Особый прием Гурова

– Наручниками надежнее будет, – хмыкнул Лев и вернулся в свою палату.

Он лежал на кровати, смотрел в потолок и думал, что или это он так постарел и нюх уже потерял, или это новое поколение выросло такое, что и соображает быстрее, и видит дальше и больше, и схватывает все на лету. Но в конце концов пришел к выводу, что из ума еще не выжил. Просто очень-очень устал и не очень уже молод. Он попытался вспомнить, когда последний раз был в отпуске, но не смог. Да еще и после Тамбова ему отдохнуть не дали, вот он и ошибся! Надо было плюнуть на этот компромат, у которого, как выяснилось, хозяин давно поменялся, и заниматься самим расследованием, потому что, когда не держишь все его нити в своих руках, толку не будет. К тому же и усталость накапливается и сама собой никуда не девается! Вот нервишки и пошаливают! Раньше он не позволял эмоциям брать верх над рассудком, а тут вот обозлился на «братков» и оплошал! Конечно, там, на кладбище, он ни за что не позволил бы Володе погибнуть, пусть даже ценой собственной жизни, но это все равно его ошибка. И слава богу, что все благодаря Самойлову обошлось. Кстати, не забыть спросить у него, куда делся компромат на насильников! И он ответит, как миленький, потому что Гуров вычислил то, до чего не додумался Володька! Так что этот утешительный приз достался все-таки ему!

Из перевязочной привезли наконец Никитина, тут же поставили ему капельницу, и больничная жизнь снова вступила в свои права. Вечером приехал Сафронов, причем не один, а с женой, Мариной, Юлей и Костей, и в их палате сразу стало тесно, но врач даже пикнуть не посмел – генерал же! Генеральша тут же начала потчевать Гурова с Володей домашненьким, постоянно повторяя, что на больничной еде они никогда не поправятся, а только исхудают. Марина тихонько сидела в стороне и только иногда обменивалась с Никитиным взглядами, причем оба при этом краснели. Костя, как обычно, балагурил, а Юлька по-хозяйски забралась к Володе на постель, сидела там, как у себя дома, и, болтая ногами, облизывала «Чупа-чупс». В общем, охмуреж Никитина шел по полной программе, а тот, счастливо улыбаясь, и не думал сопротивляться. Решив, что нужно все-таки и делами поинтересоваться, Гуров подозвал к себе Сафронова. И тот, временами все-таки поглядывая то на дочь, то на Володю, сообщил ему, что чистосердечное признание Кошунова должным образом запротоколировано, в тот дом, что он снимал в пригороде, отправлены опергруппа и криминалисты для производства обыска. И даже, несмотря на субботу, назначенный адвокат со своим подзащитным уже познакомился, сам Коршун отправлен в ИВС, а генерал уже успел в Москву отрапортовать!

– Как же он там, безрукий, будет? – спросил Лев.

– А вот об этом ему нужно было раньше думать, – назидательно проговорил генерал и усмехнулся: – Помнишь, Горелов дал на расследование неделю? А мы ведь в нее уложились!

– А что будет с Королевыми и Багровыми? Исчезнут?

– Не думаю, – покачал головой Сафронов. – Во всяком случае, ни женщин, ни детей Боня и остальные никогда не трогали, вот и теперь вряд ли оскоромятся. Скорее всего, из этих семеек вытрясут все деньги до копейки, а потом с голой задницей отпустят восвояси – пусть катятся на все четыре стороны. Это для них страшнее всего.

– Остапчук еще в городе? – поинтересовался Лев.

– Тарас? – удивился генерал. – А чего это ты им вдруг заинтересовался? – Но, не получив ответа, сказал: – Съехал насовсем в теплые края, а что?

– Ну, тогда у меня руки развязаны, – ответил Гуров и объяснил ему, как работала в Чернореченске перевалочная база и как преступников новыми документами снабжали.

– Ох, уж это мне горуправление! – вздохнул Сафронов. – Чистить его придется снизу доверху!

– Кстати, про Суржикова ничего не слышно? Не нашли его?

– Сам нашелся! Автомобильная авария со смертельным исходом, – будничным тоном произнес генерал.

– Значит, почти все счета закрыты, остался только Королев, – заметил Гуров.

– Для него жизнь сейчас хуже смерти, особенно после того, как он узнал, кому всем этим обязан, он же в сознании, все понимает, да вот только говорить не может.

– Я знаю. И кто же это постарался?

– Нашлись доброхоты! И рассказали, и послушать кое-что дали, и посмотреть! Он, как и Коршун сейчас, рад бы на себя руки наложить, да не в силах! Но, как говорится, по грехам и мука!

Но тут генерал оказался не прав, потому что той же ночью Коршун, помещенный в одиночку, сумел покончить жизнь самоубийством, разбив себе голову о стену, но в общем раскладе это уже ничего не меняло.

И потянулись похожие друг на друга больничные дни: генеральша приезжала три раза в день с кастрюльками и банками и кормила их, особенно Никитина, приговаривая:

– Кушай, сыночек! Кушай!

Сначала Костя ежедневно привозил Марину с дочкой, а потом они уже и сами стали приезжать. Гуров в таких случаях выходил в парк, чтобы не мешать, а потом, когда Володе разрешили ходить, уходили уже они. Рана Гурова зажила, и его выписали, а вот по поводу Никитина доктор решительно заявил, что тому еще лечиться и лечиться, а потом еще и в санатории местном долечиваться, и Лев, понимая, откуда вдруг взялось такое врачебное рвение, даже не усмехнулся.

Из гостиницы, где они с Володей толком и не жили, ему привезли нормальную одежду, и он первым делом, узнав, что Самойлов еще в городе, отправился к нему. Тот воспринял его визит, как дело совершенно обыденное, и пригласил в комнату, которая являлась классическим образцом жилища человека, не подверженного никаким страстям или привычкам – полнейший аскетизм, ничего лишнего, впрочем, Самойлов-то и дома бывал очень редко.

– Валерий Леонидович, я бы хотел извиниться перед вами за то, что во время нашей прошлой встречи вел себя неподобающим образом – нервы! – начал Гуров.

– И я вас очень хорошо понимаю. Сильному человеку, который всю жизнь рассчитывал только на себя и сам находил выход из любой ситуации, бывает трудно принять помощь от другого, потому что это как бы доказывает его слабость, – спокойно заметил Самойлов. – Хочу вас уверить, что это не так, и вы держались очень достойно.

– Я также хотел бы поблагодарить вас – вы нас очень выручили, – продолжал Лев.

– Ну, здесь вообще говорить не о чем – это нормальный поступок мужчины, – парировал тот.

– А где Евгений? Я хотел бы извиниться еще и перед ним за необоснованный арест, который произвел мой подчиненный.

– Перед ним уже извинился генерал Сафронов, но я передам Женьке ваши слова, когда его увижу, – пообещал Валерий Леонидович.

– Он уехал?

– Да, и уже давно. Мы посовещались и решили, что, пока не улягутся страсти в городе, ему лучше держаться подальше от Чернореченска.

– И куда же он отправился?

– Не знаю. Я вырастил птенца, поставил на крыло, и теперь он – вольная птица. Пусть летит куда хочет, он нигде не пропадет.

– Мне кажется, что я знаю, где он, – как бы между прочим, заметил Гуров.

– Значит, вы знаете больше, чем я, – невозмутимо пожал плечами Самойлов.

– Да нет! Больше, чем вы, я знать не могу. Только Евгений сейчас со своими родителями, – сказал Лев, но, если он ожидал хоть какой-то реакции на свои слова, то ошибся.

– Нет, у Евгения никогда не было склонности к суициду, – ответил Самойлов, и на его лице не дрогнул ни один мускул.

– Я не это имел в виду, а то, что Владислав и Нина живы. И я вам это сейчас докажу!

– Слушаю вас, – невозмутимо предложил хозяин дома.

– Я не буду пускаться в ненужные подробности, скажу только, что свою долю награбленного – давайте уж называть вещи своими именами – Фартовый держал у вас. В квартире, в гараже, на даче – неважно, чтобы в случае его гибели Нина и Женя ни в чем не нуждались, вам он верил, как себе, и не ошибся. Таким образом, когда избитого и искалеченного Влада привезли в больницу, вам не составило труда заплатить врачам и поменять его местами с другим избитым человеком, который к тому времени, может быть, уже действительно умер или умирал, и этого человека похоронили под именем Влада. А кто что будет проверять, если время было лихое, и я очень хорошо помню, что творилось на улицах и в каком виде людей привозили в больницы. А те четверо, которые действительно были заинтересованы в судьбе Влада, ничего не могли сделать – не до того им было. Где Влад долечивался, не знаю, может быть, в этой же больнице под именем уже умершего человека. Два месяца вполне достаточный срок, чтобы Владу поправиться, а вам – подготовить побег их троих – Влада, Нины и Жени. И вот наступил день Х. Багров сказал, что сразу после работы уезжает в командировку, то есть несколько дней его дома не будет. Вы пришли в гости к своей сестре с невысокой худенькой чернявой девушкой. Ключевое слово – «чернявой». А потом отвели Женю к соседу и сказали, что вечером заберете его с собой в поле, то есть в экспедицию. Тем временем ваша сестра переоделась в ту одежду, в которой пришла ваша девушка, надела черный парик, а это был именно парик, вышла и ждала вас возле машины. В квартире Багровых осталась ваша девушка, которая на самом деле была светленькой, как и ваша сестра. Вы отвезли Нину в определенное место к Владу, и теперь вам оставалось только забрать Евгения. Но произошла роковая случайность, которая поставила под удар все задуманное. Нина попросила Родиона Кузьмича взять к себе Женю именно для того, чтобы он не мешал ей гладить, так что вашей девушке нужно было придерживаться сценария, и она начала снимать белье с веревок. И тут подготовленная Багровым ловушка захлопнулась – я думаю, что не только ножка у табурета была сломана, но и веревка перетерта, – но попал в нее совсем другой человек. Несчастная девушка в одежде вашей сестры упала с девятого этажа головой вниз. Как сказал Родион Кузьмич, от лица ничего не осталось, так что опознать ее было невозможно. Ее увезли, а вечером за Женей приехали вы, причем сначала именно за ним, чтобы, предположим, посадить его в машину, а потом подняться наверх и спуститься вниз уже с заранее собранным рюкзачком и вашей девушкой, одетой в любимое платье Нины. Ключевые слова: рюкзачок и любимое платье! Скажите, какая мать отпустит своего семилетнего ребенка надолго в экспедицию, да и просто на природу, пусть даже со своим горячо любимым братом? Отвечаю: никакая! Тем более Нина, которая без памяти любила своего сына! Потому что это ребенок! А природа – есть природа, там гадюки, волчья ягода и прочая гадость, где он мог куда-нибудь свалиться, утонуть, сломать себе руку или ногу, потому что вы, занятый работой, не могли бы за ним должным образом следить! А теперь по поводу платья. Ну, и кто бы стал сомневаться, что рядом с вами, в ее любимом платье, не ваша сестра Нина? Потом бы вы ее где-нибудь высадили, и она бы исчезла, может быть, даже уехала из города. И тут вы узнали о гибели вашей девушки, которую приняли за Нину. Казалось бы, вот он оптимальный выход из положения! Нина якобы погибла, и искать ее никто никогда не будет. Эмоции мы в расчет не берем! Но как быть с Женей! Как он мог не присутствовать на похоронах своей матери? В какое поле могли вы его увезти вечером в день гибели его матери? А время-то, наверное, поджимало? Люди заряжены, все подготовлено! А тут такой форс-мажор! Что вам оставалось делать? Только оставить Женю на попечение совершенно чужих людей, заметим, не родных бабушки с дедушкой, а соседей! А это значит, что вас в эти дни с родителями не было. Организацией похорон занимался Багров, так где же были вы? А вы увозили или как-то иначе отправляли Влада и Нину вдвоем! Я представляю себе, каких усилий вам стоило уговорить ее уехать, оставив сына здесь! Но выхода не было! И они уехали, причем за границу. Влад рассказал вам, где лежат украденные восемь миллионов долларов, так что часть денег они взяли с собой на первое время, а вот остальные вы им потом, наверное, частями переправляли – вы же часто работаете за границей, а в оборудовании геолога можно черта с рогами спрятать. А вот с Женей было сложнее – взять с собой мальчика за границу, чтобы он там якобы погиб, а на самом деле присоединился к своим родителям, вам бы никто не разрешил. Вот так Женя и остался здесь. Но! О том, что его родители живы, он со временем узнал и не раз встречался с ними, потому что с самой молодости, получив загранпаспорт, постоянно выезжал за границу. Почему он там не остался, не хочу гадать. А сейчас, став взрослым, он делит свой отпуск на четыре части и чартером из соседней области вылетает на неделю в Германию, а оттуда, имея шенгенскую визу, можно попасть куда угодно. А самое главное, вы, с вашим характером и навыками, не отомстили убийцам Влада и Нины, что обязательно сделали бы, если бы они действительно погибли. Да, вы все организовали бы так, чтобы на вас даже тень подозрения не пала бы! И вот, когда я понял, что Влад и Нина живы, стало ясно, что Евгений непричастен к взрыву на стройке! Ему не за что было мстить!