Основная операция

Он набрал номер дежурной части Службы внутреннего контроля.

— Дежурный по одиннадцатому отделу слушает, — по старой привычке отозвался майор Рыбаков.

— Тебя, Сергеич, перемены не касаются, — потеплевшим голосом сказал Верлинов. — Где Васильев?

— Виноват, товарищ генерал, — без особой виноватости оправдался Рыбаков. — Пятнадцать лет дежурю, привык… А товарищ майор только вернулся, прошел к себе.

— Соедини меня с ним. И поднимай по тревоге первое отделение.

Васильев тяжело развалился в неудобном кресле. Свинцовая усталость пропитала каждую клеточку тела, и даже сильный горячий душ не смог смыть тяжелый запах подземелья. Его люди почти круглые сутки отрабатывали спецтуннели, сам он руководил одной из групп.

Коротко вякнул селектор.

— Хорошо, что ты на месте, майор, — услышал он голос генерала. К новому званию Васильев еще не привык, и относящееся к нему слово «майор» приятно щекотало тщеславие. — Возглавишь дежурную смену. Камуфляж, автоматы, один «РПК», один «РПГ-7», противогазы, по две эргэдэшки. И срочно к Кремлевской больнице, на охрану периметра, в распоряжение Коржова. Пропускать внутрь только по его команде. Задача понятна?

— Не совсем, — ошарашенно отозвался Васильев. — С кем биться гранатами и пулеметом? И на кой нам противогазы?

— Будем надеяться, биться не придется. Надо попугать кой-кого. Предположительно, людей Степашкина. Теперь ясно?

— Попугать? — мрачно спросил Васильев. — А коли не испугаются?

Майор был прав. В спецназ ФСБ подбираются не пугливые мужики. Если им дадут команду… Единственное утешение в том, что командиры пошли сейчас больно трусливые. Хотя, когда речь идет о собственных шкурных интересах, смелости прибавляется. Так что полностью исключить возможность кровавой мясорубки нельзя.

— Быть готовым к боеконтакту! — отрезал генерал.

Некоторое время Верлинов сидел молча, уставившись невидящим взглядом на телефонный аппарат. Долги надо отдавать. Коржов и Президент спасли ему жизнь и вытащили из дерьма, порядочный человек такого не забывает. Но когда отдаешь свой личный долг, неприлично рисковать чужими жизнями. Подобная мысль не пришла бы в голову девяносто девяти руководителям из ста, давным-давно привыкшим, если есть такая возможность, распоряжаться всем чужим как своим собственным. Но Верлинов как раз и был сотым.

Он вновь вызвал дежурного.

— Дежурная смена выехала, товарищ генерал, — четко доложил Рыбаков.

— Пришлите мою машину, — распорядился Верлинов. Потом переоделся в форму, которую надевал крайне редко, на брючный ремень под китель прицепил «ПМ» в открытой оперативной кобуре и стал ждать.

В клинике томился ожиданием Коржов. Больше ничего не оставалось — он сделал все, что от него зависело, дальнейшее развитие событий определялось предначертаниями судьбы. Впрочем, он не был фаталистом и считал, что будущее зависит не от мистического расположения звезд, а от умения предугадывать ходы противника, навыков выстраивать встречные комбинации и способности добиваться перевеса в силах и превосходства в средствах.

Несколько раз он заходил в палату. По словам врачей, Президент спал. На экране электрокардиографа изгибалась зеленая линия ритма сердечной деятельности. Даже неспециалисту бросалась в глаза судорожная нервозность зигзагов. Но на крахмальных простынях, под новейшей аппаратурой, в окружении врачей Хозяин выглядел гораздо лучше, чем на полу микроавтобуса. Обстановка внушала уверенность в том, что все будет хорошо. По крайней мере в медицинском смысле…

Специальное лечебное отделение занимало отдельный этаж. Сейчас здесь находился единственный пациент. В ярко освещенном пустынном коридоре лишь иногда бесшумно пробегала фигура в белом халате. Возле двери, прислонившись к стене, застыл старший смены личных телохранителей. Он не задавал вопросов, но каждый раз, когда Коржов выглядывал в коридор, поворачивался к нему, чего-то ожидая. Смены и подкрепления не было, парень понимал, что все идет не так, как должно, и на лице застыло напряженное ожидание неприятностей.

Коржов расположился в просторном и комфортабельном кабинете, примыкающем к приемной перед президентской палатой. Дверь он держал приоткрытой и мог видеть каждого входящего. Деятельная натура требовала активных действий, несколько раз он порывался проверить посты, но не мог даже на миг оставить овеществленный символ высшей власти — черный, самого обычного вида «дипломат». Вопреки распространенному заблуждению, в нем не было большой красной кнопки — только телефонная трубка, миниатюрный пульт связи и микромагнитофон, фиксирующий переговоры, которые Верховный главнокомандующий должен был напрямую вести с министром обороны или командующим ракетными войсками стратегического назначения. Конечно, тема этих переговоров могла быть только одна…

Время от времени Коржов связывался с некоторыми из своих многочисленных осведомителей, занимающих ответственные должности в силовых и других властных структурах. Делал он это с осторожностью, ибо любой контакт носит двусторонний характер, и, получая информацию, он, в свою очередь, невольно информирует собеседника. Характер и направленность задаваемых вопросов, тембр голоса и общая тональность разговора, настроение…

«А чего это Коржов так задергался — звонит третий раз за вечер, выспрашивает, сколько человек направляют в больницу, да из какого ведомства… Видно, дела у него плохи, а значит, откровенничать особо не след…» Появится такая мыслишка у одного, другого — и пойдет сплетня, что главный охранник силу потерял… Сразу все информационные каналы закроются, и что еще хуже — переключатся на противника: выходит, он сильнее…

Все это он учитывал и повода для подобных подозрений не давал. Говорил, как всегда, уверенно, напористо, пошучивал с простонародным грубоватым юморком. Его подозрения оправдались: в ночной Москве шла возня, смысла которой многие не понимали. Столичное Управление ФСБ без видимого повода переходило на усиленный вариант несения службы, отменена завтрашняя поездка премьера на Дальний Восток, несмотря на запланированный выходной, в десять утра собирается Государственная Дума… Поднята по тревоге спецгруппа Федеральной службы безопасности «Леопард», причем тревога объявлена учебной, а патроны выданы боевые… Уехавший было домой Богомазов внезапно вернулся на работу и уже два часа совещается с ближайшими помощниками, министр обороны Гонтарь так же неожиданно отправился на охоту…

Обстановка накалялась, разрядка должна была наступить в течение ближайших часов. Нервы не выдерживали, и Коржову захотелось, чтобы все произошло как можно быстрее. Подойдя к окну, он остудил лоб холодным стеклом и замер, вглядываясь в просвечивающие сквозь голые деревья фонари у ворот КПП.

Дежурная смена первого отделения приближалась к Кремлевской больнице. Двенадцать человек в полной боевой экипировке хранили напряженное молчание. Они не знали, что призваны просто продемонстрировать силу, а харак — тер полученного вооружения наводил на мысли о том, что задача будет поставлена очень серьезная. Как во время экспедиции в Каракумы, которая привела к гибели восьми сотрудников. Васильев сидел впереди, рядом с водителем, и тоже молчал, прикидывая, что потребует от него служба на этот раз.

У въезда уже стояли две милицейские машины, молодой лейтенант расставлял посты вдоль решетчатой ограды. Зайдя в КПП, Васильев по внутреннему телефону соединился с Коржовым и доложил, что прибыл в его распоряжение. Заметно оживившись, тот приказал взять под контроль главные ворота, а милицейские наряды передвинуть на тыльную сторону.

Дюжина здоровенных, обвешанных оружием мужиков сноровисто развернулась в цепь, пересекая очищенную от наледи асфальтовую ленту, и залегла, изготовившись к бою. Пулеметчик занял позицию под раскидистым голым кустом, гранатометчик присел на колено за одной из колонн. Милиционеры изумленно наблюдали, как хищные стволы нацелились на дорогу.