Ослик Иисуса Христа

Материя? Ингрид не считала себя меркантильной. Более того, она вечно искала компромиссы между деньгами и духовностью. Вот и на этот раз – Ренар вряд ли удовлетворится лишь материальными соображениями.

III. Примитивный марксизм

Пока Ингрид Ренар определялась – лететь ей на Марс или нет, на другом конце времени Генри Ослик встречал Рождество. В 2018 году Ослик впервые после эмиграции в Великобританию встречал Рождество в Москве. Встречал, и рад был, приятно устроившись у камина в квартире под крышей с видом на заснеженную Солянку. Город замело. Снегопад не прекращался вторые сутки.

К вечеру Ослик закончил свой рассказ. Рассказ вышел так себе. И с чего он вдруг взялся за этот «Иллюзион»? Вероятно, всё дело в Додж. Они провели прекрасный день, но стало также и ясно, что кроме секса их мало что связывает. Секс и, похоже, отвращение к власти, приведшей население России к состоянию быдла. Послушный электорат – вот всё, о чём заботились президент и его парламент.

Убедившись, что между ним и Эльвирой нет глубоких чувств, Ослик приуныл, а будучи весьма ранимым и обладая богатым воображением, размечтался. Он и вправду представил себе московского дворника, продрогшего на холоде и вконец измотанного. Представил, но не Путина с метлой работы Церетели, а скульптуру существенно человечней, как к примеру ту, что установлена у акведука («Ростокинский дворник», авторы – Владимир Лепешов и Андрей Асерьянц, «Выполнено в стиле современного авангарда», 2006). Эту скульптуру реально было жаль. Позади неё на постаменте виднелись башни Кремля (довольно покосившиеся и в целом ничтожные), а впереди (если смотреть в сторону центра и чуть правее) нависали чудовищные «Рабочий и колхозница» (очередной восстановленный советский символ).

Отсюда и Олдос, метущий улицу, и его иллюзии насчёт будущего, навеянные туалетом кинотеатра «Иллюзион». Отражающие поверхности здесь (зеркала, писсуары, сушка для рук, потолок с хохломой) – не что иное, как аллюзия на давнишнюю Генрину идею о крокодиле. Помните? Крокодил – как не тупой убийца (псевдопатриот), а опытный и прекрасно соображающий боец. Крокодил, доведённый до отчаяния, набравшийся страху, а заодно и поумневший.

Зеркала Олдоса – что погибшие динозавры, представшие взору крокодила в период доисторической катастрофы. Кто хочет, может взглянуть. Взять хотя бы самолёт Леха Качиньского, разбившийся при посадке под Смоленском (сто пассажиров как не бывало). «Так будет с каждым, – не сомневался Ослик. – Не сомневайтесь и вы, кто не в меру увлечётся Западом. Кто слишком уверует не в Иисуса Христа, а в свободу (хотя бы в свою свободу, чёрт с ней, с демократией)».

Очевидно также и место Эльвиры Додж в этой «эволюции видов»: секс и равнодушие к деспотии (деспотии власти) не заменят любви и свободомыслия.

Ближе к полуночи Ослик выбрался в продуктовый у «Китай-города», купил крымской мадеры и вернулся назад. С минуту-другую он постоял под навесом аптеки (аптека № 35 «На Солянке») и вдруг припомнил «Снег идёт» Глюкозы. В 2009-м Генри заслушивался этим «Снегом», предчувствуя скорый разрыв с Эльвирой и ища спасения, как ему казалось, в чистой гармонии. Как выяснилось, он не обманулся: разрыв действительно произошёл (и был неизбежен, не сомневался теперь Ослик). Популярная музыка, таким образом, не дала спасения, а лишь усугубила боль.

В этом смысле привычные для Ослика панк и «альтернатива» влияли на него гораздо более позитивно. Взять хотя бы Anti-Flag, Billy Talent или Comeback Kid. Позднее появились Silverstein, The Menzingers, Tiny Moving Parts, Shai Hulud, Vinnie Caruana и ещё с сотню не менее талантливых исполнителей. Слушая их, Ослик по крайней мере отвлекался (и отвлекался на «дело»). Он хоть и «сопливился», но уже не так, да и мысли приходили куда более конструктивные. Их композиции, что интересно, почти не задевали его семантически, зато явно приободряли.

Поднявшись к себе под крышу, Генри нажарил картошки с луком, приготовил салат из тунца и поставил «Goodbye Sky Harbor» Jimmy Eat World («Прощай, Скай-Харбор». Вероятно, имеется в виду аэропорт Phoenix Sky Harbor International Airport в Аризоне). Довольно заумная вещь продолжительностью в 16 минут 14 секунд с многократно повторяющейся темой (о ничтожности человека, как он понял).

Ослик мог часами слушать этот «Харбор»: тут тебе и итерация, и рекурсивный анализ, не говоря уже об исторической ценности трагедии Пёрл-Харбора (связь возникала сама собой – довольно смутная связь, но Ослику и этого было достаточно). Дело в том, что несмотря на гавайский «облом» 26.11.1941, уже к 1944 году американцы безоговорочно доминировали в Тихом океане. Взять ту же битву за Марианские острова, увенчавшуюся полным разгромом японской армии. «Великая Марианская стрельба по индейкам» – вот финальное название сражения. Триумф страха над героизмом камикадзе. Было над чем подумать.

В час он позвонил Додж (та спала – «я сплю»), и Наташе Лобачёвой в Харьков. Лобачёва обрадовалась:

– С Рождеством, Генри, ты как?

Он и сам не знал.

– Не знаю, – ответил Ослик. – В Москве снег, «Россия, вперёд!», «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и так далее. Купил квартиру, тебе понравится, приезжай.

– Это вряд ли.

– Почему нет?

Лобачёва явно была не в духе. Накануне её пригласили в суд по делу одного из авторов.

– Он пишет о любви, а они нашли в нём экстремиста, – Наташа притихла.

Да и как не притихнуть? Ослик прекрасно понимал её. Он и сам писал о любви («Додж, королева Иудеи»), а попал в дурдом. К несчастью, ни Россия, ни Украина, ни один из русских анклавов и знать не ведали о любви. Здесь признавались лишь секс и футбол. «Сосать!» – вот любимый слоган футбольных болельщиков, что в точности соответствовало и политике властей. Власти с удовольствием нарушали правила, подкупали судей и устраивали «договорные матчи».

Тут даже фильмы заказывали исключительно для болельщиков «главной команды», не говоря уже о единых учебниках по истории, обществознанию и литературе. Взять хотя бы фильмы про Чапаева и Высоцкого. Может и «ничего» персонажи, но ведь ясно же – игра в одни ворота. Почему бы не заказать фильм об Андрее Сахарове, к примеру, или об Иосифе Бродском? Но, нет. Шли годы, и те команды, которые проигрывали раньше, проигрывали и теперь. Вместе со своими болельщиками эти команды «сосали». Образно выражаясь, страной управлял Футбольный союз, и будущее этой страны, по мнению Ослика, было совершенно предсказуемым: Лобачёва со своим автором будут посажены в тюрьму и дело с концом.

– Не пора ли бежать? – Ослик приглушил звук (Jimmy Eat World заметно поутихли) и полез за сигаретами.

– А ты что думаешь?

Что он думал? Он думал – рано или поздно чекисты возьмут её. Ни с этим автором, так с другим – Наташа не из тех, кто будет сотрудничать со следствием. К этому моменту «Goodbye Sky Harbor» продвинулась примерно на треть и будто зациклилась. «I am but one small instrument, – напевал Джим Эдкинс (вокалист JEW), – do you remember that?» («Я всего лишь маленький инструмент, вы помните об этом?»).

Как не помнить? Любой, кто попадает на допрос, рискует жизнью. Ни с этим автором, так с другим. Не сейчас, так позже.

В этой связи Ослик намеревался пригласить Лобачёву в Ширнесс. Хотя бы на время. Поживёт у него неделю-другую, а там сама решит, что делать. Захочет остаться – он поможет ей. Взять те же магазины Клода Вулдриджа. Клод непременно возьмёт Лобачёву к себе. Тем более что Лобачёва ещё и неплохо пишет. У неё прекрасный слог и голова на месте. Наконец, у Наташи нет семьи, что существенно облегчает дело.

– Думаю, тебе надо приехать в Ширнесс, – ответил Ослик. – Поживёшь у меня, познакомишься кое с кем и решишь сама.

– Спасибо, Генри, – Лобачёва приободрилась, но по-прежнему медлила. В голове у неё крутились приставы, понятые и судьи. Там же крутился автор, с которым она попалась, и Наташина переписка с ним (на жёстком диске). – А можно в новогодние каникулы? – наконец решилась она. – Боюсь, после праздников будет не до того.

Наташа имела в виду предстоящие визиты в прокуратуру, допросы, подписку о невыезде, а там и возможный арест. Затаскают, короче.