Останься в Вейзене

— В твоём роду не было птиц? — поинтересовался Гетбер, пристально глядя на меня.

— Почему именно птиц?

— Птицы такие же неуловимые. Особенно маленькие, которые живу в кустах. Вслушаешься — шуршит листва, но попробуй их хотя бы разглядеть… не говорю уже о том, чтобы словить… и останешься ничем, так ещё и обсмеянный. — Пару мгновений помолчав, он добавил: — Значит, какие-то другие звери всё-таки были? Мышки?

— Никого не было. По крайней мере, никого, о ком бы я знала.

И снова этот обмен взглядами. Сколько ещё мы будем то отдаляться, то приближаться? До тех пор, пока качели не разгонятся настолько, что на них уже невозможно станет держаться? И мы стремительно полетим вниз, вот уж точно птицы. Только птицы, приземляясь, не расшибают лбы.

— Когда здесь заканчивается учебный год? — спросила я.

— По сути, никогда, — ответил Гетбер. — Через две недели будет что-то вроде отпуска на месяц, чтобы ученики могли выдохнуть. Потом учёба возобновится, причём с преобладанием практик на свежем воздухе. Потом ещё один отдых в конце лета, потом — в середине осени. Можно, пожалуй, считать последними текущие две недели: летний период считается промежуточным этапом, а с осени отсчитывают новый курс. Но многие занятия начинаются, когда им вздумается, также и заканчиваются. Твои лекции, не сомневаюсь, можно продолжать ещё очень долго.

Я кивнула и посмотрела в сторону окна:

— Может, выйдем прогуляться?

— С превеликой радостью, — он чуть улыбнулся, — мне тоже жутко надоело это душное помещение.

Цветущая весна подходила к концу. Лепестки едва ли проглядывались, и то лишь на нескольких кустах — остальные целиком сбросили торжественное одеяние. Один раз в год сады цветут… И каждый раз, отцветая, наводят какую-то жуткую тоску.

Мы заняли одну из лавочек — возможно, ту самую, на которой сидели во время нашего первого полноценного разговора.

— Значит, этот месяц я буду свободна? — спросила я, рассматривая носки ботинок.

— Возможно, — ответил Гетбер, — если Феранта не запрёт тебя в лаборатории, чтобы не терять такой прекрасной возможности разузнать о камнях побольше.

— Но ведь и учителям нужен отпуск, не только ученикам.

— Я согласен с тобой, — он кивнул, — но то, с чем согласен я, очень часто не равно тому, с чем согласна Феранта.

— До того как оказаться здесь, я два года подряд работала без перерыва, — призналась я, — работа по гранту, это что-то очень похожее на нынешнюю ситуацию. Есть определенный объект или направление, на которое правительство готово выделить деньги. Ты подстраиваешь под этот запрос возможности своей лаборатории, а потом трудишься беспрестанно, периодически отчитываясь. Сделать обычно надо много, но рук всегда не хватает. Вот и приходилось пропускать и выходные, и каникулы.

— Без тебя там, наверное, всё рухнуло?

— Возможно, — я пожала плечами, — но не знаю, простят их или нет. Всё-таки, один из основных исполнителей гранта вышел из игры не потому, что просто устал.

Хотя, может, так оно и было.

Усталость доросла до таких масштабов, что я перестала обращать внимание на мир, окружающий меня. И он стал заниматься собственной жизни — слишком быстрой, и в один момент я за ней не поспела.

Дверь по правую руку от нас, через которую можно попасть в академию, распахнулась, и из неё высыпались студенты. Благодаря чёрным мантиям, издалека они напоминали горсть спелых фасолей.

— Любую деталь можно заменить, — заметил Гетбер, — если деталь изготовлена по стандартам, то сделать это будет очень просто. Но если редкая и выполняющая особую функцию, то уже проблематично. Сколько придётся перебрать вариантов, чтобы найти замену, что будет справляться в точности, как та? Сколько на это потребуется денег и времени? Думаю, твоим прежним начальникам пришлось сильно потрудиться, чтобы отыскать такого же ответственного работника, как ты. Впрочем, вряд ли у них это получилось…

— Новым начальникам тоже придётся искать мне замену, если они не дадут мне этот отдых. — Тем более что искать замену — дело в этом привычное, но я решила не вызывать ненужных подозрений своими едкими замечаниями. — А есть ли у вас здесь что-то вроде санаториев? Это такие места, где люди лежат без дела по несколько недель, вкусно едят и ходят на всякие лечебные процедуры.

— Да, у нас есть санатории. Хочешь полежать, ничего не делая? — он взглянул на меня едва ли не с нежностью.

— Было бы неплохо, — согласилась я. — Как раз потратила бы деньги, которые получила от Феранты на излечение душевных ран.

— Для таких целей обычно используют спиртное…

— Спасибо за совет, но мой личный опыт говорит о том, к каким последствиям могут привести эти пагубные пристрастия. А в ваших санаториях… Там наверняка нужен документ, удостоверяющий личность? Что-то типа того?

— Наверняка нужен, — согласился Гетбер. — И наверняка Феранта не озаботилась тем, чтобы заказать его для тебя?

Я медленно покивала. В самом деле, ни о каком документе Феранта даже слово не замолвила.

— Спрошу у неё. Спасибо, что рассказал. Наверное, пойду прямо сейчас — по крайней мере, в моем прежнем мире документы готовили подолгу. Вдруг не успеет прийти к сроку, если буду медлить?

— Решение разумное, — Гетбер не стал со мной спорить, даже удивительно — так легко позволяет уйти. — Подсказать тебе пару санаторных мест?

— Сомневаюсь, что ты являешься ценителем такого отдыха, — засомневалась я. — Спрошу у Феранты.

Попрощавшись с Гетбером, я в самом деле сразу же пошла к её кабинету, но он оказался запертым. Я пришла туда ещё раз, уже после обеда, но вновь наткнулась на закрытую дверь. И решила не ждать — поехала в лабораторию, чтобы продолжить исследования. Появилась там впервые с субботнего вечера, но ощущения были такие, будто между этими двумя появлениями прошла целая жизнь.

Без Ирмалинды здесь было совсем тихо и мрачно.

Но с ней, как оказалось, вовсе не безопасно. Лучше уж так, как сейчас.

Я хотела проверить ещё одну вещь, которая показалась мне очень важной именно в данный момент — не могу сказать, почему… Прежде я разбивала камни, лишь когда они истощали свой магический резерв. И ни целый кристалл, ни его осколки не несли никакой колдовской активности.

Но что будет, если я разобью камень, который ещё пышет энергией?

А произойти может многое, начиная от того, что он напрочь потеряет свои свойства, и заканчивая взрывом, который избавит этот мир и от лаборатории, и от его самонадеянной хозяйке. Кан-Амьер, наверное, ещё долго будет отходить от восторга.

Лучше бы, конечно, проводить подобные эксперименты в обществе мага, который сможет хотя бы интерпретировать результаты, а также проследит за безопасностью. Но кто теперь согласится со мной работать, после таких-то событий? Только те, кому совсем своя жизнь не мила. А люди в подавляющем большинстве все-таки многое готовы отдать за сохранность жизни.

Слишком уж различаются характеристиками камни, которые я пытаюсь сравнивать между собой. И это я говорю даже не о самом примитивном — их цвете; даже закрываю глаза на структуру кристаллов, хотя, я в этом даже не сомневаюсь, они играют значительную, если не ведущую роль в определении свойств наших камешков.