Особый дар

Трудно было сказать, кто же тут исполняет роль хозяина — уж во всяком случае, не Дриффилд: то ли Аманда, то ли Мейзи.

В четверть восьмого, когда часть посетителей потянулась к выходу, вошел еще один художественный критик — очень высокий, в очках (Тоби узнал его по снимку, который видел в воскресной газете), и сияющая Аманда тут же им завладела. Он подошел к столу, налил себе вина и стал неторопливо переходить от одного полотна к другому. Обойдя зал, он подтащил к миссис Робертс стул, присел рядом и представился. Фамилия его была Поллок.

Впервые за все время она явно разволновалась.

— Я вашу фамилию знаю, — сказала она.

— А вашу, полагаю, узнает гораздо больше народу, чем мою.

— Это мой сын Тоби, — сказала миссис Робертс, просто чтобы что-нибудь сказать.

Поллок начал деликатно и тактично ее расспрашивать. Как она начинала? Давно ли пишет? Считает ли, что на нее оказали влияние другие художники? Какие именно? Чьей живописью она особенно восхищается?

Мейзи подошла поближе и прислушалась к беседе, вся светясь радостью.

Миссис Робертс ответила, что вообще-то в искусстве разбирается слабо. Читала несколько рецензий художественных критиков, но так и не поняла, что им на самом деле нравится, а что нет.

— Мало ли кому что нравится, вы на это не смотрите. Вам надо и дальше идти своим путем, — сказал Поллок.

Славный человек!

К Тоби подошел Ллэнгейн.

— Чрезвычайно интересно. Правда, я в этих делах смыслю мало, но миссис Феррарс умело меня направляет. Полагаю, вы бывали в Хэддисдоне?

Тоби ответил, что побывал.

— Хорошо у них. А с моей Клэр вы там не встречались?

— По-моему, нет. (При нем только раз упомянули это имя.)

— Мы живем близ Глемсфорда, это рукой подать от Хэддисдона. Право же, я в истинном восхищении от работ вашей матушки.

Но ни единой картины он не купил.

Симпатичный критик встал и откланялся.

— Ну, если уж тут мы не получим положительной рецензии, это конец света, — возбужденно проговорила Мейзи. — Правда, статья может вылететь, если потребуется место для другого материала, — добавила она на всякий случай, просто чтобы не сглазить.

Подошел фотокорреспондент местной газеты, чтобы сделать снимок миссис Робертс. Та снова заволновалась, хотела встать.

— Сидите, сидите, — попросил он. — Первый снимок сделаем вот так, сидя. Потом — стоя, возле какой-нибудь из картин.

Она без звука выполняла все его указания. Затем он снял несколько оставшихся посетителей, беседующего с Амандой Тоби (хотя тот предпочел бы остаться незамеченным) и Мейзи с Ллэнгейном. Потом к миссис Робертс обратился репортер местной газеты и стал буквально вытягивать из нее нужные ему сведения — отвечала она коротко и односложно.

Зал уже почти опустел, и тут обнаружилось, что проданы еще две картины, небольшие. Всего, стало быть, семь из четырнадцати.

— Ну что ж, — сказал Дриффилд. — Я считаю, это успех. Примите мои поздравления, миссис Робертс.

Когда отбыла пресса, к миссис Робертс вновь вернулось безмятежное спокойствие.

Тут к ней устремилась Аманда:

— Миссис Робертс, вы, наверное, уже на пределе сил, да и пообедать хотелось бы без спешки.

Словно в полусне Тоби с матерью и Мейзи попрощались с остальными, после чего Аманда увлекла их за собой. Все четверо сели в машину.

— Вам надо пообщаться с Питером, — сказала она Тоби (Питер был тот самый молодой человек со змеиной головкой). — До чего блестящ, просто ослепителен. Вы, конечно, читали его роман?

— К сожалению, нет. Но прочитаю.

— Вот и прекрасно. Надо приучаться всегда идти в ногу со временем.

Шофер привез их в гостиницу «Университетский герб», где Аманда заранее заказала столик в ресторане.

— Ну что ж, прямо сейчас и пообедаем, хорошо?

Через большой, мрачный, как пещера, холл они прошли в зал.

— Миссис Робертс, дорогая, ваше место рядом со мной. Вы понимаете, что к вам пришел успех? Дриффилд вам это объяснил? Я считаю, что по такому случаю следует выпить шампанского, правда, Мейзи?

— Очень жаль, но я не пью, — робко ответила миссис Робертс.

Сейчас, в узком кругу, она позволила себе выйти из роли художника-творца. И к тому же она устала предельно.

— Мама, но, может, в честь такого чрезвычайного события ты все-таки позволишь себе выпить глоточек?

— Меня только развезет.

Аманда просияла от удовольствия, словно услышала невесть какую мудрость.

— Не развезет. Это я вам точно говорю, а я никогда не ошибаюсь, правда, Мейзи?

— Никогда и ни в чем, — ответила Мейзи, опьяневшая от того, что Тоби тут, рядом.

Официант принес шампанское, выпили за здоровье миссис Робертс, к удивлению Тоби, мать тоже выпила — половину бокала.

— До чего же вкусно! — воскликнула она.

— Еще бы, мама, — после неизменного чая и какао.

— Ей-богу, это смешно, но я обожаю какао, — сказала Аманда. — Наверное, потому, что оно всякий раз возвращает меня в детство. А ведь сейчас редко кто его пьет.

— Все дело в том, как его заваривать, — объявила миссис Робертс, возвращаясь на привычную стезю домашней хозяйки. — Никак нельзя, чтобы молоко закипало — а то будет пенка.

Обед был очень обильный. Миссис Робертс — опять-таки к удивлению Тоби, который весь вечер только и делал, что удивлялся, — ела с большим аппетитом. Должно быть, просто от того, что испытывала неимоверное облегчение. К тому же за ленчем она куска не могла проглотить.

— Ну так, — сказала Аманда. — Завтра будет сообщение в местной газете, а в конце недели, бог даст, появятся две-три рецензии в столичных.

— Я думаю, вы сами понимаете, как мы вам благодарны за все, что вы для нас сделали, — сказал Тоби.

— Я? — удивилась Аманда. — Да я бы палец о палец не ударила, если бы дело того не стоило. Благодарите Мейзи — всю подготовительную работу провела она.

— Спасибо вам обеим, — сказала миссис Робертс. — Это самый счастливый день в моей жизни — с тех пор… — Она замешкалась. — Ну, словом, с рождения Тоби.