Особенности национального пиара. PRавдивая история Руси от Рюрика до Петра
Шрифт:
Вот царство русское... и не прейдет вовек,
Как то провидел Дух и Даниил предрек.
Тютчев, отметим, не мелочился [98] .
Во-первых, он имел в виду библейское пророчество о царстве, которое «вовеки не разрушится». А во-вторых, град Петров у него — ОТНЮДЬ не Петербург, как можно подумать, а Рим! Город апостола Петра.
Слова средневекового псковского монаха оказались остро актуальны, когда в 1878 году генерал Скобелев стоял у стен Царьграда — Константинополя — Стамбула. К тому времени послания Филофея были опубликованы, а его формула стала расхожей в политической риторике. Освобождение православного Востока от турецкого ига, решение проблемы черноморских проливов, возвращение Константинополя — все внешнеполитические
98
98 Тютчев был не только поэтом и мыслителем, но и прозорливым дипломатом. Окончив Московский университет, он был зачислен на службу в Коллегию иностранных дел. Состоял при русских дипломатических миссиях в Мюнхене (1822-1837) и Турине (1837-1839). С 1848 года занимал должность старшего цензора Министерства иностранных дел, а с 1858 года и до конца жизни возглавлял Комитет цензуры иностранной, контролировавший ввоз зарубежных изданий в Россию. В МИДе он работал в одно время с возглавлявшим его с 1856 года князем Андреем Горчаковым — «железным канцлером», одним из наиболее видных руководителей российской внешней политики.
Ах, как же Скобелеву хотелось взять Константинополь!
— Я прямо предложил Великому князю: самовольно со своим отрядом занять Константинополь, а на другой день пусть меня предадут суду и расстреляют, лишь бы не отдавали его... Вы знаете, если мы теперь отступимся, если постыдно сыграем роль вассала перед Европой, то эта победоносная в сущности война гораздо более сильный удар нанесет нам, чем Севастополь... Севастополь разбудил нас... 1878 год заставит заснуть... А раз заснув, когда мы проснемся, знает один аллах, да и тот никому не скажет... [99]
99
Воспоминания В. И. Немировича-Данченко — брата великого режиссера.
Но закончилось все заключением бесцветного мирного договора в Сан-Стефано, а потом позорным Берлинским конгрессом, где Европа надавила на Россию — и результаты русско-турецкой войны были пересмотрены. Отсутствие политической воли в эти критические моменты дорого обошлось империи. Рискну утверждать, что именно тогда начался неудержимый процесс, который привел к гибели Российской Империи. 1878 год — несбывшееся взятие Константинополя, отказ от вершения судеб Мира, действительно заставил ее заснуть. Философ-публицист Николай Бердяев уже в советские времена пытался, сидя в эмиграции, оживить захиревший концепт: «Третий Рим представлялся как проявление царского могущества, мощи государства, сложился как Московское царство, потом как империя, потом как Третий Интернационал». Но это были только слова и игра с цифрами.
А в 1951 году, за два года до смерти Сталина, тоже живший в эмиграции русский философ-патриот Иван Ильин [100] повернул идею об особой роли России в мировой истории совсем по-другому. «Ныне Россия в беспримерном историческом положении: она ничего и ни у кого не может и не должна заимствовать, — писал Ильин, словно обращаясь к нам с вами. — Она должна сама создать и выковать свое общественное и государственное обличие, такое, которое ей в этот момент исторически будет необходимо, которое будет подходить только для нее и будет спасительно именно для нее. И она должна сделать это, не спрашивая разрешения ни у каких нянек и ни у каких соблазнителей или покупателей».
100
Возвращение праха философа на Родину несколько лет назад было срежиссировано Кремлем как мощная PR-кампания. «Вдруг» стало известно пожелание, чтобы останки Ильина и генерала Деникина были перевезены и захоронены в родной земле. Останки Деникина покоились в окрестностях Нью-Йорка, а Ильин был погребен в Швейцарии.
В 2005 году, когда стало известно о последней воле покойных, в соответствии с решением президента России была образована межведомственная комиссия по подготовке перезахоронения. Сначала служили панихиды в соборах русской церкви за рубежом — в Нью-Йорке, Цюрихе, Женеве, Париже. Авиарейсом из Парижа прах двух русских эмигрантов доставили в Москву. На церемонии перезахоронения патриарх Алексий II говорил: «Сегодняшнее событие свидетельствует о завершающемся восстановлении единства нашего народа, разделенного трагической историей прошлого века». Делегация, состоявшая из политических и общественных деятелей, проследовала в Большой собор Донского монастыря, где прошла панихида по Деникину
и Ильину, после чего они были с почестями погребены на кладбище Донской обители. В общем, с уважением отметим: организаторы перезахоронения в пиаре оказались доками.А вот — о том же самом, но уже в наши дни и в прикладном, прагматическом духе.
«Конечно, политическое творчество далеко не всех наций увенчивается обретением реального суверенитета. Многие страны и не ставят перед собой такую задачу, традиционно существуя под покровительством иных народов и периодически меняя покровителей... Что касается России, прочное иновластие здесь немыслимо... Встречается мнение, будто десуверенизация нашего государства никому не интересна (или нереальна). Но повсеместная и повседневная нужда в сырье и безопасности столь огромна, а здешние запасы ядерного оружия, нефти, газа, леса, воды так обильны, что излишнее благодушие едва ли уместно. Центр прибыли от международных проектов использования российских ресурсов должен закрепиться в России. Так же, как и центр власти над ее настоящим и будущим».
Ну что, коллеги пиарщики, журналисты и историки, чьи это слова? Неужели не узнали?
В России всегда, а в переломные времена тем более, находились вдохновенные «имперские пиарщики», идеологи «системы», эффективные мифотворцы и мыслители-глобалисты. И если у Василия III и Ивана IV был Филофей, у Александра Первого — Карамзин, а у Второго и Третьего — Уваров, Тютчев и Победоносцев, то, думаете, их нет у Путина и Медведева?
Ну что ж, дорогие читатели, если вы еще не угадали, я вам сам подскажу, чьи это слова.
Только в следующей главе.
А пока давайте все-таки закончим с Иваном III — Великим и Грозным. Сделаем хоть что-то для возвращения справедливости.
Парадокс исторической памяти
Созданное Иваном III Грозным оказалось надежным, значимым, добротным и пережило века. Только вот имидж самого царя и великого князя до сих пор не соответствует масштабу созданного. И тоже потому, что «черный» пиар для Ивана III оказался опаснее стрел татарского хана и ядер из пушек литовцев.
Даже признавая наследие Ивана, его достижения потомки приписали Ивану-внуку. Как раньше в народном сознании «слепились» два Владимира: Владимир Святой и Владимир Мономах, так теперь «слепились» два Ивана Грозных. Почитая как своего предшественника Ивана IV, Сталин, наверное, искренне считал, что важные для государства нововведения создавал именно Иван IV Грозный.
Судя по всему, Иосиф Виссарионович и самого себя считал кем-то похожим на этого Ивана: несчастное детство, смерть любимой женщины, титанический труд, вечные измены и «неправды» окружения...
Парадокс, но Сталин психологически больше походил не на Ивана IV Внука, а именно на Ивана III Деда! Если говорить о коварстве и жестокости — то его всем этим трем правителям не занимать друг у друга. Но Иван IV к тому же был трусоват, истеричен, частенько поддавался минутным эмоциям и бурно проявлял их. Все знали, «благостен» сегодня царь или «гневен». Часто он просто не дослушивал собеседника, особенно если он говорил что-то «неугодное».
Иван III проявлял совершенно иные душевные и умственные качества. И так же как Иван III, Сталин предпочитал не говорить, а слушать, и принимать решения в тишине, хорошо продумав все, что он знает о деле. Точно так же он редко поддавался эмоциям и мало их показывал окружающим, так же был недоверчив, жесток в принятии решений.
И так же щедр к тем, кто, как ему казалось, сумел оказать услугу стране, партии или ему лично.
Да! Еще глаза... Особый магнетизм сталинского взгляда отмечали многие. Хотя бы тот случай в Тегеране, когда Черчилль и хотел бы остаться сидеть, но поймав взгляд Сталина, не выдержал и встал.
А ведь Черчилль — не боярышня XV века, и взгляд у него самого тяжелый. Вот у Ивана IV такого взгляда не было.
Уверен — будь Сталину больше известно про Ивана III, именно его считал бы он своим духовным предтечей. И Сергей Эйзенштейн снимал бы фильм «Иван Грозный» именно про Ивана III. Возможно, фильм имел бы тогда более счастливую судьбу: не было бы сцен массовых казней, которые настроили Сталина против кинокартины, показались ему (может, и справедливо) политическим намеком.
Мораль? Для политических деятелей: не пренебрегать пиаром, а не то могут забыться и быть приписаны другим даже такие грандиозные свершения, как у Ивана III.
Для нас всех... Мораль в том, что пора восстановить справедливость.
Великих людей надо помнить!
В Москве нет памятника Ивану III. Нет его нигде в России, если не считать скульптуры царя в многофигурном памятнике «Тысячелетие России» в Новгороде Великом. Том самом городе, по которому Иван неплохо, скажем так, прошелся.