Остановка последнего вагона

— Так что же мне теперь — идти переодеваться? — насупившись, спросил я, осознавая, что девушка вряд ли поняла хоть слово и, махнув рукой, вернулся в номер, по дороге размышляя над тем, что мой внешний вид никак не объясняет отсутствие отдыхающих и закрытость столовой.

А когда спустя десяток минут я снова спустился вниз, облачённый в брюки и рубашку, оказалось, что куда-то пропала и эта девушка — в столовой, хорошо просматривающейся через большие стеклянные двери, было темно и тихо. Что же это такое? Я огляделся по сторонам и решил немного подождать, параллельно сверившись с висящими в холле часами, показывающими время в пяти разных городах мира и убедившись, что мои идут примерно точно. Однако когда до восьми оставалось пять минут, я не выдержал и подошёл к стойке ресепшена, показывая руками на столовую, часы и удивлённо пожимая плечами. Как ни удивительно, меня поняли очень быстро, и строгий мужчина в очках, смеривший меня неприятным покровительственным взглядом сквозь узкие стёкла очков, указал куда-то в сторону внутреннего двора, куда, как я теперь заметил, постепенно стекался народ. Кивнув головой, я проследовал в этом направлении и вскоре увидел вдали множество освещённых столиков, поняв из разговоров толпящихся рядом русских туристов, что здесь раз в неделю устраивается ужин на свежем воздухе. Может быть, это дело правильное и хорошее, однако мне показалось возмутительно-странным, что об этом не было никакой информации на дверях столовой или по крайней мере специальный человек не отводит подходящих туда туристов в нужном направлении. Однако возмущаться дальше по этому поводу не хотелось — по-летнему тёплый вечер располагал к умиротворённости, а после моих дневных приключений и кошмарных снов очень хотелось, чтобы всё просто было хорошо или, по меньшей мере, как обычно. Поэтому я смиренно протянул свою магнитную карту именно той девушке, что полчаса назад послала меня переодеваться, ещё и почему-то чувствуя себя при этом немного виноватым, и вошёл в яркое пятно света, внутри которого окружающая темнота казалась ещё более плотной и глубокой.

Ужин был хорош — вокруг белели столики и галантные официанты, торжественно подвязанные широкими красными поясами, напоминающие тореадоров. А по периметру стояли повара, предлагая разнообразные блюда, венчаемые огромным красивым тортом, изображающим Этну и карамельное извержение её кратеров. Очень многие хотели непременно сфотографироваться с такой экзотикой, и с той стороны непрерывной чередой неслись вспышки фотоаппаратов. Я взял пару тарелок и задумчиво обходил стойки, накладывая себе пышущих жаром макарон, приготовленного на огне мяса, куски осьминогов, красную рыбу и другие яства, от обилия которых буквально разбегались глаза. Всё-таки не зря Анжелика, упоминая вскользь о местной кухне, назвала её обжираловкой. Пожалуй, через несколько дней таких съестных упражнений у меня появится немалый животик, чего, конечно, не хотелось бы, но и отказать себе в чревоугодии на фоне всего происходящего было, пожалуй, просто невозможно.

Когда мои тарелки были полны, я побрёл среди шумных столиков, выискивая свободное место. Наверное, об этом стоило подумать несколько раньше, но теперь уже поздно было горевать, и я надеялся, что уж на одну персону точно что-то отыщется. И тут мой взгляд остановился на стоящем под густым оливковым деревом полностью сервированном, но вообще не занятом столе. Нигде не было даже привычной таблички о том, что места за кем-то зарезервированы, и я поспешил расположиться там, уютно втиснувшись между двумя кустарниками. Издали ко мне тут же поспешил официант и первое, что я подумал, было — сейчас начнёт объяснять, что этот столик специально приготовлен для кого-то другого, однако ничего подобного не произошло. Тем не менее, казалось, что с каждым шагом ему становится идти всё труднее, а на лице гладко выбритого мужчины средних лет промелькнула гримаса страха или отвращения. Наконец он приблизился и застыл в паре шагов от меня, вытягивая вперёд две бутылки вина. Я показал пальцем на «красное», которое тут же было открыто и поставлено на стол, после чего официант поспешил удалиться. А, возможно, мне всё это просто показалось. Однако вскоре я мог убедиться, что занятое мной место и в самом деле имеет какую-то странную ауру. Люди, завидев издали практически пустой столик, сначала радостно устремлялись ко мне, потом начинали притормаживать, останавливаться, неопределённо оглядываться и спешили куда-то на другие, невидимые мне отсюда места. С одной стороны, это не могло ни интриговать, а с другой — несомненно, мне нравилось.

— Я покажу вечером, — неожиданно раздался приглушённый голос прямо из бокала с красным вином, который, налив до краёв, я собирался осушить в первую очередь. — Смотри на балконе.

— Что?

Я застыл и старался понять — откуда идёт звук, невольно подумав о том, что на фоне сегодняшний событий на водном мотоцикле у меня уже начинаются слуховые галлюцинации.

— Кто это?

— Я! — отозвалось эхо, которое быстро погасло, но на дне бокала что-то блеснуло, и вскоре я сообразил, что разговаривал с моей призрачной девочкой. Потом откуда-то снизу начала распространяться тень, словно в вино что-то капнули, и, качнувшись, неожиданно растаяла. Я продолжал ждать, но больше ничего не происходило, только, кажется, какая-то тяготящая атмосфера вокруг меня стала ещё более давящей. Теперь я не сомневался, что это снова тени, которые, кажется, охраняют меня от новых появлений призрачной девочки и во что бы то ни стало хотят воспрепятствовать нашему общению. Интересно, могли ли они видеть и слышать всё то, что она мне говорит, или это было исключительно для меня? Даже если и нет, то, очевидно, эти силы понимают намерения ангела и склонны с ними не соглашаться.

За этими размышлениями я допил бутылку вина и понял, что полностью сыт и пытаться засунуть в себя что-то ещё — было бы точно лишним. Поэтому, тяжело поднявшись, я двинулся в обратный путь, пока не представляя — чем бы ещё заняться, но как ни странно, снова почувствовав сонливость и усталость, словно вовсе и не отдыхал до ужина. Наверное, так трудился за столом, что потратил последние силы. Тут краем глаза я заметил, что бильярдный стол, несмотря на обилие людей за столиками у бара, пуст и, купив на ресепшене гнутый маленький жетон, вскоре с усилием тянул на себя округлую ручку, высвобождающую шары, с шумом покатившиеся в просторную полость сбоку стола. Снова пластмассового треугольника на месте не оказалось и мне пришлось делать аккуратную пирамидку вручную, а, сместившись чуть в сторону, я чуть было не уронил на пол бокал с пивом, который с какой-то неуместной торжественностью поставил рядом со мной улыбчивый официант, лилейно протянувший:

— Ван бир.

Удивительное дело — стоило мне вчера заказать здесь пару бокалов, как, видимо, они уже успели занести меня в списки постоянных клиентов, и теперь, едва завидев рядом, будут таким навязчивым, но и необычайно внимательным образом сбывать свою слабоалкогольную продукцию. Первым делом я хотел было отказаться и изобразить полное непонимание — мол, с какой стати вы решили, что мне хочется чего-то подобного? Но потом идея отхлебнуть холодного пива и сбить во рту кисловатый привкус вина показалась мне необыкновенно привлекательной. Я кивнул, протянул официанту свою карточку и залпом осушил весь бокал, с удивлением найдя в себе место для столь солидной порции. Нет, видно, как ни ешь и чувствуй себя пересыщенным, для воды, действительно, дырочка всегда отыщется. Или это о чём-то другом?

Потом, взмахнув кием, я разбил шары и начал обходить стол в поисках наиболее очевидной и вероятной комбинации, невольно обратив внимание на заинтересованные взгляды некоторых мужчин, сидящих за столиками с ноутбуками и дымящимися сигаретами. Между ними красиво мерцали урны, выполненные в виде больших старинных ваз с неизменной подставочкой сверху, наполненной песком, откуда, словно причудливые колючки, торчали окурки. Теперь же в них были поставлены большие металлические чаши с фитилями, которые, наверное, и безо всякого дополнительного освещения, очень хорошо озаряли бы всё вокруг, создавая романтичную и какую-то даже первобытную атмосферу на фоне раскачивающихся веток пальм и падающих на столы плодов оливок.

После второго удара по белому шару у меня зазвонил телефон, и на дисплее высветилось имя Анатолия, хотя по какой-то причине я был уверен, что первой обязательно станет Лена.

— Да, слушаю.

— Добрый день. Надеюсь, вы хорошо отдыхаете?

— Несомненно.

— Вот и отлично, — Анатолий кашлянул, и в трубке что-то зашуршало. — Завтра в одиннадцать дня все встречаемся у острова Изола Белла.

— Это где?

— От вашего отеля в девять тридцать идёт бесплатный шаттл — это такой микроавтобус. Запишитесь на него на ресепшене и около десяти окажетесь возле фуникулёров, ведущих в Таормину. Можете туда-сюда прокатиться — уверен, покажется небезынтересным, и идите пешком в обратном направлении минут десять. Слева будет море, и вы обязательно увидите красивый остров, который от пляжа отделяет символический перешеек. Спускайтесь по первой попавшейся длинной лестнице, пройдитесь по пляжу и там все увидимся.

— Хорошо. Есть новости?

— Да, там и встретимся с шестым. Не забудьте — Изола Белла. До встречи!

— До завтра.

Я опустил трубку и неожиданно не захотел продолжать партию в бильярд, а поставил на место кий, оставив шары причудливо замершими на столе, и пошёл на ресепшен, где, как ни странно, без труда объяснил, что мне нужно и занял последнее свободное место в шаттле, словно дожидавшееся только меня. На мой вопрос про Изола Беллу, насколько я понял по выразительной мимике черноволосой высокой девушки, можно было ответить лишь безмерным восхищением, не предполагающим, что такое чудо можно как-то не заметить. Вполне удовлетворившись этим, я сунул в карман выписанный билет, поднялся на лифте в номер, сбросил рубашку и, достав из мини-бара бутылку пива, вышел на балкон.

Сев на неприятно скребущий по кафелю пола прогибающийся пластмассовый стул, я сильнее сжал в руке прохладную бутылку с изображением импозантного мужчины в зелёном на этикетке. Сколько и чего именно ждать, я не знал, поэтому воспользовался приобретённой открывалкой с колоритной мафиозной дамой и, сделав пару больших глотков, некоторое время смотрел на ярко освещённую улицу, по которой сновали водители на скутерах и гуляли туристы. Ветер усилился — стоящие у ограждения флагштоки с полотнами Италии, Евросоюза и сети отелей, где я находился, громко трепетали и рвались куда-то в сторону темнеющего моря, над которым мерцала луна. Несмотря на это, было довольно тепло, но осознание того, что сделав всего шаг с балкона, я могу оказаться в уютном номере и мягком тепле постели, грело душу и создавало ощущение какого-то необыкновенного комфорта. Мне хотелось надеяться, что ожидание не затянется на всю ночь, так как, несмотря на то, что ничего особенного в течение дня я не делал, тем не менее, чувствовал себя как никогда уставшим. Кроме того, неизвестно ещё — как всё получился завтра на этой Изола Белле, и перед этим хотелось полноценно выспаться. Однако, подсказку, о которой упоминала моя призрачная девочка, стоило посмотреть — это также может прийтись весьма кстати в наших дальнейших поисках. Кроме того, как всегда, меня начало мучить лёгкое беспокойство в преддверии надвигающихся событий, и пиво, несмотря на ожидания, пока плохо способствовало расслаблению.

На соседний балкон вышли, судя по голосам, две русские женщины средних лет. Они горячо обсуждали экскурсионную поездку в Катанью и приобретённые со скидкой великолепные вещи. Я невольно поморщился — мне показалось не очень уместным и хорошим наше совпадение здесь по темам, отчего желаемые покупки начали представляться какими-то второсортными, что ли. Выразить мои чувства точнее было сложно — пожалуй, как будто они уже прошли по магазинам и выбрали всё, что было хорошего, оставив мне явно неудачные вещи. На самом деле, конечно, это было совсем не так, но какой-то странный ореол неприятия неожиданно испортил мне настроение. Хотя если разобраться, возможно, эта тема была здесь вообще ни при чём, а больше напрягало наличие на Сицилии такого внушительного количества русских туристов. Когда я представлял себе Италию по пути сюда, то почему-то по умолчанию считал, что окунусь в плане окружающих людей в совершенно другой мир — немцев, американцев, французов и, разумеется, самих сицилийцев. Однако оказалось, что от соотечественников не скрыться нигде, вольно или нет, прислушиваясь к их словам, вспоминая Москву и всё то, что уже, казалось, осталось в далёком и безвозвратном прошлом.