Особый штаб «Россия»
Шрифт:
Три встречи с генералом Власовым
В контексте нашего исследования отдельного внимания заслуживает вопрос об отношении Б. А. Смысловского к Главнокомандующему ВС КОНР генерал-лейтенанту A. A. Власову. Этот вопрос неоднократно рассматривался специалистами и тем не менее, не получил, по мнению авторов, объективного освещения.
Во время войны Смысловский трижды встречался с Власовым. Окончательную оценку бывшему советскому военачальнику Борис Алексеевич сделал уже в эмиграции, в Аргентине, где в серии статей, опубликованных на страницах газеты «Суворовец», нарисовал интеллектуальный и психологический портрет генерала Власова [465] . В этих очерках, не претендовавших на полноту, Смысловский видел «небольшое повествование», рассказывающее, почему он, идя параллельно с Власовым к одной и той же цели, «не соединился с ним, а пошел отдельно» [466] .
465
Хольмстон-Смысловский
466
Хольмстон-Смысловский Б. А.Избранные стать и речи… С. 18.
Первая встреча Бориса Алексеевича с пленным советским генералом произошла в «конце 1942 года в Охотничьем домике вблизи города Н. в Восточной Пруссии», по поручению ОКХ. Встреча проходила недалеко от города Николайкен (Nikolaiken; после войны город вошел в состав Польши и получил название Mikolajki). В ноябре 1942 г. в город из поселка Вороновица (находившегося в 15 км от Винницы, где располагалась Ставка Гитлера «Вервольф») переехал I отдел штаба «Валли», которому, как известно, подчинялся Зондерштаб «Р» [467] .
467
Там же. С. 19, 21; Личный архив И. И. Ковтуна. Разведывательные формирования Третьего рейха.
В Вороновице (в бывшей усадьбе брата русского конструктора и изобретателя самолета А. Можайского) также размещался III отдел ОКХ («Иностранные армии Востока») полковника Р. Гелена. Гелен являлся одним из создателей и кураторов особого лагеря ОКХ в Виннице, где содержались взятые в плен советские генералы и полковники, и в том числе A. A. Власов. Смысловский в 1942 г. неоднократно бывал в Виннице, куда он приезжал для отчета о проделанной работе. Скорее всего, встречу с Власовым санкционировало руководство III отдела ОКХ и I отдела штаба «Валли» (причем, как замечает историк С. Г. Чуев, «Валли-I» всегда располагался в непосредственной близости от III отдела ОКХ) [468] .
468
Васильев В.Оккупационный режим и население / Жизнь в оккупации. Винницкая область. 1941–1944 гг. М., 2010. С. 36; Александров K. M.Офицерский корпус армии генерал-лейтенанта A. A. Власова… С. 265; Geiger P., Schlapp М.Russen in Liechtenstein… S. 56; Чуев C.Г.Спецслужбы… Кн. 1. С. 55.
Как вспоминал Борис Алексеевич, встреча с Власовым носила исключительно «секретный и военный характер». Возможно, перед Смысловским ставилась задача еще раз «прощупать» бывшего командующего 2-й Ударной армией на предмет получения дополнительных сведений об РККА. Власов оказался немногословен. Он говорил сухо, кратко, старался больше слушать. Борис Алексеевич так и не нашел с ним общего языка. «Мне чрезвычайно трудно было, — признавался он, — перейти Рубикон не столько русско-немецкий, сколько бело-красный [469] .
469
Хольмстон-Смысловский Б. А.Избранные статьи и речи… С. 20.
Давая оценку Власову, Смысловский, конечно, был необъективен, но, вместе с тем, его позиция была обоснованной. Перед ним сидел человек, половину жизни отдавший службе большевистскому режиму. Власов честно отдавал свои знания и навыки советской власти, и она немало ему дала. Каковы были истинные взгляды генерала, Борис Алексеевич мог только предполагать. Поэтому Смысловский серьезно задавался вопросом: «как глубоко сидит во Власове пройденная им коммунистическая школа, и где же начинается его русская душа?» [470]
470
Там же. С. 20–21.
27 декабря 1942 г. Власов подписал «Смоленское воззвание» — «Обращение Русского комитета к бойцам и командирам Красной армии, ко всему русскому народу и другим народам Советского Союза». Ряд специалистов высказывает мнение, что отказ Смысловского подписаться под этим, а также другими власовскими документами явился предлогом, позволившим гестапо
арестовать Регенау в декабре 1943 г. Однако возникает вопрос, почему Борис Алексеевич должен был подписываться под воззванием Власова? Смысловский был полковником вермахта, начальником Зондерштаба «Р» — разведывательной структуры в составе абвера, а Власов — военнопленным, которого долгое время всего лишь использовали органы немецкой пропаганды.К слову сказать, «Смоленское воззвание» не подписали обер-бургомистр Локотского округа Б. В. Каминский, редактор орловской газеты «Речь» М. Октан, а также другие видные фигуры русского коллаборационизма.
Вторая встреча с Власовым произошла в апреле — мае 1943 г., когда Андрей Андреевич совершил поездку в тыловой район группы армий «Север». На этот раз разговор получился неофициальным и долгим (до четырех часов утра). Власов оказался интересным собеседником, хотя его речь не отличалась изысканностью. «Там, где он не чувствовал себя компетентным, — отмечал Смысловский, — он избегал задерживаться и переходил на другую тему. Зато там, где он считал себя специалистом, он говорил весьма интересно, авторитетно и с большим знанием дела. Чувствовалась хорошая военная и политическая школа, а также навык разбираться в крупных вопросах, в особенности в вопросах организационного характера» [471] .
471
Там же. С. 22.
Как подчеркивал Смысловский, Власов был прекрасным знатоком военного дела, общевойсковой тактики и оперативного искусства. Однако ему, считал Борис Алексеевич, не хватало знаний в высшей области военного искусства — в стратегии, а также в вопросах государственного управления и геополитики, имеющих особое значение. Смысловский не раз возвращался к этой мысли в своих работах и остался верен себе до конца. В книге «На заколдованных путях» он сказал о Власове лаконично: «Он был, конечно, хороший солдат, но до своей новой военной и политической роли никак не дорос» (Er war zweifellos ein sehr guter Soldat, aber seiner neuen milit"arischen und politischen Rolle keinesfalls gewachsen) [472] .
472
Holmston A.Auf magischen Wegen: der Ostfeldzug (Philosophie des Krieges). Buenos Aires, 1948. S. 83. Те же самые слова, но не точно, цитировал в своей статье «Акция генерала Власова» публицист И. Л. Солоневич. См.: Солоневич И. Л.XX век. Так что же было?.. М., 2009. С. 15.
Одновременно с этим Борис Алексеевич отмечал во Власове «чисто русскую способность»к глубокому анализу, огромный жизненный опыт, потрясающие знания человеческой психологии, позволявшие ему «разгрызать»людей, проникать в их души и чувствовать то, чем они живут. Власов не стеснялся указывать на недостатки тем, с кем ему приходилось общаться. Не миновал этого и Смысловский. Впоследствии, писал Борис Алексеевич, ему эта критика помогла, особенно при формировании 1-й Русской национальной армии [473] .
473
Хольмстон-Смысловский Б. А.Избранные статьи и речи… С. 22–23.
Власов, по воспоминаниям Смысловского, критиковал его и за взгляды, касавшиеся места и роли военной службы в человеческой жизни. В этом пункте Власов и Смысловский кардинально расходились. Они стояли на разных позициях. Власов нападал на классическое понимание воинской традиции, считал неприемлемым кастовый подход в формировании современной армии. Прусский милитаризм Смысловского казался ему «развращением», неспособностью почувствовать жизнь, всегда пребывающую за пределами абстрактных формул.
Борис Алексеевич не соглашался с оппонентом. Для него, человека, воспитанного на европейских военных традициях, «жизнь» и «армия» были равнозначными понятиями, диадой, повлиявшей на его кредо и бытие. Военное сословие являлось для Смысловского незыблемой основой. Полнота жизни, о которой говорил Власов, не была для Бориса Алексеевича положительной категорией, так как она таила в себе хаос, столь близкий толпе, не знающей сути настоящего порядка [474] .
Разумеется, мысли Смысловского несли на себе отпечаток идеализма, некоторой архаичности в плане восприятия действительности. Но за фасадом этих, на первый взгляд, старых представлений лежал личный военный опыт Бориса Алексеевича, накопленный им за годы службы в русской и немецкой армиях. И это был реальный опыт, позволявший ему делать выводы, соответствовавшие настоящему положению вещей. Борис Алексеевич объективно оценивал ситуацию, сложившуюся на фронте. Иллюзий он не питал, но и не страдал латентной германофобией, свойственной Власову.
474
Там же. С. 24–25.