Осознание
Шрифт:
– Я поняла, – Алиса сама теперь его поцеловала, – Я просто боюсь. Что все это может закончиться… И будет все как прежде. До этой смены.
– Уже не будет, – уверенно сказала Эдвард, – ни у кого не будет.
До рукомойников они все-таки дошли, набрать чистой воды, и на жестяной крыше Эдвард снова увидел знакомого совенка, с любопытством рассматривающего их пару. Довольно ухнув, птица бесшумно поднялась в воздух и вскоре исчезла в ночном небе.
– Ты видел? – удивленно спросила Алиса, указывая пальцем на то место, где совенок только что сидел, – Я первый раз здесь сову увидела! Здорово!
– Конечно, – согласно кивнул Эдвард, мысленно подумав, что был бы не против вообще никогда этой птицы не видеть. Кроме лишних проблем она ему так
На обратном пути Алиса выглядела больше молчаливой и задумчивой, наверное, заново переваривая все услышанное об Эдварде, но он сейчас старался ей не мешать. В таких вопросах сложно было хоть что-то посоветовать, и решения, какие человек примет, зависят исключительно от него самого. Только уже на середине пути она снова взяла его за руку и крепко сжала, словно боялась отпустить. Он тоже сжал ее ладошку в ответ, боясь услышать того, что девушка сейчас решит. Может быть, они действительно слишком разные, чтобы быть вместе, а их будущее слишком неопределенно, чтобы на что-то надеяться, и отрицательный ответ продолжения их истории будет выглядеть самым адекватным из всех возможных. Здесь говорила логика, и спорить с ней не получалось, но душа все равно испуганно вздрагивала, продолжая цепляться за какие-то надежды и малообъяснимые мечтания.
В домике Славя уже успела переодеться и о чем-то тихо говорила с Ульяной, когда они вернулись. Девушка сразу заулыбалась, увидев Эдварда, но тут же отвернула взгляд, оставив еще вопрос без ответа. Она видела то, что не должна была видеть, того Эдварда, который был на самом деле, а не того, какой снова проснулся в этом лагере, и эта разница между ними оказалась даже слишком заметной. Славя могла это принять, а могла и не принять, даже оставаясь благодарной за то, что ее спас.
– Надо протереть все царапины и очистить их от грязи, – сказал Эдвард, – И потом, все-таки лучше чем-нибудь продезинфицировать…
– Эд, спасибо, но, можно я сама? – сильно смущаясь, попросила Славя, забирая у него смоченное полотенце, – Все-таки…
– Да, конечно, – он сразу же согласился и мысленно выругался, сообразив, что беспокоясь за девушку, почти что переступил допустимую черту личного пространства. Все-таки это не войсковой госпиталь, где уже не обращают внимания на подобные вещи, когда речь идет о человеческих жизнях. Сам смутившись, отошел чуть в сторону, – Я думаю, дальше вы и без меня управитесь…
– Эд, подожди, – Алиса схватила его за руку, – Я с тобой…
Он кивнул, еще не совсем понимая, что хотят ему сказать, но по тому, как сосредоточилась Алиса, собиралась сказать что-то важное.
– Эд, знаешь… – напрягшись, Алиса остановилась перед самой дверью, не желая даже дальше отходить. У него самого в этот момент сердце застучало как бешеное, и едва смог удержать спокойное выражение лица, глядя, как девушка собирается с силами, чтобы сказать важные для нее слова, – В общем… Ты действительно странный. Самый странный из всех, кого я знаю… И то, что ты рассказываешь, так мало на правду похоже. И сегодня еще… Я не знала, что думать, но… знаешь… мне все равно. Вот правда, все равно. Ты не обижайся на меня за то, что я тебя сегодня… ну…ударила… Ладно? Я испугалась…
– Глупенькая ты моя! – у Эдварда в эту секунду словно камень с плеч свалился, захотелось кричать и петь, но сдержался и просто обнял свою любимую девушку, – Я и не обижаюсь на тебя, но все равно спасибо тебе…
– Да за что спасибо то? – Алиса тоже его обняла и уже привычно положила голову ему за плечо.
– За то, что ты есть, – улыбнулся Эдвард и, посмотрев в ее глаза, напросился на еще один долгий поцелуй. В такие моменты казалось, что больше ничего и не надо было, мира не существовало, оставались только он и она, даже дышавшие в один такт. Когда же этот момент все-таки закончился, он снова чувствовал себя действительно счастливым, даже недавние воспоминания не могли уже испортить это ощущение, – Алиса, я не знаю, смогу ли вообще жить без тебя…
– Врун… – девушка покраснела
и все-таки отцепилась от него, – Эд… я тоже не хочу думать об этом. Иди уже спать… до завтра…– Славю тогда проводите к ее домику? – он все никак не хотел отпускать ее руку.
– Конечно, – Алиса усмехнулась, – Иди уже, пока вожатая действительно тебя прибить не успела.
Он еще раз ее поцеловал и все-таки пошел к себе, уже спокойный и счастливый. «Совенок» оказался не той ловушкой, как думал с самого начала, а местом, которое дарит людям новую надежду, заставляя снова их видеть свое место в этом мире. Удивительно только, как у лагеря это получается даже со столь черствыми и закостенелыми людьми вроде него самого.
В домике вожатой все еще горел свет, чему Эдвард даже не удивился, но в дверь все-таки постучал, услышав сухое «ну наконец-то», а войдя, обнаружил уже переодевшуюся Ольгу Дмитриевну, сидевшую за столом и все еще его дожидавшуюся.
– Я уж думала, что ты опять заблудился, – приветствовала его все тем же сухим тоном вожатая, – как сейчас объяснишь, что ушел раньше остальных, да еще и опять где-то гулял чуть ли не до полуночи?
– Завтра последний день, – Эдвард пожал плечами, – У меня не так уж и много свободного времени осталось, чтобы пообщаться с теми, кто мне дорог.
– С Алисой? – вожатая усмехнулась, – Не обманывай, она вернулась вместе с нами. И, кстати, очень сильно расстроилась по тому поводу, что ты ушел без нее
– Я уже в курсе, – кивнул он, – потому и задержался так поздно.
– Надеюсь… – вожатая только начала, но Эдвард сразу же закатил глаза.
– Ничего не было, – твердо сказал он, – я свое слово держу.
– Ну хорошо, а теперь все-таки я могу лечь спать со спокойной душой, – вожатая забралась под одеяло и погасила свет, – и ты тоже ложись.
Эдвард заснул как убитый, не спав нормально больше двух суток, и даже его организм требовал нормального отдыха.
Город горел. Многочасовые обстрелы и точечные орбитальные удары превратили многоуровневые модульные небоскребы в развалины и километровые россыпи обломков. Многие уровни обрушились полностью, другие еще держались, но лишь частично. От зарева пожаров, охвативших городской центр, на окраинах было светло так, словно в небе появилось солнце.
Штурмовые группы зачищали городские кварталы один за другим, подавляя немногочисленные очаги сопротивления. Следом за ними шли группы зачистки, окончательно освобождая от местного населения городские развалины. Эдварда вызвали из штаба командования в один из таких секторов, сообщив о захвате нескольких особо важных пленных.
Шаттл пришлось сажать на расстоянии от указанной точки, подлететь ближе мешали нагромождения опорных конструкций рухнувшего небоскреба, перекрывавшего пути подлета, так что до места встречи пришлось идти пешком.
Когда-то здесь была большая торговая улица, о чем говорили сломанные и оплавленные многочисленные вывески, какие до сих пор висели на стенах полуразрушенных зданий или же валялись на исклеванном осколками и обломками тротуаре, забитом сгоревшей гражданской техникой. Чуть дальше уже возвышались обломки разбитых танков сопровождения, попавших под огонь бронебойных команд. Многочисленные попадания превратили боевые машины в настоящее решето, а от некоторых и вовсе остались только разорванные на части куски корпусов после взрыва реакторов или боеукладки. Только не это больше всего привлекало внимание, к разбитой армейской технике он привык настолько, что уже ее почерневшие остовы казалась ему привычной частью пейзажа. Дальше стояли сгоревшие или расстрелянные колонны грузовиков и транспортов, вокруг которых все было завалено телами гражданских. Их было так много, что некуда и ногу поставить, чтобы под подошву не попало чье-нибудь лицо или конечность. Все выглядело так, словно они выбегали из подбитых транспортов, тут же попадая под перекрестный огонь, рвавший их на куски. Еще один эвакуационный конвой, перехваченный осаждающими войсками и полностью уничтоженный.