Остановившиеся часы

– Хорошо, оставим список в покое, – предложил я, еле сдерживаясь, чтобы не взорваться от нахлынувшего внезапно раздражения. – Я спрашиваю конкретно, не заметил ли ты в его поведении в последнее время чего-то необычного… Может быть, он говорил, что встретился с кем-то, удивившим его, или кто-то сказал ему какие-то странные вещи… Понимаешь?

– Да, да, все понимаю, – резко парировал Хирш. – Вы, ребята, не следаки с Монастырки, а я – не подследственный. Я все по теме говорил. Извините, если что не так. Вот ты представился как Сашка Тихомиров, Костин лучший друг. Слышал я о тебе не раз. Ничего плохого. И если ты Костю знал, то прекрасно усвоил одну непреложную истину… Костя никогда сильно о своих личных делах не распространялся. Так? А с тем, что произошло, еще долго мозгами вилять нужно.

– Все сказал? – мы обменялись друг с другом выразительными взглядами, в которых не было и тени сочувствия. Я мог расценить это как недвусмысленный выпад в мою сторону. В самом деле, если я допускал возможность подозревать его в чем-либо, то почему бы ему не допустить то же самое?

– Еще не все, если позволишь, – понизив голос, произнес Хирш. – Дискета эта и в самом деле любопытная. И вот почему. У меня здесь куча дискет… – он рукой показал на стол. – И я защитил всего одну или две. Остальные – бери, читай, скачивай себе. Мне без разницы.

Само собой, базу данных я тоже защитил. Но это посерьезней будет. Мне не хочется, чтобы кто-то без моего разрешения копался здесь. Раз он дискету защитил – значит, зачем-то это было ему нужно? Кстати, почему вы принесли только эту?

– Так уж получилось, – проговорил я примиряющим тоном. Резон в его словах был. Я чувствовал, что он переживает не меньше моего, и решил, что можно приоткрыть завесу.

– Видишь ли… – продолжил я, переглянувшись с Жанной, сидевшей с краю диванчика с очень непроницаемым видом. – Прошлой ночью квартиру Кости обворовали…

– Серьезно?

– Да. И вор взял жесткий диск, процессор, дискеты… в общем, набор, как ты понимаешь, специфический. Поэтому мы подумали, что это неспроста. Но одна дискета, вот эта… лежала в другом месте, Лена отдала нам ее, – я помолчал, наблюдая за его реакцией. – И вот решили, что ты можешь нам помочь. Во всяком случае, кое-что теперь прояснилось. Мы знаем, что на этой дискете, но не знаем – для чего?

– Так-так, – пробормотал Хирш, рукой поправляя прядь волос, упавших на лоб. – Одно из двух: либо ваша версия верна и тогда с этим списком стоит поработать, либо… все это фикция, наваждение, вор разобрал системный блок… Ну и что? Все это можно загнать в два счета. Он легко унес это с собой, не вызывая особых подозрений у случайных прохожих.

Когда он говорил, меня вдруг осенило. Я понял, к кому можно обратиться без больших проблем, чтобы проверить версию А, как я ее назвал про себя.

– Ладно, Хирш, – я поднялся, давая понять, что разговор окончен. – Дискетку я заберу, подумаем, что с ней делать дальше, а ты… если что вспомнишь – звони… – я назвал ему номер своего телефона.

6

В маленькой кафешке на углу напротив городского цирка я не был уже целую вечность. Где-то глубоко в закоулках памяти остались вечера после лекций, когда мы просиживали здесь до самого закрытия; неожиданные встречи, прощания, любовь, сцены ревности, удивление по поводу рухнувших надежд, клубок кипящих страстей – все это круто замешивалось на лошадиных дозах алкоголя… Именно здесь я впервые узнал горечь измены, здесь ощутил приливы жуткой апатии, когда мир раскалывался на две половинки, одна из которых, подобно потерянному раю, отдалялась все дальше от меня, находящегося во второй, полной смятения, ненависти, отвращения к жизни… половинка, как лодка с пробитым днищем, утопала в мертвой реке Стикс, здесь не было места чужим грезам, отчаяние захлестывало, как петля захлестывает висельника… Я помнил глаза Женьки Старикова, когда он рассказывал веселую историю из своей жизни, он уже тогда был наркоманом, но еще держался, ему оставалось совсем немного, и странно, я иногда ловил себя на мысли о том, что знаю, как это произойдет… Холодное утро за окном, белая кафельная плитка, паучок в углу, разматывающий паутинку, в которой забьется пойманная муха… Женьку нашли сидящим на унитазе в туалете собственной квартиры, голова была откинута назад, а в глазах тот, кто первым нашел его, мог различить застывшую радость, но от чего? – этого бы не понял никто… доза героина оказалась слишком большой… он говорил мне порой… «Саша, есть точка, за которой нет ничего… если ты нашел эту точку – больше тебе ничего не нужно…»

Я подходил к кафе, издалека увидев афишу кинотеатра… Ричард Гир и Кэтрин Зета-Джонс в феерическом мюзикле «Чикаго». Я подумал, что наше время иногда напоминает далекую и неизвестную эпоху двадцатых прошлого века. Контраст казался очевидным, но все ли различали его?

В кафе в этот полуденный час было немного посетителей. Рита Скобликова, которой я позвонил вчера вечером, назначила мне встречу в этом убежище прошлого, вероятно, потому, что ее контора располагалась неподалеку. Я внимательно осматривал кафешку, отмечая про себя происшедшие за это время изменения. Пожалуй, изменилось многое, но остался тот самый налет богемности, который создается скорее маленькими, но точными деталями, мазками. Человек, не знавший истории этого кафе, не смог бы даже приблизительно воссоздать ту атмосферу раскованности и свободомыслия (дело происходило на рубеже восьмидесятых-девяностых годов). Отсюда я сделал заключение, что теперешний хозяин кафе у цирка, как мы его обычно называли в своем кругу, бывал здесь в те времена и, похоже, всерьез ностальгировал по прошлому. Как бы в подтверждение моей догадки я услышал из динамиков в зале композицию «Битлз». Сев за свободный столик, я глянул на свои ручные часы. Рита запаздывала. Подошедшей ко мне официантке я заказал бутылку сухого красного и две порции шашлыка с гарниром.

Рита показалась в дверях и, увидев меня, махнула рукой. Подойдя к столику, сбросила сумочку на пустое сиденье, присела, оглядевшись.

– Я не опоздала?

– В самый раз. Я только что сделал заказ.

В очередной раз получив «свободу», Рита с особой тщательностью следила за своей внешностью, которая, по моему мнению, нисколько не поблекла за последние лет пять. Я не знал, сколько она зарабатывала, но одевалась она как всегда на уровне. Курточка из кожи, стильные брюки, на пальцах поблескивали колечки. Осмотревшись, она более внимательно принялась разглядывать меня с той неприкрытой откровенностью самки, пребывающей в поиске новой особи противоположного пола. Я очень хорошо знал ее штучки и лишь делал вид, что это может всерьез беспокоить меня. В этот момент меня занимали совсем другие вещи, но я по традиции отдавал должное ее женской привлекательности и несомненному обаянию.

– Так зачем ты хотел встретиться со мной, Саша?

– Сейчас объясню… – я уже несколько раз мысленно прокрутил наш разговор в голове, но, надо признаться, самое его начало вызывало у меня определенное затруднение. Проблема была в ее реакции. От того, как она к этому отнесется, возможно, зависело очень многое. Я решил, что мне следует прибегнуть к утаиванию реального положения вещей. По крайней мере, попытаться это сделать. А там уж… – Рита, помнится, я не часто к тебе обращался с какими-либо просьбами…

– Да, пожалуй, – согласилась она, внимательно заглядывая мне в глаза, – ты не из тех, кто любит кого-то о чем-то просить. Но не тяни, мы уже давно взрослые люди, не думаю, что твоя просьба повергнет меня в шок.

Из динамиков послышалась песня Леннона «In My Life».

У меня на миг возникло ощущение, что я уже когда-то присутствовал при подобном разговоре. Когда, где?.. Битловская пронзительность пробила брешь во времени, смещая фокус восприятия.

– Это касается твоей работы…

– Моей работы? – ее лицо как-то неуловимо изменилось, и подумал, что она неверно истолковала вступление. Может быть, у нее там какие-нибудь неприятности, и любое напоминание о работе моментально ориентирует ее на негатив?

– Это не то, что ты думаешь… – поспешил я успокоить ее. – Мне просто нужна небольшая информация… Речь идет о нескольких владельцах квартир в нашем городе…

Официантка принесла шашлыки и вино. Я сразу же разлил вино по фужерам. Отвлекшись, бросил взгляд на Риту. Она сидела задумавшись, и это показалось мне невероятным. В чем дело? Неужели она что-то подозревает? Но Бог мой, почему? Я ведь не сказал ничего крамольного. В том смысле, что вообще почти ничего не сказал.

– Странно… – проговорила она чуть слышно, подняв свой фужер и разглядывая его на свету.

– Что – странно?

– Странно, что ты – второй, кто обращается ко мне с подобной просьбой за последние дней восемь-десять.

– Второй? – я почувствовал легкое напряжение в теле. – А кто же был первым?

– Может быть, ты удивишься, но… это был Костя.

– Костя? – я был удивлен, но не настолько, чтобы показать это Рите. Собственно, удивляться особенно было нечему. Он шел тем же путем, который пытался избрать и я. – Что же он хотел узнать?