Особо опасная статья

– Три раза у Литературного музея на Каретном… – У разодранного собакой налетчика силы тоже были на исходе. – Он сам место назначал…

Напрягаясь, Кряжин вытащил допрашиваемого за ноги через перила лоджии на седьмом этаже. Дмитрич, шокированный увиденным, облегченно вздохнул и направился к «Волге». От того места, куда вниз головой должен был упасть кричащий, стала расходиться скудная горстка любопытных. Допрос был закончен.

Потрясенный задержанный, стукнув твердыми частями тела о пол, тут же подскочил и уполз за кресло. Слушая разговор своего мучителя по телефону, он приходил во все большее удивление. Тот звонил ментам и просил вызвать дежурную оперативную группу районного отдела.

– Я не понял! – взвизгнул бандит, прозрев. – Я не понял!.. Ты мент, что ли?!

Не отвечая, Кряжин прошел на кухню. Там, уже наполовину убавив жидкости из недавно открытой бутылки водки, сидел Арманов.

– У меня такое впечатление, Арманов, – едко начал Кряжин, – что вы рассказали мне не все. Хотите повторения концерта? Теперь «бакланов» с улицы они приглашать для исполнения не станут. В эту квартиру придет профессионал и уберет вас через дверной глазок. – И, с сарказмом, добавил: – Вы же любите спрашивать через дверь и, узнавая своих, впускать.

– Ты мент, что ли, – звучало из комнаты, как у испорченного винилового диска, – я не понял?

Директор устало растер лицо, размазывая уже подгустевшую кровь, и затряс головой. Но следователь молчал, и это означало, что он ждет более четкого ответа.

– Это Феликс, – пробормотал Арманов. – Крыша моя. Вы разве не знаете, что охранные предприятия «крышуют» менты? Чтобы не было проблем с властями. И бандиты. Чтобы не пропадало имущество с охраняемых объектов… Он месяц назад подвизался, заставил выплатить «отступные» бывшей «крыше» и сесть под него.

– А какие у него особые отношения с Ремизовым были?

– Вот об этом я понятия не имею! – Из его мутных глаз струилась такая откровенная правда, что не поверить ему было невозможно.

– Вам не зря набили рожу, Арманов, – согласился с событиями Кряжин. – Художник, говоришь?

Директор совсем расстроился. Спиртное взяло его сразу, но облегчения не принесло. Скорее, только усугубило напряжение. Пока не приехала «Газель» дежурной службы, он сидел, тяжело дышал, даже не думая стирать с лица льющийся рекой пот, и эти розовые струи растекались по всему его телу. Феликс дважды приглашал его к Литературному музею, рассказывал директор. Это не в счет тех встреч, которые случались в офисе Арманова. А так – непременно у Литературного музея.

– Контора у него там, что ли? – неизвестно кого спрашивал Арманов, глядя на дно пустой бутылки.

Из людей Феликса он видел лишь двоих. Позавчера днем. Одного в совершенно идиотской рубашке с пальмами (цвета зарева над Манежем) и второго, чуть покрупнее, в спортивном костюме, с челкой типа «полубокс».

«Оба на том свете», – с горечью подумал Кряжин. И тут же подумалось – а не специально ли Арманова такие воспоминания посещают? Мол, рассказал все, что мог. Честно, с надеждой, так сказать, на взаимопонимание. А про то, что те двое уже давно преставились, – «извините, не в курсе».

Группа увезла Арманова и покусанного хулигана в отдел, а Кряжин спустился к «Волге».

– Нельзя так с директорами охранных предприятий, Иван Дмитриевич, – с укоризной заметил Дмитрич, еще ни разу не присутствовавший на допросах с участием Кряжина.

– Это его клиент, – пояснил следователь, усаживаясь на сиденье. – Платить не хотел.

Коля Кайнаков находился в руках неизвестных уже пятнадцать часов.

Глава седьмая

Кайнакова от дела Кряжин «устранил» сознательно. Неуравновешенный человек, склонный пить тогда, когда нужно думать, уже давно привыкший, что за него занимаются конкретным делом другие. Следующей по его плану должна была оказаться Ангелина Викторовна. Ее должна была «сбить» машина, или Кайнакова решила бы «покончить с собой». Неплохая получалась картинка для похитителей: отец похищенного ребенка в реанимации, а мать выносят ногами вперед в черном полиэтиленовом мешке коронеров. Но в последний момент Кряжин передумал. Это не могло продолжаться вечно. Преступники могли запросто спятить от перенапряжения и убить мальчишку. И тогда все осталось бы, как придумал Кряжин: отец в реанимации, только на этот раз руки иглами ему прокололи бы в обязательном порядке, а мать вообще не нужно было бы вынимать из мешка.

Требовалось динамичное противостояние, в ходе которого похитители обязательно должны были проколоться и оставить след. Сейчас же неизвестно ни о личностях преступников, ни о месте, где содержится ребенок. Еще Кряжина мучила мысль о том, как поведет себя Трошников, прибыв в Генеральную прокуратуру. Лично знаком с ним следователь не был, но, по мнению тех, кто с ним сталкивался, и с кем позже сталкивался Кряжин, Ян Михайлович был человеком честным, хотя и расчетливым. Иначе быть не могло, потому что представителем России в Европейском суде не мог быть чиновник исключительно честный или только расчетливый.

Кряжин не спал всю ночь. Звонил Кайнаковой по купленному для нее телефону, справлялся о положении дел и всякий раз убеждался в том, что ситуация зависла в положении ожидания. Все ждут, когда на посадочную полосу Шереметьево опустится самолет с одним из самых главных юристов страны.

Позвонил Саланцев и сообщил, что о Феликсе слышали все, но никто его в последнее время не видел. В УБОПе дали толковую информацию – фото с «послужным списком» этого человека, и теперь, по крайней мере, есть надежда на то, что его опознают Вишон и Дюбуи. И охранник у входа на школьную лестницу.

– Кстати, – заметил Саланцев, – о мадемуазель. Я совершенно случайно проезжал мимо квартиры, что ей снял Гоффе. Свет там не горит.

– Она в кино.

– А переводит ей Жорж, – с сомнением продолжил предположение следователя опер.

– Ладно, – согласился Кряжин. – Они с Дюбуи в ресторане.

– Не переедят? Свет не горит уже часов восемь! И до сих пор в окнах темно.

Иван Дмитриевич крутанул шеей. Неприятность…

– Оставь Феликса, пусть им займутся твои люди. Срочно разыщи мне эту Вишон и привези в прокуратуру. С утра я буду там.

Коля Кайнаков находился в руках чужих ему людей уже двадцать часов.

Кряжин перевернулся на спину и посмотрел на очерченный светом лампы потолок собственной спальни. Прошел день. Чем он остался в памяти следователя?

Двое неизвестных проникают в специализированную школу и похищают сына известного всей стране человека. Вместо предполагаемой крупной суммы денег они запрашивают у родителей связь с представителем России в Европейском суде по правам человека, являющимся родственником семье похищенного мальчика.

Похитители требуют от родителей гарантий уговорить представителя проявить активное участие в склонении состава суда к решению изменить меру пресечения другому известному олигарху, находящему в «Лефортово» и ожидающему суда в России. Гарантией же активности в этом Кайнаковых должен стать девятилетний, рыжий, как огонь, Коля.

Нет сомнений в том, что сразу по освобождении Устимцев скроется. Чересчур велика обвинительная база. Она отягощена еще и тем, что Устимцев посягнул на святое – на экономическую независимость России. Так, во всяком случае, наверняка значится в обвинительном заключении Сергея Антоновича Любомирова, расследовавшего это дело. Такие заключения Кряжин читал не раз. И не раз составлял сам.