Остатки
Шрифт:
– Только поэтому не перечишь? Потому что он по каким-то своим причинам твой хозяин? Ты же его испепелил ненавистью, – продолжил Грэг свои сомнения возмущенно.
– Нет.
– А почему?
– Просто я люблю его до безумства, – признался он.
…
…
…
…
?!
???!!!!
Ну, как бы…
Как?!?!! Как может такой человек-стена подарить себя ЕМУ? Это же выглядит… Ну ебать, как ненормально! Это все равно что Грэг начнет умиляться любой мелкой вещице и феерично собирать изображения котиков, и прочей тискаемой нежити.
Все вытянули лица в полном
– Прости, хороший, – извинился я после того, как уложил мальчика в свою кровать и закрыл все шторы так, чтобы стало темно, и только разноцветная пыль летала по комнате, как маленькие светлячки.
Что на меня нашло? Почему я чувствую эту власть над ними? Почему знаю, что имею право управлять их жизнями?
Юки находился в полуобморочном состоянии. Чуть простонав, он коснулся рукой лица, пытаясь прийти в рабочее состояние. А вот я не смог тронуть его: внутри вскоробилась вина, и мешала что-либо делать. Я понятия не имел, что Юки травится подобными действиями. Нужно держать себя в ежовых рукавицах.
– Нет, это я виноват. Я должен был стать сильнее. Но я так давно не видел тебя, что чувства оказались сильнее…
Милый и еще милее. Кто окажется любезнее?
– Так вы же сами называли меня своим хозяином. Это моя обязанность – заботиться вас. Наверно, вы были очень дороги мне в прошлой жизни, потому что ты мне очень важен, и когда я увидел ,что тебе плохо, сердце просто в комок сжалось. Правда, – отвел я глаза. Когда говоришь правду, всегда сложно удержать взгляд.
Юки часто задышал. Ему явно не хватало кислорода.
– Тебе снова плохо? – спросил я. Вроде не злюсь уже. Что опять?
– Нет. Просто ностальгия, – улыбнулся мальчик.
– Ностальгия? Что за воспоминания такие, если реакция, как у бьющегося в предсмертных агониях? – со смешком спросил я – А что я обычно делал, чтобы ты успокоился?
– Ц… целовал, – вспыхнул подросток румянцем.
О боги, я злостный безмозглый совратитель! Такое невинное создание. Как у меня… это самое-то… поднялось. Идиотство, то бишь.
– Так мне и сейчас… нужно? Поможет?
Вместо ответа, Юки сам легким рывком сел в кровати и поцеловал меня.
Почему я рядом с ним не могу почувствовать трепет? Наоборот, ощущаю безумную силу и необъятное покровительство. Как будто рядом с этим мальчиком я становлюсь совсем другим. Ни мямлей, ни наивным. Сейчас я могу почувствовать только решительность, уверенность и устойчивое ощущение полной власти над ним.
Коснувшись его губами, легко поцеловал. Тут чуть ли не птички запели! Вся комната прямо накрылась поляной цветов и бабочек.
– Так лучше? – спросил я. Теперь Юки выглядел спокойнее удава, словно под снотворными, которые начали действовать.
– Ага, – невнятно пробормотал он, кивнув.
– Тебе нужно поспать. Меня пугает, что я чувствую твое состояние. Как будто я себя чувствую.
– Для хозяина это нормально. Ты можешь чувствовать нас обоих, наши чувства, состояния. Но чем дальше расстояние, тем слабее связь. Поэтому ты не мог ощутить нас до этого дня.
– А что на счет вас? Вы меня чувствуете?
– Мы все время тебя чувствуем.
Ты же наш хозяин. Если тебя ранили, то мы тоже чувствуем твою боль. Коротко, но ярко – самую высшую точку. Так и должно быть, потому что наша жизнь зависит от твоей. Но здесь схожие ситуации: чем дальше ты от нас, ты слабее мы чувствуем, но полного отторжения никогда не будет.– Ужасно. А если со мной произойдет что-то, то вы тоже это почувствуете. Зачем вообще нужна эта чертова связь, – возмутился я, но как-то только злость начала вскипать во мне, я успокоился, вспомнив о присутствии медиума.
Юки сонно покачал головой.
– Наоборот. Так хорошо – чувствовать хозяина. Ведь мы впитываем не только боль. Мы получаем часть энергии от тебя – почти основной наш источник.
– А что будет, если я умру? Откуда будете брать силу?
– Ниоткуда. Мы тоже умрем. Это как у лебедей. Если один умирает, то и второй тоже умирает. Мы навсегда связаны вместе. Постепенно мы умрем, как от голода.
«Насколько я помню, это у влюбленных лебедей такие трагичные истории», – веко нервно дернулось. Надеюсь, между нами и, правда, ничего не было.
– Ладно, поспи. Пусть тебе приснятся хорошие сны, – погладил по головке и, наклонившись, в нерешительности, остановился. Внутри горело странное желание поцеловать его. Не знаю, откуда. Но сердце прямо рвалось наружу. Хотелось почувствовать его прохладные губы еще раз.
Подросток посмотрел на меня, и два больших кристально-чистых озер хлынули прямо мне в глаза. Все же я поцеловал его. Легко, просто накрыв своими губами его и продлив это ощущение на несколько долгих, но в то же время коротких мгновений, продолжая смотреть друг другу в глаза. Что-то светлое до ноющей боли прояснилось в его взгляде. Легкие парализовало, но казалось, что во мне больше кислорода и жизни, чем когда бы то ни было.
Юки немного соврал. Вообще, чтобы его успокоить, парню хватало одного только взгляда хозяина. Но он не мог удержаться от такой невинной лжи, воспользовавшись тем, что Нико ничего не помнил. Ведь один только поцелуй рождал безумно много силы. Это отразилось на цветах, и мальчик еле успел наложить барьеры на силу, иначе было не миновать больших изменений в мире.
Поэтому Юки, полный силы «созидающей», направлением типа которой являлось поведение Нико, уснул тихим и безмятежным сном. Все время ему снилось только хорошее, и цветы удерживали его барьеры. Ведь раз Нико сказал, что сны должны быть хорошими – они будут таковыми. И мальчик впервые за все годы заснул сладко-сладко, укутанный теплым одеялом, которое вобрало в себя приятный запах тела хозяина.
– Он спит? – спросил идущий на встречу Мизу.
– Думаю, да. Юки уже засыпал, когда я выходил.
– Спасибо. После твоей пропажи он стал очень плох спать, а за последний месяц не уснул ни разу.
– Месяц?!
– Да. Его силы стали ослабевать понемногу. Юки держался на резервах, которым прилично запасся от тебя еще давно. Получалось заменять тебя сладким, но Юки поник и почти ничего не мог делать, в плане использования силы. А теперь по всей базе витает запах твоих любимых цветов. Все же теперь хорошо?