Осквернитель
Шрифт:
Сплошные вопросы. А ответов – ни одного.
Я перевернулся на другой бок, пытаясь устроиться поудобней, и как-то совершенно незаметно для себя провалился в чернильный мрак сна.
Оно и к лучшему.
Лучник растолкал уже на рассвете.
Я уселся на лежанке, какое-то время пытался прийти в себя, потом потряс головой, соскочил на пол и нетвердой походкой зашагал на выход.
– Отчет! – остановившись в дверях, напомнил Роху.
– К вечеру будет, – пообещал тот. – Отосплюсь и засяду за справочники.
– Не тяни.
На улице оказалось свежо. С моря
Только отошел от лечебницы Святой Августины, и сразу со двора вынырнул человек, прятавший руки в карманах просторной куртки.
– Ну? – обернулся я к нему.
– Все спокойно, – ответил Ловкач и многозначительно добавил: – Относительно.
– Стража не беспокоила?
– Устроили пару облав без фанатизма и перегибов. Нас предупредили заранее, убытки минимальные.
– В ресторации шерстили?
– Нет, сыскари в доме напротив трутся, тебя караулят.
– Стража или надзорная коллегия?
– Стража.
– В «Гнутом вертеле» что? – спросил я, ни на что особо не рассчитывая.
– Тишина, – ожидаемо разочаровал меня Якоб Ланц. – Дега бесится, все тебя разыскивает.
– С целью?
– Корабль в порт пришел, и что-то там с грузом не клеится.
– Бесов праздник! – выругался я и задумался, не стоит ли прямо сейчас отправиться в порт, но в итоге решил не торопить события. – Передай Клаасу, встречусь с ним в «Сломанной марке». И Хмурого предупреди, пусть подойдет с парой парней. – Посмотрел на часы и решил: – Буду там в девять.
– Что-то еще?
– Нет, беги. – Я хлопнул его по плечу и зашагал по улице.
Покрутился по округе, проверяя, нет ли хвоста, потом поймал раннего извозчика и велел ехать на дворцовую площадь. Там надолго задерживаться не стал и сразу спустился в «Хромого циркача», который, несмотря на столь ранний час, был уже открыт.
Или же был открыт еще? Впрочем, неважно.
Главное, что он работал вчера, когда я заявился туда с ворованным трактатом и попросил заглянувшего вскоре на огонек вербовщика разузнать, у кого из братьев на руках сейчас должно находиться это сочинение Жака Фебе. Тот, разумеется, не преминул высказать все, что он обо мне думает, но в просьбе отказывать не стал.
И то хлеб.
Морщась от боли в потянутых вчера мышцах, я с парой кружек пива уселся за свободный стол, коих, несмотря на ранний час, оказалось не так уж и много, и огляделся по сторонам.
Публика, надо сказать, подобралась тут весьма и весьма приличная: писари и невысокого ранга чиновники на выпивку не налегали и степенно завтракали перед выходом на службу. С кухни тянуло аппетитным запахом стряпни, меня замутило от голода, но больше я ничего заказывать не стал, выставил одну кружку перед собой, вторую напротив и откинулся на спинку деревянной лавки.
Не пузо набивать сюда пришел, совсем не за этим.
Убедившись, что никому нет до меня никакого дела, я достал втихаря переданный буфетчиком конверт, вынул из него сложенный вдвое лист, пробежался взглядом по ровным строчкам донесения и озадаченно сдвинул на затылок кепку.
«Трактат о Высших и способностях оных порождений Бездны, написанный мастером-экзорцистом Жаком Фебе на основе
личных наблюдений и бесед с адептами еретического учения Единения» числился утерянным в драгарнской миссии ордена Изгоняющих. И что интересней всего – брат-экзорцист, бравший его последним, еще до обнаружения пропажи был отправлен на обучение в Акраю, где он и пребывает до сих пор.Милослав Вальмеш тридцати шести лет от роду, уроженец Кланицы. После войны получил назначение в драгарнское захолустье и ничем выдающимся там себя не проявил. Проживает в странноприимном доме при семинарии ордена.
«Ха!» – едва удержался я от победного выдоха.
Вот и первая зацепка! Вот человек, который сможет пролить свет на творящуюся последнее время бесовщину!
Я убрал записку в конверт, сунул в карман и, оставив на столе нетронутое пиво, поднялся на улицу.
Зацепка – это хорошо, но прижать экзорциста будет не так-то просто. Тут надо либо официальный ход делу давать, либо…
Я недобро рассмеялся и махнул рукой проезжавшему по бульвару извозчику.
Начинать официальное расследование? Смешно…
Экзорцист вышел на площадь Святого Николаса Слепца, когда часы на башенке соседнего молельного дома начали отбивать восемь. Звенели нашитые на кожаное одеяние и широкополую шляпу серебряные колокольцы, вызывающе скрипела кожа, цокали набойками остроносые сапоги, но никто даже глазом не повел.
Да иначе и быть не могло: в окрестностях странноприимного дома семинарии ордена Изгоняющих все давным-давно привыкли и к обычным монашеским одеяниям, и к кожаным плащам, полумаскам и шляпам братьев-экзорцистов.
На этом и строился мой расчет.
Ведь шел не экзорцист, шел опальный официал ордена Себастьян Март.
Подождав, пока разойдутся после службы из молельного дома прихожане, я пересек площадь и решительно поднялся на каменное крыльцо странноприимного дома. Спокойно миновал закуток привратника и по скрипучей лестнице поднялся на второй этаж. Там отыскал нужную дверь и, опустившись на одно колено, в два счета вскрыл немудреный замок прихваченным с собой воровским инструментом.
Оказаться застигнутым на взломе я нисколько не опасался – занятия в семинарии начинались в семь утра, поэтому даже самые отъявленные лежебоки из числа местных обитателей давно должны были разбрестись по учебным аудиториям и библиотечным залам.
Много времени обыск выделенной Милославу Вальмешу комнатушки не занял. За исключением белья и запасного комплекта одежды других пожитков у брата-экзорциста не оказалось вовсе.
Никаких тайников, ничего предосудительного.
Ожидаемо, да?
Поневоле поверишь, что это именно для него были сняты апартаменты в «Гнутом вертеле». Можно читать запретные книги, можно их там хранить. И никакого риска разоблачения. Ну, почти никакого.
И все же я был несколько разочарован. Обычно, осмотрев любое обиталище, удается пусть и не забраться в голову его владельца, но отнести к той или иной категории, а здесь – ничего. Даже если человек раз за разом приходит в такую вот каморку просто провести ночь, он понемногу переделывает ее под себя, оставляет следы своего присутствия, тут же – словно келья аскета. Все столь правильно и выхолощено, как если бы накануне здесь сотворили некий идеальный порядок.