Основатели

— Так ты еще не унимаешься, нечистое отродье?! — орала она, гоняя бедного Гринготта по всей хижине. Реувен и остальные пытались ее остановить, но Хельга, по-своему истолковав их волнение, успокоила гостей: — Не бойтесь, странники, эта тварь у меня сейчас живо отправится обратно в свое поганое логово! Видите, как тяжко нам приходится в здешних краях. Проклятые нелюди, совсем совесть потеряли! Уже и в дом лезут, и святой крест на дверях им нипочем! Каждый день им угощение ставлю — мало вам, что ли?! Вот я тебя проучу, обжора окаянный! — и она размахнулась, чтобы пристукнуть гоблина уже наверняка.

— Хватит, хватит! — взмолился Морхозий, беспомощно закрываясь здоровой левой рукой и прижав к груди скрюченную правую. — Умоляю, пощадите!..

Хельга выронила лопату.

— Господи! Да эта тварь по-нашему лопочет! — ахнула она.

— Разумеется, — сказал Элазар, недовольный, что колдунья не избавила его от представителя семьи Гринготт. — Это наш… скажем так, знакомый, Морхозий Гринготт. Похоже, мастер гоблин впервые в жизни выбрал для своего возвращения неподходящий момент, — Элазар издал ехидный смешок.

— О мой Бог, — стонал Морхозий, держась за свой злосчастный нос. — Что с этой женщиной?! Что женщина имеет против гоблинов, чтобы вот так, ни с того ни с сего, разбивать им носы?..

Хельга между тем закрыла дверь и заложила ее поленом. Всё еще сомневаясь, не следовало ли ей добить мерзкого гоблина, она подошла к своим горшочкам, сунула нос в один, откупорила второй, взболтала третий и, наконец, вытащив из четвертого кусочек чего-то липкого, холодного и невообразимо смердящего, шлепнула его Морхозию на разбитый нос.

— На, уродец, приложи, — сказала она нехотя. — Кровь уймется и болеть перестанет. Ты уж зла на меня не держи — откуда мне было знать, что в ваших краях с гоблинами дружбу водят? Наши-то всё по лесам сидят, по ночам выходят, скотину воруют — а случается, и ребятишек утаскивают, коли матери зазеваются; по-нашему они не говорят, да и с виду еще страхолюдней, чем ты — я теперь примечаю: ты и порослее них будешь, и зубы у тебя помельче, и одежу носишь людскую. Расскажешь кому — не поверят!

Морхозий всё еще обижался.

— То дикие гоблины, — буркнул он (гоблинов вроде Гринготтов весьма задевало, когда их подозревали в каком-либо сходстве с их нецивилизованными сородичами). — А я — лондонский гоблин из почтенного семейства Гринготт, и подобные подозрения — в том, что мы воруем овец или, упаси Боже, едим младенцев, — меня оскорбляют!

— Лондонский! — всплеснула руками Хельга. — Вы что же, странники, аж из самого Лондона в наши края заявились?!

— Именно так, — подтвердил Элазар. — Многие из нас пришли сюда из Лондона. Только куда «сюда», хотелось бы мне знать? Мы направляемся в Аргайл, но, сдается мне, сбились с пути.

Его слова отчего-то рассмешили Хельгу.

— Да ты, видать, шутник! — захохотала она, игриво пихнув Элазара в плечо. — Поглядела бы я, каково это — сбиться в пути, когда ты уже пришел!

— Уже… пришел?.. — повторила Реувен, затаив дыхание — больше всего на свете она страшилась сейчас разувериться в только-только забрезжившей надежде. — Не имеете ли вы в виду, что мы… уже… в Аргайле?!.. — спросила она еле слышно.

Нойзи подала хозяйке глиняный кувшин. Та вытащила комок тряпицы, затыкавший небольшое отверстие в стене — и из отверстия в кувшин полилось молоко.

— Точно, в Аргайле, — ответила Хельга — и, наполнив кувшин доверху, протянула его Реувен. — Где ж вам еще быть? Известное дело: шли в Аргайл — и пришли в Аргайл. А что, в ваших краях иной обычай? Пошел в церковь — а попал в хлев, так, что ли? — и она опять расхохоталась.

Реувен и ее спутники, не слушая прибауток Хельги, ошеломленно смотрели друг на друга. Они в Аргайле! Это зловонное болото, едва их не сгубившее, каменная хижина под тростниковой крышей и растрепанная рыжая колдунья, добывающая молоко прямо из стены, — и есть Аргайл! Добрались, слава Всевышнему!

Это не укладывалось у них в головах. С тех пор, как они покинули Лондон, казалось, прошла целая жизнь. Всё, что наполняло их теперешнее существование — бесконечная дорога: удачи и неудачи, шумные харчевни и грязные постоялые дворы, леса, полные разбойников, бескрайние поля и луга, неприветливые пустоши, редкие города и бесчисленные деревеньки; маги и магглы — бесконечная череда лиц, добрых и недобрых; вечные заботы о пропитании, ночлеге и плате за них, неотступные тревоги и предчувствие опасности, идущей по пятам… И вдруг, в одночасье, всё это исчезло: конец пути. Их дорога была долгой, но она, наконец, завершилась. В единый миг на путников навалилась страшная усталость, которой прежде они не позволяли овладеть ими; а Реувен и Элазар ощутили необъяснимое чувство горечи, какое бывает, когда понимаешь: ты приложил слишком много стараний, добиваясь чего-то, и уже не в силах радоваться плодам своих трудов.

========== Глава 15. Хогвартс ==========

Наутро Хельга повела гостей посмотреть на Хогвартс. Она разбудила их на рассвете: путь предстоял неблизкий, а Хельга отчего-то настаивала на том, чтобы они успели добраться до Хогвартса и покинуть его задолго до наступления темноты. С нею отправились лишь Элазар, Реувен и Годрик, которым не терпелось взглянуть на свое новое обиталище; прочие же предпочли остаться в хижине колдуньи и как следует выспаться, вместо того, чтобы бродить спозаранку по холмам да по горным кручам.

Подобрав юбку, Хельга деловито шагала впереди, да так быстро, что Элазар, Реувен и Годрик едва за нею поспевали. По подсчетам Реувен, они шли почти полдня, а вокруг по-прежнему не было ничего, кроме изумрудных холмов, сплошь покрытых пастбищами, да низкого серого неба, нависающего над ними. Солнце пряталось за облаками. Царил тот удивительный приглушенный свет, какой бывает после дождя — и в этом свете зелень, окружавшая Реувен и ее спутников, становилась еще ярче. Судя по их ощущениям, петляя меж холмов, они поднимались всё выше и выше; и вскоре, как-то незаметно для себя, Реувен обнаружила, что они взбираются по извилистой горной тропе. Теперь им больше не встречались ни пастухи, пасущие отары овец, ни земледельцы, возделывающие крохотные поля на склонах холмов; похоже, в прекрасном и диком этом краю не было ни одной живой души.

Стало холоднее. Реувен плотнее закуталась в свой плащ и опустила ниже край покрывала, но и тогда ветер дул ей в лицо. Под ногами хрустели и осыпались камешки. Откуда-то несся непрекращающийся шум воды — то грохотали вдалеке водопады. Реувен не знала, что это, и незнакомый звук ее настораживал. В ней опять пробудилась тревога — сейчас, когда их цель была так близка, Реувен вновь забеспокоилась. Они были одни на чужой земле, вдали от дома и всего, что им знакомо, — и сердце Реувен пронзила необъяснимая тоска. Ей вдруг подумалось: Хогвартс был мечтой ее отца и Элазара, это ради них Реувен бросила всё и отправилась в далекий и опасный путь; а она, чего хотела она сама на самом деле? Сможет ли она разделить радость Элазара, когда они впервые увидят свой Хогвартс — не зыбкий образ, который Реувен рисовала себе в фантазиях, а настоящие, осязаемые стены, башни, ворота? Сможет ли остаться здесь, жить среди этих зеленых холмов под низким небом, совсем одна в краю чужаков, где даже речь настолько отличается от ее речи, что Реувен едва ее понимает? Прежде, пока они шли и цель их путешествия была еще так далеко, Реувен мечтала только о том, как они прибудут, наконец, в Аргайл, и не задумывалась, что будет после — и теперь, вопреки рассудку, ее охватило смятение.