась, потягиваясь от удовольствия. В своем приятном состоянии она совсем позабыла о травмах, которые тут же напомнили о себе, когда она широко раскинула руки.

Она тихонько ойкнула, и Ник обернулся от шкафчика, откуда доставал посуду:

– Что случилось?

– Неудачно потянулась, – виновато ответила Кристина, потирая плечо. – Все нормально, не переживай.

– Точно? – с явным сомнением в голосе спросил он и добавил: – Тогда убеди меня, что я не поступил опрометчиво, доверив тебе нож.

Кристина засмеялась:

– Тут и убеждать нечего, я уже справилась без потерь.

Она подтолкнула корзинку с хлебом к центру стола и демонстративно отложила нож в сторону.

– Видишь? – она протянула к нему обе ладони. – Ни одного пореза, так что я в полном порядке. Лучше дай мне салфетки.

– Ладно. Сейчас. Куда я их засунул утром?

На столе закипел чайник.

Ник, не глядя, выключил его и принялся искать салфетки в выдвижном ящике стола.

– Держи, вот они.

Он положил перед ней новую упаковку бумажных салфеток с подсолнухами.

Продолжая приготовления к обеду, они обменивались ничего не значащими фразами. Теплый солнечный свет заливал кухню, и казалось, что за окном лето, а не канун Рождества.

– Так. Чашки есть, ложки есть, блюдца есть, – бормотал Ник, роясь в шкафчике. – Куда же я поставил заварочный чайник, ума не приложу… А, вот он. Ну что, зеленый? Или черный?

– Зеленый, – откликнулась Кристина, не поворачивая головы. Она развернула салфетку и задумчиво водила кончиком пальца по ярким лепесткам. – Оставь. Я уже закончила, сейчас сама заварю, ты никогда не умел правильно заваривать зеленый чай.

За ее спиной раздался звук бьющейся посуды.

Совершенно неожиданный, дребезжащий и жутко неприятный, этот звук словно расколол тихую прелесть зимнего дня и заставил ее вздрогнуть от испуга.

Ник замер у кухонного стола, держа в руках блюдце. Осколки чашки лежали у его ног, а сам он, не замечая их, напряженно смотрел на Кристину, его губы чуть подрагивали, словно он хотел что-то сказать и не решался. Переведя взгляд с пола на Ника, Кристина увидела на его лице изумление и… страх.

– Господи, Ник, что случилось?

– Что ты сказала? – прошептал он.

– Когда?

– Только что.

Она пожала плечами:

– Ничего особенного. Все готово, сейчас я заварю чай, и можно будет садиться обедать. Да что с тобой?

Она подошла к нему, взяла за руку и только теперь заметила капельки пота на его висках. А под ее пальцами бешено стучал его пульс.

– Боже мой, Ник, с тобой все в порядке?

Он, наконец, отвел от нее панический взгляд и перевел дыхание.

– Да… сейчас все нормально. Я просто подумал…

– Что? – Кристина заглянула ему в глаза, не представляя, что же там ищет.

– Да так, ничего, мелочь, – Ник несколько натянуто улыбнулся. На его лицо медленно возвращалась краска. – Ладно, Кристи, заваривай чай, я уберу осколки. Прости, что напугал тебя.

Кристина покачала головой и сняла с полки жестяную банку с чаем. Но не успела она насыпать заварку в чайник, как с пола до нее донеслось сдавленное шипение:

– Черт… – Ник зажимал правую ладонь пальцами, из-под которых сочилась кровь.