Останови часы в одиннадцать

— Понимаю, — упавшим голосом ответил Генрик.

— Думаю, дело подходит к концу.

— Вы уже были у Станецкого и Скажинского?

— Нет. Поеду завтра утром. До свидания. Встретимся после ареста убийцы. Пока!

«Много на себя берешь, — подумал Генрик. — Может оказаться, номера соскоблены так основательно, что никакие эксперты не помогут». Он углубился в рукопись. На сто двенадцатой странице он прочел следующее:

«Летом сорок четвертого года меня принудили работать в группе, задачей которой был осмотр домов в гетто, откуда жителей отправили в Освенцим. Руководил группой печальной известности Курт Шуллер, великолепно владевший польским языком. Кем он был до войны, не знаю. Говорили, что в СС он служил уже давно. В Лодзи он был полгода и успел прославиться своими зверствами и издевательством над мирным населением. На моих глазах он застрелил двух детей и старуху. Во время ликвидации гетто Шуллер мародерствовал. Он требовал, чтобы мы обыскивали квартиры самым тщательным образом. Однажды он появился с палисандровой тростью в руке. Говорили, будто он нашел ее в какой-то квартире. Стоило одному из нас остановиться хоть на минуту, как Шуллер вытаскивал из тросточки штык и больно колол им несчастного».

Трость со штыком!.. Несомненно, это та трость, которую Генрик купил в комиссионке!..

Генрик продолжал читать, а когда закончил, подошел к книжному шкафу и достал подшивку с последними номерами своей газеты. Нашел фрагменты из дневника доктора Крыжановского и пробежал их глазами, словно сравнивая с только что прочитанной рукописью.

«Мне приказали сортировать золотые и серебряные вещи, реквизированные у людей, брошенных в лагеря смерти. Война приучила меня ко многому, но по сей день не забуду потрясения, которое я перенес при виде вещей, принадлежавших моему ближайшему другу. Я сразу узнал их. Всякий раз, когда я навещал Морица, он с гордостью демонстрировал мне их. Золотая солонка с Ледой и лебедем была работы Челлини, а серебряный нож с вензелем «ЕМ» был частью столового прибора Екатерины Медичи. Когда я со слезами на глазах смотрел на вещи дорогого мне человека, ко мне подскочил Шуллер. Обозвал меня ленивым животным, вырвал у меня солонку и нож. На следующий день меня отправили в Освенцим».

Теперь Генрик был уверен, что стоит ему сделать один решительный шаг, и он станет лицом к лицу с убийцей Бутылло и Кобылинского. Да, он может хоть завтра представить возомнившему о себе Пакуле разгадку тройного преступления.

13 июня, утро

Проснувшись, он с изумлением увидел занятую приготовлением завтрака Розанну.

— Я не пошла на работу, — заявила она беззаботно. — Не хотелось.

— Причина уважительная, что и говорить, — ворчал он, намыливая лицо кремом для бритья. — Ты, конечно, думаешь, Розанна, что все будут так снисходительны и великодушны к тебе, как я.

— Ты? Снисходительный? Это с твоей-то подозрительностью? А рыться в дамской сумочке в поисках воображаемого пистолета — великодушие? В убийстве четы Бутылло и Кобылинского ты подозреваешь весь мир, включая меня, Пакулу и себя самого.

— Я уже рассказывал тебе, Розанна, как я вел себя с Бромбергом. Что ни говори, он убийца Зазы, а я дал ему пятьсот злотых.

— Просто дал ему аванс за фотографии. Представляю себе: в начале статьи фотография Генрика с его тростью, на другом снимке — погибший в автомобильной катастрофе Рикерт, на третьем — дом Бутылло, на четвертом — Генрик, опирающийся на трость, стоит над обрывом в размышлении о трагической судьбе репортера Кобылинского. Далее снимок могилы Анели Порембской, фотография Бромберга над могилой своей жертвы. Тут же старинная фотография вольтижерки Зазы. Опять Бромберг, повествующий о преступлении…

— Хватит, хватит! — закричал Генрик, ибо именно так, а не иначе представлял он себе репортаж о трости. Некоторое время он молча брился, потом высунул голову из ванной и злорадно спросил: — Скажи, откуда у меня такое чувство, будто ты никогда не работала в доме моделей?

— Ты считаешь, что я чересчур интеллигентна для такой работы? — радостно воскликнула она.

Генрик укрылся в ванной. Тогда она сама пришла к нему.

— Ты действительно считаешь, что я обладаю чрезвычайно высоким интеллектом? — спросила она, прислонившись к косяку двери.

Генрик уклонился от дискуссии.

— Как тебе не стыдно! Ты еще раз продемонстрировал свою глупую подозрительность. Конечно, я не портниха из дома моделей. Я учусь на последнем курсе юридического факультета. А издеваться над такими олухами, как ты, — мое самое любимое занятие, — отомстила ему Розанна.

13 июня, день

— Во сколько ты кончаешь работу? — спросила Розанна, когда они остановились у Дома печати.

— Не знаю. Покажусь у главного и постараюсь поскорее улизнуть. Надо бы зайти к сестре Рикерта, а потом еще кое-куда. Скорее всего дома буду вечером.

— Я от тебя сегодня не отстану и целый день буду с тобой. Честное слово, я тебе не помешаю.

Рядом с ними остановилась темно-зеленая «сирена». Из машины вышла Юлия, молодой красивый мужчина остался за рулем.

— Не хочешь ли составить нам компанию? Мы собираемся за город, — сказала Юлия, поздоровавшись с Генриком. Розанну она словно не замечала. — Ко мне приехал брат из Познани. Он пробудет в Лодзи несколько дней. Ну как, согласен? Что же ты не отвечаешь? — взорвалась она.

— Генрик сейчас размышляет, уж не вы ли убийца. Ваша зеленая «сирена»… — вмешалась Розанна.

Юлия обиделась и ушла. Генрик принялся выговаривать Розанне:

— Я не понимаю, зачем ты постоянно подначиваешь Юлию. Кроме того, у убийцы была действительно темно-зеленая «сирена». Была, а не есть. До свидания, вечером увидимся.

Он догнал Юлию в коридоре редакции и стал перед ней оправдываться.

— Она действительно несносна, — заметил он.

— Поедешь с нами на прогулку?

— Сегодня не могу. Я как раз заканчиваю историю моей тросточки. — Он ловко подбросил и поймал трость. — Скоро у меня будет масса свободного времени. Тогда и съездим куда-нибудь. Вдвоем, без твоего брата. И на моей машине, — подчеркнул он.

Генрик явился к главному редактору, потом заглянул в свою комнату и выскользнул на улицу. Не прошло и получаса, как он стоял перед дверью квартиры Рикерта. Долго стучал, пока услышал голос старушки.

— Кто там?

— Я, Генрик, журналист.

Она осторожно приоткрыла дверь.

— Что с вами? Вы меня боитесь, дорогая пани?

— Я всех боюсь. Все время кого-то убивают, а убийцу так и не нашли. Может быть, это вы?

Он пожал плечами.

— Вам кто-нибудь угрожал?

— Убили Бутылло, который ко мне приходил. Убили репортера из «Эха», а он тоже был у меня. Даже два раза. Теперь, видно, моя очередь.

— Но ведь и я у вас бывал, а посмотрите: жив и здоров.

— Это-то и подозрительно.

Он понял, что она не впустит его. «Нагнали на нее страху», — подумал Генрик. Однако поведение старушки его не удивило: три убийства одно за другим хоть кого напугают.

— А милиционеров вы впускаете? — поинтересовался он.

— Пакула ко мне заходит почти каждый день. Сегодня тоже был.

— Вы не догадываетесь, кто этот Икс из записной книжки вашего брата?

— И слышать ничего не желаю. Кобылинский спрашивал, и вот что вышло… Ничего вам не скажу.

Ему не оставалось ничего другого, как попрощаться и уйти. На автовокзале он узнал, что автобус до Бжезин, где жил Скажинский, отправляется только через полчаса. Генрик купил билет и зашел в маленькое кафе. Настойчивость, с которой Скажинский искал золоченую солонку, свидетельствовала о его любви к старинным вещам. Возможно, ему приходилось встречаться с человеком, продававшим старинные вещи, который хотел остаться неизвестным.

В автобусе было душно. Генрик задремал и проснулся уже в Бжезинах. Киоскер сразу показал ему дом, где жил Скажинский. Увидев перед собой Генрика, Скажинский очень удивился.