Основание Харькова

В ворота стучится.

Отварить ворот замок

Там монах боится.

Гром сильней меж тем гремит –

Не щадит ударом,

Яков все сильней стучит,

Все однако даром.

От него невдалеке

Дуб гнилой свалился.

Больно Якова руке –

Он стучал, крестился.

Бедный Горе-Богатырь,

Всюду неудача:

Не пускают в монастырь

И убита кляча.

Яков жалкий, во слезах,

Лошадь обнимает.

Слышит стук давно монах,

Да не отпирает.

Перестал сердиться гром,

Молнья не блистала,

Перестал дождь лить ведром,

И погода стала.

Лишь гнилого дуба нет,

Нет коня – убитый,

Да наш Яков не согрет

И на все сердитый.

Ворота монастыря

Наконец открыли,

Мокрого богатыря

В ворота впустили.

Обсушили там его,

Славно накормили

И за это ничего

С рыцаря не сбрили.

Есть обычай на Руси,

В хижине и в кельи:

Странник, что ни попроси –

Пить ли, есть, постели –

Всем хозяин рад служить –

То черта народа –

Вот чего искоренить

Не успела мода!

Яков у отцов гостил

День лишь с половиной,

Два молебна отслужил

В путь пошел с кручиной.

Уж шестой он день идет –

Крымец вдруг навстречу.

Едет гордо и ревет:

«Дай учинем сечу!»

– Ах ты, мерзкий басурман! –

Яков восклицает‚ –

Трогать смеешь христиан, –

В сердце продолжает:

«Нажился, знать, в жизни сей!

Вот тебе подарок,

Жен, проклятый, не имей

Двадцать пять татарок!»

Тотчас гордого пронзил

В самую печенку

И с поспешностью вскочил

На его кляченку.

Тут хотел бы покривить

Рыцарь наш душою,

Но татарин был о6рит,

А не с бородою.

Хоть не хочет, но вперед

Скачет поневоле.

Как назло, ему бород

Нету в чистом поле.

Скачет день и день еще,

Полон нетерпенья –

Ищет бороды вотще –

Видит лишь каменья.

Кончим здесь вторую часть,

Замолчим – ни слова…

Коль случится нам попасть

В сказочники снова,

Слово верное даем

Кончить бедных муки –

Непременно допоем

Якова все штуки.

ЧАСТЬ III.

– Годі, Гапонька, не плач,

Любая дівчина!

Яків вернеться, усач,

Гарний парубчина.

Батюшка, отець Ісак

Порука за мене:

Коли вернеться батрак

Батько вас ожене.

Годі-ж Гапка, не жалкуй,

Не плач як старухи,

С панотцем нас почастуй,

Звари варенухи!

Дочь Харько так утешал,

Да и сам кривился,

Поп Исак его прервал,

К Гапке обратился.

– Годі плакати тобі,

Хіба діла тільки?

Гарних галушок зроби

Та подай горілки!

Ось тобі моя рука,

Не гаразд брехати,

Швидко будеш козака

В вічі цілувати!

Гапка слезы отерла,

Мило улыбалась,

Вмиг горилки принесла,

Угощать старалась.

– Кушайте-бо, панотець, –

Гапка говорила, –

Ось вам борщ і холодець‚

Ось і мед з барила.

Пан Ісак, ось галушки,

Гарні варениці,

Ось тобі маковики

І сметана в мисці!

Ось тобі і гарбузків,

Орішків калених,

На здоров’я шуликів

І кислиць мочених.

Всем бы рада угостить

Добрая Гапуся,

Лишь бы только возвратить

Яшку – черноуса.

И Харько зевнул не раз –

Члены ослабели,

Щурил часто левый глаз

Думал о постели.

Через полчаса потом

С квартою простился –

И не думая о том

На постель свалился.

Хоть Харько и втрое пил,

Угощая гостя,

Но имел довольно сил

Лечь там на помосте.

В прежни годы этот пан,

Пивши дни и ночи,

Не бывал отроду пьян –

Нет теперь той мочи.

Как десятков стукнет пять,

Хоть не рад, слабеешь,

Где тогда уж куликать* –

От одной пьянеешь!

Что же Гапка? Все грустит,

Все о милом тужит.

«Ах, когда-то, – говорит, –

Милый мой отслужит!»

С этой мыслию идет

К вековому древу,

Где, бывало, к сердцу жмет

Яков милу деву.

«Ах, прошли счастливы дни,

Скоро пробежали‚

Как, бывало, мы одни

Здесь с тобой певали!

Не забыть минуты злой,

Как под этим дубом

Батюшка любезный мой

Подстерег нас с другом.

С той минуты счастья нет,

Нет душе покою,

И не мил мне Божий свет,

Я с лихой тоскою».

Ночь не сплю, таскаюсь день,

Упованье ложно –

Нет, опять попасть под сень

Счастья невозможно!

Кто счастлив был с юных лет,