Основы человечности для чайников
Шрифт:
– Перебьешься.
И как с ним разговаривать, спрашивается?
Да ни один нормальный человек, если у него есть хоть капелька самоуважения, не станет помогать этому придурку даже за очень большие деньги. Как минимум потому, что в существование этих денег сначала поверить надо, а Людвиг делает все для того, чтобы верить ему не хотелось. Ни в финансовом вопросе, ни в любом другом.
Ну что ему стоило с самого начала побыть вежливым и галантным? Познакомиться по-человечески, а не подкрадываться со спины? Пообщаться на тихой лавочке, а не в желудке неведомой нечисти, питающейся страхами? Разыграть
В общем, Людвигу стоило бы как-то постараться не быть таким же недотепой, как сама Ксюха.
– Объясняй, что надо делать, – буркнула она, не давая себе шанса передумать.
А что еще оставалось?
Глава 3. Пойди туда, не знаю куда
В Доме связь не ловила, но стоило вернуться в привычную реальность, телефон завалило уведомлениями: пропущенные вызовы, несколько эсэмэсок и ворох сообщений во всех мессенджерах, до которых бабушка успела дотянуться. То есть почти во всех существующих мессенджерах, кроме разве что лички тик-тока и твиттера.
По содержанию все сообщения были примерно одинаковыми: требовали немедленно явиться домой, иначе небо упадет на землю, океаны выйдут из берегов, кровавый дождь прольется над калмыцкими степями, а одна дурная девчонка останется без ужина.
В реальность угрозы Ксюха не поверила, потому что утром в холодильнике стояла целая кастрюля макарон и полная сковорода котлет, нажаренных про запас. Собственно, Ксюхой и нажаренных. И вся эта куча еды чисто физически не могла никуда деться, если только бабушка в порыве чувств не выкинула. А она бы не выкинула. На котлеты у нее рука не поднялась бы.
На внучку поднялась бы, а на котлеты – нет.
И съесть она все не успела бы.
Так что отсутствие ужина никому не грозило. А вот полчаса скандала – вполне. Скандалить бабушка любила и подходила к делу вдохновенно, с полной самоотдачей, особенно если на работе день не сложился.
Да, она работала. Причем начальницей отдела, так что дни у нее не задавались частенько.
Почему-то, когда Ксюха говорила, что живет с бабушкой, все сразу представляли сморщенную старушку в платочке и с палочкой, которая еле сводит концы с концами и не может справиться с непутевой внучкой.
Иногда Ксюха думала, что лучше бы эти фантазии оказались правдой. Пусть бы они действительно экономили каждый рубль и перебивались с картошки на макароны, пусть бы никуда не ездили в отпуск и все лето торчали в городе или горбатились на даче, пусть бы вместо смартфона был старенький кнопочный мобильник… В общем, пусть бы жили как придется, только чтобы дом был действительно домом, а бабушка – действительно бабушкой. В смысле, нормальной бабушкой.
Стереотипной, а не такой, как на самом деле.
Телефон пискнул, высветив на экране новое уведомление: бабушка добралась до твиттера и выкатила в личку ворох злобных смайликов и лаконичное «Немедленно домой». Видимо, вдохновение на новые угрозы закончилось, а повторяться не хотелось.
Ксюха вздохнула и обреченно ответила: «Уже иду». Хотела еще добавить: «Я все
объясню», но не стала.Толку-то? Все равно никто ее оправдания слушать не будет, это она знала совершенно точно.
И не ошиблась.
В этот раз бабушка решила высказаться, как только внучка переступила порог:
– Ноутбук больше не увидишь.
– Он мне для учебы нужен.
Ксюха хотела по привычке зашвырнуть кеды в угол, но решила не нагнетать и без того напряженную обстановку и аккуратно поставила их в шкаф.
– Для учебы можешь пользоваться моим компьютером.
– Там пароль.
– При мне. И так, чтобы я видела монитор.
– Да ты иногда целыми днями дома не появляешься! А если мне доклад какой-нибудь срочный зададут?
– В библиотеку сходишь, не развалишься. Или поищешь все, что нужно, с телефона и перепишешь от руки. Может, хоть почерк получше станет.
Ксюха открыла рот, чтобы возразить, что некоторые учителя ругаются на рукописные рефераты, – и закрыла.
Это был тот случай, когда лучше промолчать. Не говорить о школьных требованиях, любовно настроенных под себя программах, сохраненных статьях, скачанных киношках, играх и картинках. Оплакать их можно потом, а сейчас лучше запихать обиду поглубже и стерпеть – и есть небольшой шанс, что тогда экзекуция закончится побыстрее.
Пока что бабушка даже не орала. Просто стояла посреди коридора, мешая пройти дальше. Значит, разговор еще не окончен, претензии не высказаны и Ксюха еще не прощена.
Впрочем, прощение ей, кажется, вообще никогда не светит. Она виновата по умолчанию. Просто по факту рождения. Практически первородный грех.
– Что молчишь? Язык проглотила? – прикрикнула бабушка. – И смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.
Ксюха посмотрела.
Смотреть на бабушку ей, в общем-то, нравилось. В нормальной ситуации. Вне скандалов.
Она была совсем еще не старая. И красивая: высокая, худая, с элегантной прической, с маникюром, в строгом брючном костюме (даже не переоделась, когда пришла). По сравнению с Ксюхой она выглядела как сказочный единорог на фоне коротконогой деревенской лошадки. Прекрасный лебедь и гадкий утенок. Снежная королева и…
– Ксения!
– Ладно, – буркнула Ксюха. Кажется, молчать все же было не лучшей идеей.
– Что «ладно»?
– Ладно, я поняла. Ты куда-то запрятала мой ноут и больше мне его не отдашь.
– Ничего ты не поняла! Ты хоть представляешь, что натворила? И что мне сегодня наговорили?
– Ругались.
– Ругались? Это не просто «ругались», это… Ты представляешь, каково это все выслушивать? Да мне так стыдно перед людьми не было с того момента, как мать твоя… начудила!
«Начудила». Теперь это так называется.
Бабушка очень не любила называть некоторые вещи своими именами и подбирала такие странные эвфемизмы, что Ксюха не всегда могла догадаться об истинном значении фразы. Вот «начудила» – это что? Сбежала из дома? Накрасила губы слишком яркой помадой? Пробила в ухе третью дырку? Родила ребенка? Что-то еще?
Столько вариантов – и все правильные.
– Счастье, что никто не вызвал милицию! – с надрывом продолжила бабушка.
– Полицию, – машинально поправила Ксюха.
– И врачам сказали, что он сам споткнулся.