Особое задание
Шрифт:
Если ты успеешь вовремя доставить эти сведения, спасешь сотни, может быть, тысячи людей.
Она стояла у порога, опустив голову, мяла в руке варежки.
– Так я пойду?
– Будь оторожна, обходи деревни стороной...
– Ладно...
– Валенки крепкие?
– Отца предупредите...
Хотелось ей что-то сказать, но он не мог найти слов.
Алексей был восхищен мужеством этой девочки, которая с такой неженской смелостью пошла, ни о чем не спрашивая, навстречу неизвестности.
Воспользовавшись короткой паузой, Аня кивнула головой и исчезла за дверью. Он слышал,
Совсем стемнело. Отец Ани все не приходил. Алексея грызла тревога. Вставало перед глазами залитое лунным светом снежное поле, еле приметно темнеющая узкая, перехваченная поземкой дорога -- и одинокая, удаляющаяся фигурка Ани. Что с ней будет? Что с донесением? Попадет ли оно по назначению?
...Аня вернулась через два дня. Алексей за это время несколько раз заходил к Афанасию Кузьмичу. Когда усталая девушка вошла к нему в комнату и без сил опустилась на стул, Алексей набросился на нее с расспросами. У него сразу отлегло от сердца, когда он увидел ее живой и здоровой. План карательной операции ей удалось благополучно передать партизанскому связному.
– Ты прямо из Пашкова?
– спросил Алексей.
– Да. Устала - жуть, ноги прямо отваливаются...
– Почему задержалась?
– Так... приключение одно на обратном пути, - небрежно ответила она.
– Какое приключение?
– Да полицейские прицепились...
И хоть говорила Аня небрежно, Алексей видел, что дорожное происшествие было отнюдь не пустячным.
– Рассказывай, - приказал он, растирая ее замерзшие руки.
– Да мину я принесла...
– Какую еще мину?
– насторожился Алексей.
– Которая с часами. Просили передать через вас одному человеку.
Алексей действительно просил прислать мину с часовым механизмом для Готвальда. Но он никак не мог думать, что именно Ане придется ее нести.
– Ну так возвращалась-то я днем, - между тем рассказывала девушка.
– В Дуплянове остановили меня двое полицаев. "Документы!" Показала я им свой паспорт. Стали расспрашивать, как сюда попала, зачем.
К тетке, говорю, в Пашкове ходила. Не знаю, может, я им плохо врала, только повели меня в участок. Иду, а сама дрожу, вдруг обыскивать начнут...
– А где же ты спрятала мину?
– В корзинку под картошку положила. В платке.
– Так. Дальше.
– Повели меня в участок. Снова: "Почему попала в Дупляново, зачем пришла?.." А у меня все мина из головы не идет. И вдруг полицая куда-то позвали, я в комнате одна осталась. Скорее достала мину, завела часовой механизм.
– Разве ты умеешь обращаться с миной?
– удивился Алексей.
– Да, мне ребята в Пашкове на всякий случай объяснили.
– Так, что же дальше...
– Ну и сунула мину под стол. А когда полицай вернулся и снова стал допрашивать, я заплакала, говорю:
"Дяденька, отпустите, у вас небось у самого дочка есть..." Он нахмурился, долго крутил усы, потом швырнул мне паспорт и как закричит: "Вон! Чтобы духу твоего тут не было! Еще раз увижу - узнаешь у меня, как шляться!" Я пулей выскочила за дверь и - бегом. А мину им на память оставила...
Аня рассмеялась. Но Алексей даже не улыбнулся.
– Вот что, -
сказал он серьезно, - больше никаких мин... Это ведь не игрушки. Будешь делать только то, что я прикажу... Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Не желаю. Поняла? И что за бессовестные ребята в этом Пашкове?!Аня остановила на нем удивленный, пристальный взгляд, но промолчала.
Через два дня Алексей узнал от Шерстнева, что в Дупляновском участке произошел взрыв. Никто серьезно не пострадал. Гестаповцы почему-то заподозрили в диверсии самих полицейских, нагрянули целой комиссией, арестовали одного, а начальника Дуплянской полиции выгнали с работы.
И Алексей долго подшучивал над Аней, как она "ликвидировала" фашистского служаку.
– Спасибо тебе, дружище!
– Секретарь подпольного обкома обнял Алексея и троекратно расцеловался с ним.
– От всех наших спасибо!
– Так это не я, - смутился Столяров.
– Софью надо благодарить, ее рук дело.
– И Софье передай мое спасибо! Я ведь, грешным делом, когда ты первый раз мне рассказал о ней, не очень-то в нее верил. А вот смотри ж... Какой женщиной оказалась... Ты ее береги...
Этот разговор происходил ночью на конспиративной квартире в хуторе Белом. Карнович рассказал Алексею о провале карательной гитлеровской экспедиции "Фредерикус", в которой принимали участие не только танки, но штурмовая и бомбардировочная авиация. Целых десять дней гитлеровские войска зажимали в клещи огромные лесные массивы, обстреливали, бомбили и прочесывали предполагаемые опасные районы. Но в "опасных"
районах они наталкивались лишь на изуродованные, обожженные деревья, вороха выброшенной взрывами мерзлой земли. Кое-где, правда, встречались покинутые землянки и шалаши, следы недавних костров.
Партизаны в руки врагам не попадались. Их костры дымили за многие десятки километров от тех мест, где громыхали, врубаясь в мерзлую чащу, танки н крались тропами цепочки эсэсовцев и жандармов.
Взволнованный рассказом Карловича, Алексей возвращался к себе, в Краснополье. Он еще не знал, что над головой одного из разведчиков его маленькой группы сгущались тучи.
В тот же день взбешенный Штроп расхаживал по кабинету коменданта города Патценгауэра.
– Я вас спрашиваю, господин майор, - кричал он, - откуда могла просочиться информация?!
– Это я вас должен спросить, - сердито шевеля бровями, басил комендант.
– Охрана военной тайны - ваша обязанность.
– Прошу не напоминать мне о моих обязанностях,- ледяным тоном отрезал Штроп.
– Я ни на минуту не забываю о них, не в пример некоторым.
– На что вы намекаете?
– сощурился майор.
– Не догадываетесь?
– с издевкой переспросил Штроп.
– Ах, вы не догадываетесь! Или, может быть, не хотите? У вас под носом орудуют изменники, русские шпионы, а вы хлопаете глазами...
Комендант не спускал со следователя настороженного взгляда.
– Где перепечатывался план карательной операции?
– закричал Штроп.
– Здесь, в секретном отделе...
– И это вы называете секретным отделом?
– Но почему вы считаете, что партизанам стало известно об операции именно из комендатуры?