Осколки

За дверью из приемной оказались роскошные раздевалки, просторный вестибюль – и выход во двор.

К моему удивлению, во дворе меня ждал «Ровер» и мой шофер Джим нервно расхаживал взад-вперед рядом с машиной. Он распахнул передо мной дверцу машины, объяснив, что беспокойство за меня пересилило его страхи. Я от души поблагодарил Джима.

Доктор Форс проводил меня до самого выхода, подождал, пока я сяду в машину, и ушел в дом, только когда я весело, как ни в чем не бывало, помахал ему на прощание. Он мне, кстати, не ответил.

– Это вы с этим мужиком приезжали повидаться? – спросил Джим.

– Ага.

– Что-то он не очень любезен, а?

Я никак не мог понять, что мне не нравится в этом месте. Но тут в ворота вкатил большой автобус, мягко затормозивший перед входом. По сиреневым бокам тянулась черно-белая надпись «Эйвон, „Райские путешествия“, а пониже мелкими буковками был указан адрес в Бристоле.

Джим резво гнал машину вниз с холма, пока мы не очутились в центре городка – абсолютно безопасном месте, на взгляд Джима. Оказавшись вдали от ночных призраков, он охотно согласился покататься по Линтону, посмотреть город.

Честно говоря, я был попросту недоволен собой – по многим причинам, и мне хотелось подумать, прежде чем мы поедем обратно домой. Мне ужасно не хватало собственной машины и свободы, которую она дает, но тут уж ничего не поделаешь. На самом-то деле я неоднократно превышал скорость – и мне все сходило с рук, а вот в тот раз, когда мы ехали к умирающему садовнику, – не повезло. Однако, если мое будущее действительно связано с констеблем Кэтрин Додд, придется впредь следить за собой и не нарушать.

Ну, а пока что я уговорил Джима остановиться в переулке. Развернув план города, которым я обзавелся в ратуше, я выяснил, как пройти на Северную Тропу – дорожку, идущую над морем вдоль откоса, поросшего травой. Сейчас, в январе, там было холодно, ветрено и более или менее безлюдно.

Вдоль дорожки были через равные промежутки расставлены скамейки. Я присел на одну из них и некоторое время мерз, размышляя об Адаме Форсе, дальтонике, астматике, неуловимом и изменчивом докторе, посещающем маленькую частную клинику лишь затем, чтобы творить добро. Скромный врач с небольшой частной практикой, но при этом с кучей научных званий и репутацией блестящего исследователя. Человек, впустую растрачивающий свои таланты. Человек, который, невзирая на весьма холодную погоду, предпочел принимать посетителя на свежем воздухе – и догулялся до астматического приступа.

Я встал и не спеша побрел по дорожке, любуясь открывающимися пейзажами и жалея, что сейчас не лето. Мысли путались. Я думал о самых разных, никак не связанных между собой вещах: о совпадениях, о выносливости, о кассетах, которые стоят миллионов и могут спасти мир… Думал я и об ожерелье, которое изготовил из стекла и золота. Это ожерелье не просто выглядело старинным – его было не отличить от оригинала трехсполовинойтысячелетней давности. Да, ожерелье стоит миллиона, но столько стоит лишь подлинник, ожерелье, которое хранится в музее. А копия, которую я изготовил один раз и мог бы изготовить снова, стоит не больше, чем восемнадцатикаратное золото, цветное стекло – ну и, наверно, плюс еще столько же сверху, за знания и умения, позволившие мне его изготовить.

Как и любой художник, я лишь себе мог признаться, какого уровня я достиг в мастерстве. Благодаря вколоченному дядей Роном запрету на бахвальство я не афишировал своих достижений.

То, что все жокеи на всех ипподромах знали о существовании кассеты, на которой заснят процесс изготовления ожерелья, меня не тревожило. Я же сам ее заснял. Я шаг за шагом описывал и показывал, что нужно делать, как учил меня дядя Рон, когда я был еще подростком. Само золотое ожерелье хранилось в банке. Там же, как правило, хранилась и кассета. Пожалуй, стоит проверить, там ли она теперь. Я одалживал кассету Мартину. Меня не волновало, если он показал ее кому-то еще, но было бы лучше, если бы он успел вернуть ее на место. Мне не хотелось, чтобы она пропала вместе со всеми остальными кассетами, которые хранились в его «логове».

Я довольно резвым шагом вернулся к началу тропы и обнаружил, что Джим расхаживает взад-вперед, дыша на озябшие пальцы. Я подумал, что вряд ли он захочет на следующий день отправиться со мной в новое путешествие, но, к моему изумлению, Джим согласился.

– Том Пиджин на меня всех своих собак спустит, если я откажусь, – объяснил он. – Он сейчас звонил в машину, узнать, как вы тут.

Я с трудом сдержал смех. Пожалуй, эта навязчивая забота для меня сейчас совсем не лишняя…

Джим извинился за то, что не умеет драться так же хорошо, как Уортингтон и Том.

– Я могу разве что головой об стенку кого-нибудь приложить.

Я улыбнулся и сказал, что это тоже сгодится.

– Я ж про вас ничего не знал, когда согласился вас везти, – признался Джим. – Я думал, вы просто какой-нибудь бестолковый лох. А тут Том мне про вас кой-чего порассказал по телефону. Ну, а если Том говорит, что он готов за вас драться, то можете рассчитывать и на меня тоже.

– Ну что ж, спасибо, – растерянно сказал я.

– Так куда нам завтра ехать?

– Как насчет Бристоля? В частности, тамошних больниц?

Джим широко улыбнулся. Его лицо в мгновение ока преобразилось из кислого в оживленное. Бристоль-то он знает! Там есть больница на Хорнфилд-роуд и еще одна, у реки, на Коммершиал-роуд. Так что это не проблема. Он в этом городе целый год на «Скорой» работал.

Джим сообщил, что хотя насчет драки он и не силен, но зато на машине его никому не догнать. Мы пожали друг другу руки – и я обзавелся третьим телохранителем, умеющим водить машину не хуже профессионального автогонщика.

Джим довез меня до дома и – видимо, по настоянию Тома Пиджина – вошел со мной в дом и проверил все десять комнат на предмет незваных гостей.

– И на что вам такой здоровый дом? – заметил он, завершая осмотр оконных шпингалетов. – Разве что кучей детей обзаведетесь…

Тут подкатила Кэтрин на своем мотоцикле. Шофер, увидя ее, расхохотался, и мне пришлось объяснять насчет кучи детей. Констебль Додд, похоже, ничего против не имела…

Развеселившийся Джим уехал. Кэтрин выслушала результаты моих последних похождений и, в свою очередь, призналась, что по горло сыта своими одноклассниками.

– В следующий раз плюнь на них и приезжай домой, – посоветовал я.

Домой… Это прозвучало так естественно, а ведь я совсем не собирался этого говорить. Я просто собирался предложить ей свой дом в качестве убежища… Я объяснился. Она кивнула. И только позднее, лежа в постели в обнимку с ней, я вспомнил о Зигмунде Фрейде и о том, что случайных оговорок не бывает.

В Бристоле моросил дождь. Мой шофер – «просто Джим», невысокий и коренастый, был оскорблен в лучших чувствах, когда я сообщил, что не люблю орущего радио и предпочитаю тишину.

Он резонно спросил, куда, собственно, нам надо. Я ответил, что для начала нам надо добыть телефонный справочник. «Райские путешествия» я нашел в справочнике без труда. Они сулили поездки по всему Корнуоллу, Девонширу и Сомерсетширу и экскурсии по Лондону.