Остатки

Я встал и послушно выполнил. Я невольно сделал шаг назад, когда увидел его каменное лицо.

– Кайл, отпусти меня. Я сделаю звонок, и меня тут же заберут, – осторожно попросил я. Я уже привык к темноте, и теперь все казалось не черным, а темно-синим. Но выражение лица Кайла можно было увидеть в самой черной комнате и с закрытыми глазами. От него прямо веяло хладнокровностью. Жуть.

«Да чего тебе стоит? Если будешь уверен, то зафиг меня здесь держать?»

– Нет. Ты останешься здесь. Хотя бы на пару дней, – сказал он лишенным эмоций тоном, сверля взглядом. Я даже поежился.

– Да не веди ты себя как ребенок! – вспылил я, испепеляя его. – Ты что, параноик?! Меня заберут, и ты обо мне больше ничего не услышишь! Чего сюсюкаешься со мной?

Лицо Кайла стало каким-то грустным, и он словно впал в уныние. Меня пронзил укол совести.

«Ну и чего я ору? Кайла, вон, расстроил. Он мне, между прочим, помог…»

Давясь собственными нотациями, я неуверенно подошел к нему, и положил ладонь на щеку, медленно обводя пальцем скулу. Кайл поддался нежности и, закрыв глаза, потерся щекой о руку.

– Прости, я не хотел… – виновато прошептал я, боясь нарушить тишину. От грызущего чувства, я приложил кулак к болевшей груди. – Я тебя благодарить должен, за то, что ты спас меня. Но мне действительно нужно идти. А тебе нечего волноваться. Со мной будет все в порядке, я тебе обещаю. И если что, ребята меня подхватят в случае чего.

– Это те «друзья», которые не особо и заметили твоего отсутствия? – задел Кайл. Я резко отдернул руку и отвесил ему приличную пощечину. Тишину прорвал звонкий хлопок, даже в ушах отдалось. Кайл отвернул лицо.

– Не смей так говорить, – прошипел я, отходя к окну и закуривая. – Ты ничего не знаешь.

– Ну да. А то, что они даже не попытались найти тебя, тебя конечно, не волнует?

– Пошел на хер отсюда, – только и смог выдавить я, понимая, что подозрение все же закралось и теперь начало медленно, но верно грызть меня. Слезы огорчения и ощущения предательства и ненужности грозились вырваться наружу. Чтобы успокоиться, я сделал пару глубоких затяжек. Настолько глубоких, что прокурил сигарету практически до фильтра. Пришлось взять еще одну.

– Ты ведь понимаешь, что это правда. Больно, не так ли? – услышал я, и Кайл презрительно хмыкнул.

– Я же сказал, пошел на хер, – сдержанно повторил я, держа дымящуюся сигарету между пальцев, и из последних сил сдерживая противные слезы. Руки предательски дрожали.

– И тебе сейчас хочется плакать? – послышалось слишком близко, и Кайл резко повернул меня к себе, вдавив в стену. – Ну, давай, плач, – словно маньяк, сверкнул он глазами, выхватывая у меня табачную палочку, и сломав ее пополам, потушил уже в кулаке. У меня глаза чуть не вывались.

– Я не буду реветь. И мне плевать – отрицал я, – Я должен вернуться.

– Нет! Ты не вернешься к этим уродам! – сорвался он и резко впился мне в губы. Поцелуй был безумно болезненным. Такое ощущение, что Кайл пытался мне сломать все зубы и окончательно вдавить в стену. Я случайно вскрикнул. Он воспользовался моментом и проник языком внутрь. И вот теперь лились слезы физической боли, а не моральной. Ну, хотя бы так. Кайл делал действительно больно. И этот поцелуй сильно отличался от прежних двух. Сильно.

Я пытался вырываться и бил его по спине, но он поймал мои руки и прижал их к стене.

– Больно, – проскулил я, пытаясь остановить слезы, когда Кайл отпустил мои губы и перешел на шею и щеки.

– Еще бы. Твоя кровь безумно вкусная, Нико. Такая сладкая. И возбуждающая, – прошептал мне на самое ухо Кайл. Бесило то, что я не могу остановить его. Разрывало собственное бессилие.

– Пожалуйста, хватит, – попросил я, ощущая противный вкус железа во рту.

Кайл ничего не ответил и снова вернулся к моим покусанным им самим губам. Он не жалея впивался, специально стараясь сделать больно. Я пытался языком образумить его, стараясь смягчить поцелуй и сделать его более нежным, но на это Кайл лишь властно прикусывал его, обсекая попытки. Когда я отдергивал язык, чуть ли не глотая его, он вылавливал его методом «пряника», делая поцелуй нежным, но как только я попадался на эту уловку, начинал снова. От боли я уже не знал, куда деться. Я пытался уйти назад, но было бесполезно. Он либо пытался мне откусить губы, либо язык. Я вскрикивал, и крики обрывались в нем. Эта была настоящая пытка.

И тут послышался звонок в дверь. Кайл резко прервался и пошел в сторону манящего ярким и теплым светом коридора. Свет слепил глаза. Дверная арка словно разделяла эту комнату и остальную часть квартиры. Даже настроение контрастировало.

– Сиди здесь и не высовывайся, – сказал он уже спокойно и тихо прикрыл за собой дверь. Я бессильно скатился по стене, чувствуя, как опухали кровоточащие губы, и как к ним усиленно приливала кровь, вызывая новые волны боли. Слезы перемешались с кровью и стекали вниз. Так страшно оставаться одному в темноте.

Я вытер обляпанный кровью рот и, вытирая влажные дорожки, медленно, словно во сне, дошел до двери и закрыл ее на замок. Что теперь мне делать дальше? Главное пока что делать одну вещь, которую он сказал: не высовываться отсюда.

Я снова остался наедине с этой убивающей тишиной.

С чего Кайл так резко вспылил? Может потому, что я как заводной, повторял одно и то же? Вообще ничего не понимаю.

Как же он похож на Него… Но ведь у меня нет прав, ведь так? Это же не Ты, мой Возлюбленный? Ты погиб, ведь так?

Сейчас только выполнять задание. Я продержу тебя здесь столько, сколько смогу, Нико. Прости, но у меня нет выбора…

Так ужасно делать ему больно. Словно я делаю больно Ему. Внутри все разрывается. Но я не имею права показывать свои нежные чувства, которые к тому же принадлежали только Ему. Это все потому, что они настолько похожи… Что же вы делаете, Величество? Вы же не специально?

Лучше плач от боли, чем от умирающей души, милый Нико. Тебе нужно было выплакаться, пусть даже таким способом…

====== Будь добрым, но вовремя ======

Я теперь не знаю, как реагировать на резко меняющееся поведение Кайла. Мне одновременно и страшно, и злость изъела, и хочется понять его. Ведь ясно, что не расчудесный темперамент виноват.

Пока Кайл общался со своим гостем, а по совместительству еще и моим спасителем, я выкурил штук семь сигарет. Чтобы избавиться от одиночества и добавить уюта, включил прикроватную лампу. Медовый свет заволок комнату теплотой. И внутри сразу посветлело и уже не так страшно. Да и тревога сошла на «нет».