ОстанкиНО
Шрифт:
Сколько он тут не был?
Лет пять…
Почтовый ящик ломился копеечными счетами и угрозами. Вся комната заросла пылью. Под потолком свил свои сети чёрный паук.
Ночью Максим пошел к пивному шалману. Прикупил шесть бутылок крепчайшего пива.
Принес, махом выпил первую, упал на драную тахту с жалом пружины.
Ликующий алкогольный удар согрел сразу душу.
И вот он бежит по березовой чаще («Ямаху» – на фиг!) к красавице Маше.
А она к нему выходит совершенно нагая, лишь в венке из одуванчиков и медуниц.
– Я тебе
Он благодарно целует её в конопатое плечо.
Как хорошо!
Может, сжечь все эти поганые деньги, самому опять в дворники, а?
Ведь счастье же было!
И даже покруче, чем в реальной жизни.
В дверь позвонили:
– Это я, Людмила!
Макс выглянул в зрачок.
Его старая подруга. Испуганно улыбается. Спереди нет уже трех зубов.
Максим радостно распахнул дверь:
– Люся, заходи! Пива будешь? Только сгоняй в шалман. Тут у меня лишь своя норма.
Люся кинулась к Максиму и обняла его крепко, словно медведица.
От подруги пахло чесноком и немножечко псиной.
Вот оно счастье!
– Парня не трогай! Пусть мирно живет на свои пол-лимона. Все же гегемон, становой хребет нашей многострадальной страны.
– Мне он самому симпатичен.
– Что-то мы с тобой про бухгалтеров забыли. А ведь там столько можно нарыть! Там же Эльдорадо, Клондайк, Новый Уренгой! Иди, Петя, принеси мне ударный, зубодробительный компромат.
Компромат № 21
Две щеки
К своему сороковнику бухгалтер телеканала «Зебра» Макар Жеребчик крепко задумался о смысле жизни.
Почему, скажем, судьба русского человека так неуклюжа, нечиста, кособока? Исполнена диких драм?
Вдруг осенило – насилие!
Вот корень всех зол…
Почитай газету, включи телевизор, радио – зарезали, взорвали, изнасиловали, угнали в рабство.
Насилие…
Как это по Евангелию? Хватили по одной щеке, подставь другую? Было бы десять щек, десять выкладывай!
Макар решил жить строго по заповеди.
Начал с жены Клавдии.
Раньше она попросит его на улице коврик вытрусить или мусорное ведро вынести, Макарка начинал бузить. Мол, то не этак, и это не так!
Жена, конечно, обижалась. Бросалась с кулаками. Парочку раз Макар отправлял Клаву в нокдаун. Пригодились юношеские занятия боксом.
А вспомнит о непротивлении, так сразу хватает ведро, коврик, продуктовую авоську, бежит куда следует.
Клавушка поначалу опешила. Реагировала на всё происходящее с чуть приоткрытым ртом. А потом обняла супруга, пытливо взглянула в глаза:
– Неприятности на работе? Обсчитался?
– Что ты? Блеск!
– Приболел?
– Здоров, как бык!
– Что же с тобой случилось? Любовницу завёл?
– Да, что ты?! Мне, дай бог, с тобой супружеский долг выполнять с образцовой регулярностью.
– Так что же? – чуть не рыдает супруга.
– Непротивленцем я стал.
– Как это?
– По евангельской
заповеди? Слышала о щеках?Клаве показалось, что муж издевается.
Со всего размаху она звезданула мужу по одной из щек. Муж, не будь дурак, сразу же подставил следующую. С радостью подставил. С ликованием.
Клавдия в ужасе округлила глаза и с лебяжьим криком рванула за дверь.
А через пару дней улетела в Кокчетав, к маме.
Макарка остался один.
Он обложился священными книгами, трудами Льва Толстого и Ганди, принялся постигать высокое искусство непротивления.
Щека Макаркина зажила не сразу. Лиловый подтек не сходил пару недель.
А тут Макара вызвал генеральный продюсер телеканала «Зебра» Аркадий Звягинцев.
Скосился на лиловую щеку:
– Что это с вами?
– Последствия рукоприкладства жены.
– За что же?
– За непротивление.
– То есть?
– О щеках слышали? Ударили по одной, подставляй вторую.
– Вы верующий?
– Не очень… Но в эту заповедь верю.
– Ладно! – шеф достал из стола толстую папку. – На следующей неделе к нам приезжает аудиторская проверка. В этой папке на нас компромат. Черная бухгалтерия. Ваша задача – это нигде не должно вылезти.
Макар почесал раздутую щеку:
– Я этого делать не буду.
– Это еще почему?
– Любая проверка – это насилие. А его нужно принимать с радостью и любовью.
– Хорошая шутка!
– Я не шучу.
Макара уволили.
Стал он уныло ходить за пособием по безработице.
Сплошное унижение. Сплошная практика со щеками.
За несколько месяцев дошел до полного обнищания. А тут слышит, кто-то ночью дверь взламывает.
Макарушка гостеприимно распахнул её.
За порогом стоял коренастый мужичок в вязаной шапочке.
– Ты кто? – спросил Макар Жеребчик.
– Медвежатник.
– Вор, что ли?
– Ну?
– Проходи!
– Не понял?
– Проходи и бери, что угодно.
Вор осторожно переступил порог.
– Вот манки немного осталось, – певучим голосом экскурсовода вещал Макар. – Тут грамм триста пшена. Хлеба, увы, нет. И картошки.
Лиходей вдруг заплакал:
– Совсем обнищал, братишка?
– Совсем.
Познакомились.
Медвежатника звали Василием Петушковым. Он был, кстати, тоже из отставных телевизионных бухгалтеров.
У Васи с собой оказалась фляжка со спиртом.
Дернули под обломки сухаря.
– Напарник мне нужен! – исповедовался Василий. – Есть у меня на примете склад. Хранилище элитной одежды. Кожаные турецкие куртки. То, да сё…
– Зачем ты это говоришь? – усмехнулся Макар.
Он уже очень давно не пил. Сокровенное тепло благостно разлилось по телу.
– Напарник мне нужен. Пойдешь?
– Но грабеж – это насилие!
– Уточняю, склад одежды для богатеньких буратин. Они на фартовых автомобилях разруливают. Какое насилие? Что ты?!