Осколки

Лана застенчиво улыбнулась, но предпочла остаться, притулившись под боком Назира. И снова на него повеяло теплом. Он старался не двигаться, когда она прилегла ему на колено (он сидел, скрестив ноги по-турецки). Потом, когда она уснула, Назир осторожно подхватил ее под плечи и колени и перенес в угол, укрыв своей курткой.

— Что за хрень? — спросил Малыш, прислушиваясь к доносящемуся снаружи вою сирены. — Птенчик, думаешь, по наши души?

Назир подобрался, бросив быстрый взгляд наверх. Байкеры уже прилипли к окнам. Палестинец в несколько прыжков взлетел на второй этаж. Взрывчатка почти готова. Просто подсоединить клеммы и нажать кнопку. Перед глазами встало нежное беспомощное лицо Ланы, мальчишеская улыбка Птахи, смех его недавних партнеров по игре в карты.

«Неужели смерть одного человека перевешивает смерть многих?»

«Назир, сынок, помоги сестре принести воды из колодца».

Теплая ласковая рука в волосах, запах свежеиспеченного хлеба. Мама…

— Джек, ребята, идите сюда!

Он вздрогнул, очнувшись от тягостных мыслей. Торопливо сбежал вниз, прижимая к боку сумку с деталями и взрывчаткой. Парни уже топтались в углу. Он так и не понял, что там было, под ноги влетело что-то небольшое и следом ударил резкий, невыносимый запах газа. Назир задохнулся, бросился к тому месту, где только что стояли парни. Успел услышать отчаянный вопль Ланы «Джек!» и увидеть, как задвигается крышка люка. Шею словно захлестнула раскаленная удушающая петля. Корчась и царапая горло скрюченными пальцами, он забился на полу и успел толкнуть ящики, свалив их на злосчастный люк прежде, чем сознание покинуло его.

========== Глава 4. ==========

Роберт Гисфорд

Ему снился сон. Среди прочих снов о другом времени этот не выделялся ничем. Но в нем Роберт знал, что умрет. Как опоясанный рыцарь и аристократ, он ехал верхом на огромном черном жеребце, пусть руки его и были связаны за спиной, а жеребца вели на длинных цепях двое дюжих молодчиков. Он не боялся — за такую жизнь, как у него, нечего и цепляться. Была лишь светлая грусть и надежда на то, что он встретит по ту сторону мира врага, который стал чем-то большим.

Конь фыркал и мотал головой, кося огненным глазом на поводырей. Будь воля Роберта, он с легкостью разметал бы этих ублюдков. Но что потом? Куда? И главное, зачем?

Свежевыструганные доски помоста, огромный чурбак, покрытый отрезом грубой зеленой ткани, которая вскоре обагрится его кровью. Он спрыгнул со спины коня и повернулся, чтобы в последний раз прижаться щекой к морде существа, которое, по сути, было его единственным другом.

— Прощай, Фьюри, — прошептал он. Поднялся по ступенькам на помост. День выдался ветреный и солнечный. Лучи солнца согревали щеки, путались в волосах. Ветер пузырем надувал свободную белую рубаху.

— Стойте! Стойте!

Истошный, рвущий душу крик. Он оглянулся, щурясь от солнца. К помосту шел рослый рыцарь, на широком плече у него сидела хрупкая женщина. Роберт не сразу узнал льдисто-синие глаза и покрытое шрамами мужественное лицо. Из глубин памяти всплыло имя: сэр Дориан из Хэйвенли. Ветер трепал выбившиеся из-под платка курчавые черные волосы женщины, в золотых глазах безоглядная отвага. А потом его голову накрыло что-то…

— Тихо, тихо, не кричи так, — его мягко встряхивали за плечо, и Роберт очнулся. Видение было настолько глубоким, что он не сразу сообразил, где находится. Рядом с ним на постели сидела Басина. Палестинка выглядела очень спокойной, но он заметил, что веки у нее красные, будто она плакала. Когда он уже осмысленно взглянул на девушку, она потянулась к лампе и прибавила яркость.

— Что со мной?..

— Ты потерял сознание, — Басина наклонилась к тумбочке, чтобы взять из чашки сложенный в несколько раз кусок марли. Его прикосновение было освежающим и приятным. Роберт с удивлением оглядел свой тщательно вымытый торс и повязку. Рана ныла и саднила, но в целом он чувствовал себя хорошо.

— Это ты перевязала?

Басина кивнула. Роберт положил свою ручищу на маленькую ручку девушки с зажатой в ней марлей.

— Спасибо тебе, малышка.

Она кивнула, не отнимая руки, глядя на него по-прежнему с глубокой грустью. Роберт сел, подтянув одеяло.

— Тебя не будут искать в моем доме. Хотя… всякое может случиться. Помоги встать, покажу место, где можно укрыться, если придет кто-то посторонний.

— Пока лежи, — сказала она, не позволяя ему встать, — потом покажешь. Поспи лучше.

Она осторожно вызволила руку из его ладони и ласково отерла испарину со лба. Это было так приятно, что Роберт невольно улыбнулся.

— Нет, больше не хочу спать. Посиди со мной. Расскажи о себе.

Девушка грустно усмехнулась.

— О чем? Я обыкновенная. Не белая женщина твоего народа, а обычная темная «грязнуха»…

Она не договорила. Приподнявшись, Роберт прижал палец к ее губам, покачал головой.

— Не смей говорить о себе так.

Басина опустила ресницы, потом вдруг быстро поцеловала палец Роберта и выбежала за дверь.

Басина аль Хайяти

«Ты была игрива, нежна, весела, как юная кошечка. Потому твой брат дал тебе имя Басина, что означает «котенок». И вряд ли есть на свете сердце, любящее тебя сильнее, дитя мое, чем сердце твоего брата…»

Басина стряхнула слезы с ресниц. Горло сжала горячая петля, но девушка усилием воли подавила рыдания. Пока Гисфорд лежал без сознания, она вымыла посуду, прибралась на кухне и приготовила еду из того, что нашлось в хозяйстве. Ей легче было размышлять, когда руки заняты. И сейчас она пыталась понять природу своего чувства, так странно и внезапно ворвавшегося в ее жизнь. Всего восемнадцать лет было Басине, она не знала иной любви, чем святая любовь матери и бесконечное обожание старшего брата. И она отвечала им детской, светлой любовью. И чувство к Роберту Гисфорду напугало ее вначале до смерти. Сердце сладко сжалось при виде могучей фигуры, пристальных синих глаз, ухнуло куда-то, а на его месте расцвел пышный благоухающий цветок. Басина с трепетом смотрела на этого мужчину, совсем молодого, немногим старше ее, но уже со смертной тоской во взгляде. Он был пропитан этой тоской, как бывает пропитана влагой земля после обильного дождя. И она, словно мышь, зачарованная змеей, дала ему номер своего мобильного. Тот самый номер, что был лишь у брата. Позабыв обо всем на свете, она стояла у двери в палату, глядя ему вслед. И он обернулся.

«И взоры их встретились, оставив после себя тысячу вздохов…» — так говорилось в запретных легендах и сказках книги «1001 ночи». Она взглянула в эти глаза и погибла, проиграв схватку любви. А потом он примчался к ней на помощь и спас ее.

Басина отложила мокрую насадку на швабру и откинула волосы со лба. Думать, не думать — это вряд ли поможет, когда сердце ноет от любви. Теперь остается лишь принять ее.

Из спальни донесся длинный музыкальный пассаж — звонок мобильника. Палестинка невольно прислушалась к низкому сильному голосу, от которого внутри начинало все трепетать.

— Да, Брин, да… конечно… а кем санкционировано? Да… я немедленно еду!

Она бросилась в спальню. Бледный Роберт, шатаясь, натягивал джинсы.

— Ты не можешь идти! — отчаянно вскрикнула Басина, цепляясь за его руки.

— Я должен, — больные, измученные глаза смотрели на нее с лица, мгновенно постаревшего на несколько лет. — Привезли террориста, пойманного спецгруппой. Сейчас уже его не потащат в Лондон.

— Что?

— Басина…

— Н-нет!

Ее затрясло от ужасающей догадки. Сильные руки обняли ее, притянули к перебинтованной груди.

— Басина, того парня зовут Назир аль Хайяти… это ведь твой родич?

— Брат, — онемевшими губами ответила она, замерев в его объятиях. — Это брат…

— Поэтому я должен ехать, — Гисфорд все так же крепко прижимал ее к себе, и Басина слышала, как бешено стучит его сердце. Назир! Старший брат, любивший ее больше жизни… ее Назир…

— Я не верю, — прошептала она, — не верю, что он террорист.

— Знаю, — кивнул Гисфорд, отстраняя ее и вглядываясь в лицо. — Я должен в этом убедиться. Ты останешься тут. А пока свари мне кофе. Он в шкафу, на верхней полке, в банке с веселыми червяками.