Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– С десяти лет отец брать начал!

– И как, наблюдал Мишу?

– Ну а как же, в подробностях!

Дальше отец рассказывает, как его дед Пётр, знаменитый медвежатник всех окрестностей, ещё с рогатиной «ходил» на Хозяина. Он опять вскакивает из-за стола, показывать специальную технику обращения с рогатиной:

– Вот так её упрёшь и целься прямо в сердце! Соскочит – капут! Грудь у мишки острая, как куриная гузка, рогатина виляет. Полегло народу – кладбища!

– Рогатину-то с собой носят? – живо интересуется маленький Сенечкин, бывший командир разведроты.

– В тайге рогатина! На каждом углу! Топор, собачек бывалых, натасканных, они мишку на ж…пу сажают. Ну

и – «безумство храбрых», это понятно. Нос к носу же сходятся, а медведь такой, – тут папа поискал слово и нашёл, – «зверюга!», что равных ему нет. Нигде! На рогатину прёт, не глядит! Сам себя накалывает, как котлету! Если кол, конечно, не соскочит. Медвежатник тот же минёр, ошибается за свою жизнь – один раз!

На фронте папа был сапёром. Знает, о чём говорит.

– А что, и льва наш Мишаня порвёт? – не успокаивается раззадоренный Сенечкин.

Если бы я был за столом, спросил бы о том же.

– Запросто! Играючи! – хвастливо подтверждает папа. – У льва одна неприятность – комок шерсти на голове. А у Потапыча когти что вилы, размером со штык-нож, и скорость удара лапой – ноль-ноль-одна секунды! К тому же вес матёрого больше львиного в полтора раза. Понятно говорю? Есть скептики?

Скептиков не нашлось, дружно звякнули рюмки.

Потом папа, видно, сильно заскучавший по родной Сибири на этой «волчьей» Тамбовщине, поведал – как его отец, значит, мой дед Иван, нашёл как-то зимой берлогу, просунул жердь, чтобы разбудить от спячки хозяина, и, когда косолапый спросонья схватился за неё, пальнул строго по жерди вниз. Медведь, как и полагается после такого хитрого выстрела, затих.

Зимуют адекватные мишки по одному, потому сел дед перекурить после проделанной работы. Обернулся, когда второй над берлогой по грудь уже выпрыгнул! Выскочил бы целиком – конец! Дед даже ружьё не перезарядил – так верил в звериные законы! Патрон от спешки перекосило – он ладонью ка-ак шибанёт затвор – пуля медведю в башку шмяк, тот в берлогу, к первому, а затвор вывернул из ладони кусок мяса!

Я живо всё представил, мне захотелось из-под стола к маме.

– Это что же, выходит, два медведя в одной берлоге зимовали? – изумился спокойный обычно Комиссаров. – Непорядок!

– Бывает и такое! – сказал папа, и все сочувственно выпили за удачу, а ещё за стальные нервы деда Ивана. Сенечкин добавил:

– Ну не дурак? Сам попался и подружку под монастырь подвёл! Итог звериного волюнтаризма, товарищи! Типичный таёжный троцкизм!

– На такой охоте всё по-честному. Или ты медведя, или он тебя. Особенно если с рогатиной на него идёшь, – сказал внушительно папа. – Это тебе не белок из ружья пугать! – И добавил: – А ещё, скажу я вам, нельзя Хозяину в глаза смотреть! Не выносит человечьего взгляда, сразу кидается!

Наверное, папе показалось, что гости не до конца прониклись величием сибирского медведя и начали расслабляться.

– Вот вам ещё один случай поединка человека и могущественного зверя, – папа потянул на себя вожжи слабеющего внимания. – Жил в одной глухой деревеньке охотник Макар – богатырь, если одним словом! Пошёл этот Макар как-то с рогатиной в тайгу и вышел пря-я-мо на матёрого самца. Зыркнул косолапый на Макара, а Макар глаза и не спрятал!

Тогда вскочил осерчавший Михал Потапыч и попёр, как в цирке, на задних лапах, страшнее немецкого танка «Фердинанд»! – В этом месте Сенечкин застучал под столом ногой, будто застрочил из пулемёта. – Макар едва рогатиной упёрся, – продолжал папа, – а она, собака, бац и соскользни! Ну, тут уж обнялись, как на свадьбе! Медведь мужику когтями скальп с загривка на глаза – р-раз! А Макар мишку по-борцовски в замок цап и из последних – хрясь! Переломил

хребтину! Вернул Макар на затылок свой скальп вместе с волосами и выполз к деревне. Выжил! – Папа по-актёрски выдержал паузу. – В деревне никто не поверил, что можно сломать медведю спину. Но позже косолапого нашли – с позвоночником в другую сторону! Приволокли на площадь перед церковью, на обзор. Вот какую историю слышал я от отца, а он не умел искажать истину совсем! – гордо закончил папа, и опять запел хрусталь, только теперь в честь редкой силы живучего Макара.

Как-то уж чересчур дотошно вообразил я себе картину произошедшего – меня вывернуло на ближайшую под столом ногу, которой оказалась знакомая всему городу нога Героя Советского Союза Комиссарова.

…Очнулся в кровати. Надо мной мама, в доме тихо, тикают часы на буфете.

Это был позор. Горькое чувство, что я подвёл отца, подвёл деда Ивана и ещё отца деда Ивана, Петра…

Когда умер Сталин

Мне пяти не исполнилось, когда умер Сталин. Наверное, я запомнил этот день, потому что был в детском саду, «с народом». Чёрная тарелка на стене, похожая на пуговицу великана, и сообщила о событии.

Но прежде молодая воспитательница Люба кружилась в танце по комнате. И почему-то именно в этот исторический день я впервые посмотрел на её мелькающие голые ноги с интересом.

Мы сидели на скамьях вдоль комнаты, справа от меня через два сдвоенных окна прямо на Любу обрушивался целым водопадом солнечный, мартовский, весенний свет. Время от времени она со смехом кого-нибудь выхватывала со скамьи и начинала кружить, то поднимая над головой, то опуская параллельно полу, как самолётик! Я ждал своей очереди, отслеживая взглядом пробегающие мимо Любины ноги.

А потом музыка в тарелке замолчала. Люба замерла посередине комнаты, а из тарелки заговорил знакомый мужской голос. И тотчас Люба и все остальные взрослые зарыдали так страшно, что мы заорали им в ответ!

Сколько рыдали, не помню. А забыть такое невозможно. Забывается общий смех, но не общие слёзы!..

Гораздо позже подумалось мне, что, может, и дед мой, Пётр Филиппович, мамин папа, по документам следствия – «японский шпион», расстрелянный в 1938-м в Иркутске, плакал тогда вместе со мной. Не по Сталину – по себе, по мне, по всем, кто потерял друг друга, даже не успев встретиться. Как не встретились никогда мы с дедом…

Простые люди

Нас обворовывали несколько раз. Может, правильнее даже сказать – грабили.

Первый раз криминальная драма случилась в мои шесть с половиной лет. Пока я без дела шатался по палисаднику, за нашими окнами уже вовсю совершалось преступление! Финальную сцену, эффектно венчающую событие, я видел своими глазами: из парадного выбежала с кухонной тряпкой в руке моя старенькая нянечка Екатерина Акимовна, закричала: «Грабят! Держи вора!» – и отважно побежала вдоль дома, размахивая тряпкой из стороны в сторону, как флажком на первомайской демонстрации. Тот, за кем она бежала, был проворнее, а потому его спину могли видеть прохожие уже на соседней улице, за углом.

Я кинулся домой. Когда ворвался в распахнутую входную дверь, мама поднималась с пола, обеими руками держась за живот, и, поднявшись, ринулась в нашу с Мишей комнату. Миша, которому не исполнилось ещё и двух, всё так же крепко спал в своей постели. Живой!

А теперь – как всё было, так сказать, реконструкция происшествия.

Сразу после обеда к нам пришёл обкомовский водопроводчик Николай, молодой дядька лет тридцати. Все его хорошо знали, поскольку именно он чинил в доме трубы, краны и батареи отопления.

Поделиться с друзьями: